Свою главную боевую задачу генерал Баданов получил от командарма Ватутина, когда армии Манштейна удалось продвинуться на 40 километров к окруженной группировке Паулюса. Эта задача была подобна грандиозной разведке боем, то есть, рассчитана на героизм без оглядки и, в итоге, на любые потери: броском через позиции 8-й итальянской армии ударить немцам в тыл, убив стразу трех… уж никак не зайцев, а свирепых волков, а именно – отрезать оперативную группу немецких войск от Ростова, отвлечь на себя часть войск, нацеленных на Сталинград, и уничтожить у станицы Тацинской аэродром, снабжавший 6-ю армию Паулюса.

Первый этап прошел успешно: 19 декабря корпус Баданова начал давить итальянцев буквально как клопов: по воспоминаниям танкистов, они видели танки, потемневшие от крови до самых башен. Несмотря на то, что немцы знали о продвижении корпуса, «перехватить» его не успели: за пять дней стремительного марша танкисты продвинулись на 240 км. Тяжелые бои начались уже на подходе к Тацинской: с трудом взяли Ильинку, а потом – станицу Скосырскую, которую, как ни странно, весьма умело обороняли полбатальона немцев и полторы сотни казаков, вступивших в вермахт.

Что имел Баданов в рейде на Тацинскую? По спискам – 91 танк в боевой готовности, немногим меньше 11 000 личного состава… и уже перед станицей – по половине заправки топливных баков. База снабжения корпуса оставалась позади в 250 км, в Калаче! Корпусных средств подвоза практически не было… Так вот и воевали.

Второй этап – штурм станицы Тацинской – начался в 7.30 утра 25 декабря 1942 года после удара «Катюш» 413-го Гвардейского минометного дивизиона. Затем на аэродром, с которого едва успел унести ноги командующий 8-го корпуса люфтваффе генерал Фибиг, ринулись танки.

Вот свидетельство немецкого летчика Курта Шрайта о том, как это было: «Утро 24 декабря 1942 года. На востоке брезжит слабый рассвет, освещающий серый горизонт. В этот момент советские танки, ведя огонь, внезапно врываются в деревню и на аэродром. Самолеты сразу вспыхивают, как факелы. Всюду бушует пламя. Рвутся снаряды, взлетают в воздух боеприпасы. Мечутся грузовики, а между ними бегают отчаянно кричащие люди.

Кто же даст приказ, куда направиться пилотам? Стартовать в направлении Новочеркасска – вот все, что успел приказать генерал. Начинается безумие. Со всех сторон выезжают на взлетную полосу и стартуют самолеты. Все это происходит под огнем и в свете пожаров.

Небо распростерлось багровым колоколом над тысячами погибающих, лица которых выражают безумие. Вот один Ю-52, не успев подняться, врезается в танк и взрывается со страшным грохотом. Вот уже в воздухе сталкиваются «Юнкерс» с «Хейнкелем» и разлетаются на мелкие куски вместе со своими пассажирами. Рев танков и авиамоторов смешивается с взрывами, орудийным огнем и пулеметными очередями в чудовищную симфонию. Все это создает полную картину настоящей преисподней».

Менее чем через 12 часов Баданов доложил по радио, что задача выполнена. Было уничтожено более 40 самолетов (крупные командные «приписки» появились позднее), а главное, сама база снабжения армии Паулюса и – спасения самого фельдмаршала.

Но обратный путь к своим уже перекрыт клещами 6-й и 11-й дивизий вермахта. По корпусу непрерывно бьют и бомбят с воздуха. Нужна подмога. Вот хроника третьего, самого тяжелого и героического этапа Тацинского рейда. 25 декабря Баданов докладывает, что в корпусе осталось 58 танков (39 Т-34 и 19 Т-70), ГСМ и боеприпасы на исходе.

Утром 26-го к нему при поддержке пяти Т-34 пробиваются 5 бензозаправщиков и 6 грузовиков с боеприпасами. Все, больше ничего не будет, кроме того, что через час командир узнает, что его корпус стал гвардейским, а сам он первым получил только что введенный орден Суворова.

27-го Баданов докладывает Ватутину: «Ситуация серьезная. Нет снарядов. Тяжелые потери в личном составе. Не могу более удерживать Тацинскую. Прошу разрешения прорвать кольцо окружения». Ватутин приказывает удерживать Тацинскую и «только если произойдет худшее», постараться вырваться, после чего докладывает о решении Сталину. Ответ Верховного:

«Ваша первая задача – не допустить уничтожения Баданова… Вы поступили правильно, когда позволили Баданову покинуть Тацинскую в случае ухудшения положения…». И позже: «Помните о Баданове, не забывайте о Баданове, за любую цену вызволите его». Ватутин попытался, но немцы без особого труда отбросили 2 моторизованных корпуса и 2 стрелковых дивизии, посланных на выручку.

Возможно, именно веление Сталина спасло Баданова от разборки, ведь 29-го он решил пробиваться к своим, не дожидаясь прямого приказа свыше (неспроста генерал так и не получил звезды Героя).

Смешав в баках трофейное немецкое горючее с авиационным октаном, танкисты, угадав слабое место противника, сумели пробить ночью брешь в мощном германском заслоне и буквально галсами, под бомбежкой, выйти к Ильинке, где соединились со своими. В живых осталось 927 бойцов, едва не десятая часть корпуса… Более крупные свежие силы не смогли пробиться к ним извне, а они из окружения – смогли. И это – особый подвиг!

Через два года, во время Львовско-Сандомирской операции, Баданов был тяжело ранен, а после войны вновь стал руководить армейскими учебными заведениями, вернувшись в «тихую профессию». А потом в масштабах Большой Истории был как-то тихо забыт...

Сергей Смирнов, warspot.ru