Приводим фрагменты из его рассказа.

О детстве

Да-да, там по-разному бывало, кто-то [называл] фашистом, кто-то - другом. Я не могу сказать, что именно нас [презирали сильнее других], потому что латышский народ работящий, мы все работали. Я-то нет, я был маленьким, но работали. И брат, и отец работали, мама работала, и они были как образец для всех там. Русские здорово уважали нас, латышей. По крайней мере там, где мы были. Но, если говорить о том, что я помню, я помню, что мы жили в землянке, в землю врытой. Там мы жили и жила та живность, которую надо было есть весной. Это я помню очень хорошо. Потом отец построил там дом. Когда Сталин умер, я это помню очень хорошо, мама меня обняла и сказала: "Поедем домой по железной дороге", а я думал: "А какой же эта дорога будет - вся из железа? Мы на лошадях по ней поедем?" - "Нет, будет поезд и все такое". Я такого не видел и не понимал.

Об учебе в спортшколе "Мурьяни"

Было тяжело, но я бы хотел только сердечное спасибо сказать [за то], что Мурьяни меня воспитали, потому что я раньше, когда приехал в Латвию, а в Латвии меня называли русским и так далее, когда я учился в Цесисской 1-й средней школе, я не был хорошим учеником. Поэтому меня отправили в Мурьяни. Там из меня воспитали такого человека, каков я сейчас. Мать и отец, но и Мурьяни тоже. Мурьяни мне дали очень много. (...) Почему это произошло? По-моему, потому, что мы там не смотрели на то, что у нас были туалеты на улице, куда надо было бегать. Я очень хорошо помню, что сидели в классах, а бежать в туалет надо было на улицу. Зимой, представляете? Бежали и делали. По десять человек в комнатках жили, но мы были счастливы, потому что нас кормили очень хорошо, и спасибо им, потому что еда была очень хорошей. Я до Мурьяни... Ну, каждый из нас, я думаю, что-нибудь когда-нибудь да украл, яблоки у соседей, например. Я в то время, чтобы эти яблоки побыстрее украсть, представляете, какой негодяй, не яблоко срывал, а ветку. Чтобы побыстрее убежать. Я как-то придумал, что так будет эффективнее, но это же такая подлость. Хорошо, одно дело яблоко украсть, а ветки рвать зачем? Это я теперь понимаю, что Мурьяни меня научили этого не делать. Первому не бежать к столу и не хватать, а вести себя вежливо - девочки вперед, а мы, мальчики, потом. Учителям могу только добрые слова сказать.

О работе барменом

Когда я раньше работал барменом, я воровал. Ну все бармены воровали. Пусть мне рассказывают, что хотят, такого бармена не было, ни одного, кто не... Мы не были ворами, но недоливать - это ведь воровство у другого человека. [Вы тоже это делали?] Да-да, ты иначе не мог. Такая жизнь была. Тогда в Советском Союзе, когда работали на заводах, тоже через забор всегда что-то выносили, это многие делали. Такая жизнь была, пусть никто не рассказывает...

Я был спортсменом, мастером спорта. Когда пришел устраиваться официантом, по-моему, я нормально выглядел, не пил, не курил. Конечно, я хотел делать больше, но думал, что мне надо начинать где-то как-то зарабатывать деньги, потому что я понимал, что в спорте ничего не достигну. Кстати, могу сказать, если бы я попал в сборную СССР и была бы поездка за границу, я бы сбежал в тот же день.

О вербовке в КГБ

Да, я хочу сказать и не боюсь это сказать, что меня завербовали, я должен был подписать. (...) Я знаю, что ко мне ходил кто-то и сидел у меня. (...) Меня поймали за каких-то пару копеек, не помню, сколько там было, чтобы могли уволить с работы и даже судить, и там я... Не помню, но даже сумма была невелика, 50 копеек или сколько там... [Тогда был шантаж с их стороны?] Да-да, был. Тогда меня вызвали: "Придешь туда!". Дали адрес, куда прийти, я пришел, и мне велят подписать. Я так как-то - нет и нет, а "тогда мы передадим вас в суд"... Одним словом, такие дела. Я сказал: "Окей", вышел со слезами оттуда, но тогда я себе сказал - погоди, не я на вас, а вы на меня будете работать. Я себе так сказал и так сделал, и мне не стыдно. (...) Могу ходить по улице с чистой совестью, ни одного письма не найти обо мне, чтобы я кому-то плохое делал. Я только делал хорошее, потому что заставляли...

О рэкете и о 90-х

Я уже в одной передаче на русском языке сказал и здесь тоже не боюсь сказать, что да, у меня было так, что надо было платить, но я не считаю это рэкетом. Я считаю, что это были времена, когда это было все равно что сейчас приобретать медицинские полисы для себя, болеем мы или нет. В то время не было ни полиции, ни милиции, а из тюрьмы вышли такие, у кого в мозгу ни одной линии нет, у них только ножи были. Тогда были те, кто их укрощал, и тебе нужно было найти такие отношения с ними, чтобы у тебя клиент свободно себя чувствовал, и я должен был нести за это ответственность. [Вы в интервью и не скрывали, что у вас были отношения с Иваном Харитоновым в начале 90-х.] Ну как, он был спортсменом, я тоже спортсмен. Он был боксером, а я самбист, дзюдоист. Я его знал. Когда у меня были проблемы, я шел к Ване и говорил: "Ваня, у меня проблемы, порешай. Можешь мне помочь?" - "Конечно, почему бы и нет?" - "Ну, ты мне помоги, я тебе помогу". У меня не было такого, чтобы меня душили рэкетом. У меня были нормальные отношения.

О России и о Путине

Я бы хотел сказать, что каждым человеком можно очень сильно манипулировать, и русский народ это принимает. (...)  Многие боятся, многим чего-то наговорили, они верят. Как и Сталину, который нес чушь, какую только мог, а сколько людей погибло - десятки миллионов ушли из-за него. Путин еще более жестокий, но намного хитрее. Он очень бесчеловечный. Мне кажется, его человеком нельзя назвать.