В юности перевозил через иракскую границу контрабандные грузы, за это ему грозила смертная казнь. Когда у него родился первенец, он по просьбе друзей назвал сына Шуджаа, в переводе с арабского — «смелость». После этого по ближневосточной традиции самого Османа Денаи стали называть Абу Шуджаа — Отец Смелости. А теперь, после того как он спас из рабства более четырехсот человек, Осман Денаи может считаться и «езидским Шиндлером»

Несколько месяцев назад в ООН признали геноцид езидов в Синджаре. Как изменилась ситуация с тех пор?

Мы добивались этого почти два года. Но ООН нужно предпринимать какие-то конкретные действия, пока это просто разговоры. Мне кажется, что исламисты лучше других понимают, что такое геноцид: они убивают детей, женщин, мужчин, уводят девушек в рабство. А когда кто-то в ООН говорит «геноцид», для него это пустой звук, слова. В ИГ ненавидят езидов. Наших женщин могут перепродавать по несколько раз: сначала один командир другому, тот добавляет к цене 50-100 долларов и продает еще кому-нибудь.

Как происходит торговля на невольничьих рынках?

Совсем недавно мы освободили 14-летнюю девочку, боевики насиловали ее несколько месяцев. Фанатики считают, что когда ты привел домой девушку из неверных, то нужно просто спать с ней пару месяцев: тогда ее кровь очистится и после этого она уже сможет принять их веру.

И сколько стоит жизнь езида?

Жизнь езида почти ничего не стоила, пока торговля велась только на территории ИГ. Командиры платили за рабынь смешные деньги. Но когда на рынке появились саудиты, этот бизнес стал очень выгодным. Совсем недавно прошла информация, что один саудовский миллионер купил езидку за 22 тысячи долларов, пользовался ей пару месяцев, пока не надоела, а потом вернул обратно в Ирак.

Вы знаете, сколько езидов сейчас находятся на территориях, подконтрольных ИГ? По данным ООН, это около 3200 человек.

Точно неизвестно. Многие пленники уже покончили с собой, потому что не видели иного выхода. Есть погибшие в результате российских, коалиционных, сирийских и иракских авиаударов. Но мы пытаемся помочь всем, кто остался.

Пленники находятся на подконтрольных исламистам территориях. Как вам удается проводить операции в городах, куда практически невозможно попасть, тем более выбраться оттуда живым?

Всегда действует несколько групп. Группа разведки собирают всю информацию о местонахождении пленников. Группа захвата работает под прикрытием на территориях ИГ. Еще одна группа обеспечивает все необходимое: оружие, транспорт, топливо, а также прикрытие и отход группы захвата с пленником. После того как мы установили локацию, ребята ждут подходящего момента и вывозят людей к турецкой границе.

Бывает, что после операции им нужно на какое-то время залечь на дно, для этого у нас есть несколько безопасных домов на территории ИГ. Но в каждом случае мы действуем индивидуально, постоянно меняем тактику. Перед операцией всегда анализируем ситуацию, выбираем наиболее благоприятное время и подходящий способ, чтобы спасти людей. Порой мы находим рабынь случайно, иногда их местонахождение нам сообщают родственники.

Случается, что пленники звонят сами и говорят, где конкретно их держат. Не так важно, как мы получим эту информацию, освободить человека можно всегда.

Сколько вы платите тем, кто действует на территории ИГ?

Нисколько. Все строится на человеческих отношениях. Многих из них я знал еще до появления ИГ. Мы платим за транспорт, оружие, бензин, оплачиваем аренду дома, в котором можно отсидеться после операции, но участники операции денег не получают. Хотя они очень рискуют: за два года мы потеряли 17 человек.

Вам за это время угрожали? Я слышал, что вам пришлось перевезти семью из Ирака в более безопасное место.

Они знают все обо мне: как я выгляжу, мой номер — поступали десятки звонков и сообщений с угрозами убить меня. Пробовали пару раз. В Дахуке я — одна из их главных целей. Моя семья оказалась в опасности после документального фильма, который сняли про меня журналисты телеканала RT. Я отправил родных в Россию, оттуда — в Германию.

