Несостоявшийся киношник

Было это в далеком 1974 году. Я, выпускник судомеханического отделения Батумского мореходного училища, работал на паровой шаланде "Невская–4" третьим механиком. Шаланда перевозила грунт в Ленинграде в составе земкаравана "Чагода" Управления Балттехфлота. Район работы каравана находился на канале реки Невы напротив знаменитой Ленинградской киностудии документальных фильмов. И вот как–то после очередной вахты решил я прогуляться по легендарному Питеру. На рабочем буксире добрался до набережной Невы и, как поется в известной песне, "в развалочку сошел на берег". А было мне всего 19 лет. Мода в 70–е годы была своеобразная: одни косили под хиппи, другие — под хунвейбинов, в ходу были джинсы, длинные волосы и так далее. И вот я весь такой крутой мореман, кое–где побывавший и кое–что повидавший во время плавпрактики за рубежом, как денди лондонский одет, во что попало: клеши итальянские, жилетка замшевая коричневая с бахромой неизвестного происхождения, как у ковбоя, рубашка белая в синий горох, галстук, как у Ленина, длинные темные волосы, ботиночки замшевые заграничные со скрипом, очки темные большие, как у Макнамары. Дело было летом. Вижу прямо перед собой парадный вход в орденоносную киностудию, и черт меня дернул войти в громадные дубовые двери, видавшие и не таких еще орлов, как я. Надо сказать, что еще в 1969 году я закончил Детскую художественную школу в городе Дзержинске Горьковской, ныне Нижегородской области и, как творческий человек, испытывал неосознанную тягу к кинематографу. Нравилось мне смотреть и документальные фильмы, потому что познавательные, особенно 10–минутные журналы кинохроники перед началом сеанса художественных фильмов. Такое раньше было. Когда показывали руководителей нашего государства на документальном экране, зрители хлопали в ладоши под голос комментатора. Вот ведь какой был энтузиазм, не то, что сейчас, когда все сидят в Интернете. Да, удобно, но изолированно и скучновато, не чувствуется напряженного ритма пятилетки… Может быть, все это меня и подтолкнуло к таким неожиданным действиям. И вот я, недолго думая, смело, с некоторым усилием открываю массивные двери знаменитой на весь мир киностудии, вхожу с некоторым волнением — вроде как на госэкзамен без подготовки. В громадном вестибюле, прямо у двери меня встречает сам себя уважающий вахтер в форме с привычным для него вопросом: "Кто? Зачем? Куда?" — и тут же почему–то добавляет: "Буфет не работает, туалет на ремонте". Я немного опешил: при чем здесь буфет и туалет? А как же документальное искуство? Я взял себя в руки и так небрежно, с видом заядлого кинодеятеля отвечаю: "Где тут у вас режиссеров на работу берут?" Будто я уже лет 30 режиссером отработал и являюсь заслуженным деятелем массовой советской культуры, не меньше. Вахтер, не повернув головы кочан и чувств никаких не изведав, буркнул себе под нос: "Прямо и налево по коридору отдел кадров". Видимо, я все же на него произвел некоторое положительное впечатление. Уверенно и смело двинулся я в указанном направлении, отступать было некуда, как говорится — сам напросился. Иду по незнакомому коридору, озираясь, медленно приближаюсь к заветной двери отдела кадров киностудии, как Буратино, только без золотого ключика, зато с апломбом и юношеской самоуверенностью. Подошел к двери, постучал. В ответ — тишина. Попробовал отрыть дверь — заперто. На табличке указано время перерыва на обед — с 12.00 до 13.00. Посмотрел на часы — время полпервого. Стою, чешу затылок, как сказочный герой Балда. Ждать не хотелось — знать, не судьба. Повернул голову налево — вижу дверь с табличкой "Начальник отдела кадров". Перерыв на обед не указан. Подумал: где наша не пропадала, в кадрах решают все, мы мордва, стройся по два… Стучу, слышу четкий голос: "Войдите". Вроде как ждали. Открываю дверь, вхожу, вижу — сидит у окна небольшого кабинета за массивным старым столом женщина, точь–в–точь как народная певица Людмила Зыкина: вся в золоте, бриллиантах, красивых дорогих очках, такая же полная, с такой же прической, что–то пишет и, не поднимая на меня глаз, приглашает: "Проходите, садитесь". Я оторопел, растерялся, ноги как ватные стали, не могу и шага