Видео
В мире
Выглядят цифры довольно правдоподобно. У власти (любой) всегда есть базовый «несгораемый» электорат, который всегда ее поддерживает просто потому что это власть – порядка 25-30%. Цифра получена эмпирическим путем, никакого теоретического обоснования у нее нет. Именно на их пассивной поддержке держится легитимность правящего режима.
Судьбу же любой политической революции в XXI веке вершит так называемое «болото» - инертное обывательское большинство, всегда сторонящееся политики, сконцентрированное на собственном выживании.
Политизация протеста приводит к их активному вовлечению в политическую движуху, будь то конкурентные выборы, как мы наблюдаем это в Беларуси, экологические протесты (Архангельск), правозащитную деятельность (Хабаровск), национальное движение (Ингушетия) и т. д. Это тот лом, против которого нет приема. Уж если болото проявило политическую волю – отыграть назад уже невозможно никаким насилием.
Этого многие не понимают, видя, как легко власть давит 20 лет выступления оппозиции что в России, что в той же Белоруссии. Постоянно объясняю одно и то же, повторюсь и сейчас: протесты политических активистов, не имеющие социальной базы, действительно, легко гасятся. Эти протесты называются маргинальными. А социальные протесты, в которых участвует, так сказать, глубинный народ – совсем другое дело. Их невозможно подавить даже чисто технически. Это элементарная арифметика.
У власти есть силовой ресурс – порядка 1-2% населения – армия, полиция, спецслужбы, титушки. Этого более чем достаточно, чтобы разбить, например, прошлогодние выступления московских мажоров. В Москве на гуляния выходило менее 0,2% населения. Это был весь протестный потенциал 12-миллионного города. То есть власть имела, грубо говоря, 10 штыков на одного протестующего. Ко всему прочему у несогласных не было политических целей, требований, они ограничивались чисто правозащитной повесткой – защищали свои избирательные права, не посягая на власть, а лишь прося у нее уважения к себе. Симпатии России были на стороне карателей, смутьянов пассивно (и это важное обстоятельство!) поддерживало не более 30% населения
В Белоруссии сейчас протест носит политический характер, направленный в одну точку - против власти диктатора. Поддержка абсолютного большинства – у повстанцев. Не боюсь ошибиться, если скажу, что 70% у них есть точно, причем активное меньшинство, молодежь – полностью против засидевшегося старикашки. Теперь представьте, что в акциях гражданского неповиновения примет участие лишь каждый десятый – в этом случае у восставших будет примерно пятикратный перевес над карателями в любой момент времени. Это очень важно, поскольку окажет на последних деморализующее воздействие. Не насилие, не угроза жизни, а именно чувство, что ты противостоишь многомиллионному народу, приводит к тому, что силовики если и не переходят на сторону восставших, то начинают отчаянно саботировать свои обязанности вплоть до дизертирства.
В Белоруссии, судя по всему, сейчас реализуется совсем уж страшный сон усатого фюрера. В Барановичах ОМОН бежал, столкнувшись с мирной, но не очень дружелюбно настроенной толпой в восемь тысяч человек (не знаю, насколько цифры верны, но то, что мусора в количестве нескольких десятков космонавтов убежали от горожан – факт, подтвержденный многочисленными видеозаписями). Да, основные силы хунты стянуты в Минск, провинция оголена, но и столицу мусорня вряд ли сумеет удержать в повиновении. Их и там уже запинывают, если те начинают борзеть. Основные события следует ожидать завтра, как реакцию на объявление победы Таракана.
Чем отличаются маргинальный протест от социального? Первый носит малочисленный и, что еще более важно, разовый характер. Социальные выступления имеют длительный, часто – непрерывный характер (Хабаровск это наглядно демонстрирует) и, самое главное, у протестующих очень большой обилизационный резерв. Да, каратели могут одни сутки держать оборону в полном составе. Но на второй день в строю останется не более 25-30% личного состава, им же надо спать, есть, отдыхать. Повстанцы же, сменяя друг друга (каждый день выходить на улицы будет только один из десяти), могут демонстрировать свою силу непрерывно в течении десятков дней, да еще по нарастающей.
Через неделю зондер-команды, защищающие власть, будут физически вымотаны так, что не смогут выполнять свои обязанности. И резервов у них никаких нет. В том числе нет свободных мест в обезьянниках, ИВС, КПЗ и тюрьмах – все они будут забиты под завязку в первые два дня беспорядков. Устраивать концлагеря на стадионах – сомнительное решение. Мы живем в мире, когда картинка – великая сила. Представьте только, какая чудесная картинка будет транслироваться онлайн с квадракоптеров и спутников. В Европе такой хардкор сейчас точно не проканает.
Лукашенко обречен. Он в панике перебирает весь набор обосравшегося диктатора – пропагандистскую истерику, фальсификации, отключение интернета, аресты активистов, слезоточивый газ (применялся, как минимум, в Минске и Бресте). Вопрос лишь в том, повторит он судьбу Януковича или Каддафи. Я, конечно, за второй вариант. У Пыньки при таком раскладе приступ диареи на неделю обеспечен. Может, даже вообще подохнет на нервной почве, тварь. Хотя, вряд ли, уж больно живучая крыса.
Что следует делать белорусам, чтобы поставить окончательную точку в истории своей полуфашистской диктатуры? Ровно то, что они делают сейчас (см. видео выше). Если в течении завтрашнего дня, 10 августа, когда выйдут на улицы максимум людей, перелом не будет достигнут, возможны две стратегии: активная – майдан с захватом и расширением территории свободной Белоруссии; и пассивная – саботаж, забастовки и массовые гуляния и акции гражданского неповиновения. Условно назовем эти стратегии киевской и гонконгской.
В Минске, полагаю, могут быть реализованы обе, но, учитывая менталитет белорусов и слабые организационные возможности оппозиции, второй мне кажется более вероятным. Но все же надеюсь, что в течении ближайших 24-48 часов вертолет с диктатором возьмет курс на Смоленск. Вот тогда и наступит время дефицита шампанского.
Пока же лишь констатирую очередное подтверждение аксиомы: авторитарные диктаторы не уходят в результате проигранных выборов. Они уходят ПОСЛЕ выборов, но только ВСЛЕДСТВИЕ восстания, будь то военный путч или народный бунт, который сейчас разгорается в Белоруссии уже всерьез.