Это правда, что вызволять езидов из плена все труднее?

С технической стороны — нет. На случай, если что-то пойдет не так, у нас всегда есть план «B». Если им становится известно про план «B», у нас есть план «С». Но дело не в этом. Проблема в том, что плен и рабство меняют сознание.

Езиды меняются. У них ломается психика, и они больше не думают об освобождении. Такое уже бывало. Например, я звоню девушке и говорю, что могу спасти ее. Она согласна, но не может бросить детей, а они никуда не хотят ехать. Еще пример: в ИГ запрещено смотреть телевизор. Пленникам разрешают читать Коран, разговаривать об исламе и молиться, больше ничего. Для них нормальный мир перестает существовать, есть только та реальность, в которую их поместили.

Террористы говорят пленникам, что большая часть страны, города Эрбиль, Дахук, находятся под их контролем. Одна женщина, которую нам удалось вернуть, думала, что ИГ уже захватило Италию, ей даже сказали, что семья скоро туда переедет. Пленникам внушают: бежать некуда, им нужно забыть свою прошлую жизнь. Рано или поздно они опускают руки и решают остаться. Еще одна проблема — экономическая ситуация в Курдистане.

После освобождения этим людям некуда идти, у них нет дома, денег, работы, нет человека, который мог бы позаботиться о них. Этой проблемой занимается мой брат, доктор Мирзо. Совместно с немецким правительством он разработал программу реабилитации для вернувшихся из плена. Лечение прошли 1162 человека, к сожалению, сейчас эта программа приостановлена.

Сколько всего людей вы освободили за эти два года? Вы ведете личный счет?

Четыреста тридцать два.

Как ваша работа — если это можно назвать работой — изменила вам жизнь?

Я пообещал себе, что до тех пор, пока последний пленник не вернется домой, я не оставлю этого дела, буду стараться помочь до конца. Нет разницы, кто пленник — езид, христианин или мусульманин. Пока человек насильно удерживается в ИГ, я готов помочь. И я не остановлюсь. Бывает сложно, я совсем не вижу свою семью, но когда удается кого-то спасти, такое чувство, словно подарил ему новую жизнь.

Вы помните их всех?

Конечно, каждого. В марте прошлого года боевики вышли на пожилую женщину, у которой забрали в рабство дочь и внука, и сказали, что если она хочет еще раз их увидеть, то должна заплатить. Она собрала около 10 миллионов иракских динаров и передала похитителям. Те потребовали больше. Меня представили им дядей мальчика, сказали, что я готов отдать за ребенка 20 тысяч долларов.

Я дозвонился до похищенной женщины, пока рядом с ней никого не было, коротко объяснил, чтобы она вышла из дома ровно в половине девятого утра, к крыльцу подойдет наш человек. А боевику сказали, что завтра он сможет получить деньги в офисе на границе. Женщину забрали от порога буквально через час после того, как он покинул дом. Скоро мать с ребенком были на месте, я сфотографировал мальчика и послал боевику наше селфи. Он звонил потом, спрашивал, как это сделали? Как? Я просто еще раз показал ему мальчика: видишь, теперь он у меня, он больше не твой.

Вам оказывает какую-то помощь государство? Правительство Южного Курдистана тратит немалые деньги на борьбу с ИГ, а президент Барзани не раз говорил, что готов помочь езидам Синджара.

Нет, правительство нам никак не помогает, мы не получаем от них ни денег, ни оружия, ничего.

Спасибо вам за беседу.

Вам спасибо. Я хочу сказать, что никогда не забуду, что Россия сделала для этого региона, для нас. Вы бьете ИГ по самому больному месту, не так, как это делают другие страны. Если кому-то и суждено положить конец этой организации, то это России, вы воюете не только ради самих себя или нас, вы воюете за все человечество. Отдельная благодарность вашему правительству за то, что помогли мне спасти семью.

Беседовал Александр Харьков, Лента.ru