ступить. Пот на лбу выступил, рубаха к спине прилипла, так и стою у двери, робею. Начальница повторяет приглашение уже мягче: "Проходите, проходите, садитесь". И я вдруг, как конь вороной пришпоренный, откуда только прыть взялась, в две секунды оказался у стола начальницы, но сесть все же не посмел, так и стою: руки по швам, как оловянный солдатик перед боевым генералом. Женщина наконец медлено поднимает голову и смотрит на меня удивленно поверх очков. Видимо, ждала кого–то другого. Улыбнулась приветливо и, как родного, ласково спрашивает: "Вам что, молодой человек?" И я (вот наглец!) не раздумывая, выпалил: — Хочу у вас на киностудии режиссером поработать некоторое время, так сказать, на один заплыв, то есть на сезон, а там посмотрим. Как платить будете? Начальница, высоко подняв брови, как–то странно улыбнулась и, чуть помедлив, тяжело вздохнув, протяжно произнесла: — Ин–те–ресно девки пляшут! Потом, не отрывая от меня своего пытливого взгляда, спросила: — А вы, молодой человек, какое культурно–художественное образование имеете? Услышав плевый вопрос, я совсем осмелел, робость и неуверенность куда–то улетучились, убедительно и четко отвечаю: — Дзержинскую художественную школу! — Какую? — переспросила она. Я снова еще громче повторил: — Дзержинскую! — И уже тише добавил: — Пять лет назад. Усмехнувшись и покачав головой, начальница вновь произнесла: — Очень ин–те–рес–но… А где вы сейчас работаете или учитесь? Я бойко, с достоинством отвечаю: — Третьим механиком на паровой шаланде! — Ну да, что–то припоминаю. "Шаланды, полные кефали, в Одессу Костя приводил…" Я с ходу не врубился, говорю: — Какая Одесса, какая кефаль? Мы вот тут рядом, на канале работаем. — Что, и диплом имеете? — Имею, — отвечаю, — окончил Батумское мореходное училище в 1973 году. Начальница снимает очки и, держа их в правой руке, опять, уже равнодушно, произносит: — Очень интересно… Ну и почему вы решили стать кинодокументалистом? — Нравится быть в гуще событий, наблюдать, как работают люди разных профессий. И потом, опять же это творческая работа, не то что вахты на паровой шаланде. Сегодня здесь, завтра там, как у настоящих моряков. — И ни к селу ни к городу добавил: — К тому же я еще неженатый. — Ну это дело поправимое, со временем решится само собой, спешить нет никакой необходимости. А если вдруг приспичит, станет невтерпеж, то у нас есть свое общежитие… Но вся загвоздка в том, что режиссеру необходимо специальное образование и достаточный жизненный опыт. Можем взять вас для начала помошником режиссера с окладом 140 рублей в месяц. Поработаете пару лет, покажете себя, потом можно будет послать вас учится на Высшие режиссерские курсы в Москву, а дальше все будет зависеть от вас. — А почему два года, а не год или полгода? — поинтересовался я. — Один год маловато, за этот срок обычно лишь два фильма успевают снять, а этого недостаточно для приобретения навыков по этой профессии. А два года — это уже кое–что, за это время, если не сопьешься, все может прекрасно получиться. — А что, у вас тут сильно пьют? — Да по–разному бывает в нашей профессии. Так что подумайте хорошенько, если надумаете, приходите, примем, так сказать, в порядке исключения, моряков у нас вроде бы еще на моем веку не было… Я поблагодарил ее, распрощался, вышел окрыленный, как будто только что был зачислен в отряд космонавтов. Гулял по Питеру в приподнятом настроении до последнего катера. А за ужином в столовой команды, стал хвастать, что скоро буду режиссером работать. Никто мне не верил, больше всех насмехался надо мною стармех Дмитрич: — Ишь ты, какой режиссер у нас выискался, прямо Эйзенштейн или Герасимов! А капитан вполне серьезно поставил меня в тупик своим вопросом: — Да кто тебя отпустит без замены? К тому же ты молодой специалист, тебе еще три года как минимум пахать в нашей конторе. В итоге я притих, призадумался и опустился на грешную землю. Прошло несколько дней, и все пошло своим чередом. Вскоре мы закончили свою работу на этом участке, и паровая шаланда "Невская–4" ушла из Ленинграда в Рижский порт, дымя по ходу своей черной трубой… Вот так я и не состоялся как знаменитый кинорежиссер. Стало быть, не судьба….. Анатолий ГУНДАРЕВ.