Видео
В мире
Это был не просто успех, а настоящий фурор. Билеты в малый зал кинотеатра Splendid Palace были раскуплены за несколько дней -- пришлось переносить показ в большой зал. А после фильма зрители встали и устроили режиссеру и героям фильма -- потомкам Голицыных Екатерине, Михаилу и Алексею, специально прилетевшим по такому случаю в Ригу из США, -- пятиминутную овацию.
Дмитрий Васюков принадлежит к режиссерам, которых можно назвать классиками при жизни и чье имя уже сегодня можно смело вписать в золотой фонд российского документального кино. Это не пафосная сентенция, а просто констатация факта.
Фильмы Васюкова, объединенные в цикл «Счастливые люди», смотрятся на одном дыхании, взахлеб. Они собирают огромные аудитории, мысленно отсылая к героям Джека Лондона и Эрнеста Хемингуэя. Не уступают по зрелищности художественным лентам, рассказывают о самом главном, мудром, светлом, вечном, что есть в нашей жизни. И, конечно же, о людях. Сильных, настоящих, негородских.
Мы встретились с Дмитрием Васюковым, чтобы расспросить о секретах режиссерской кухни и уникальных персонажах, живущих в его картинах.
Енисейские рыбалки
-- Дмитрий, вы человек-парадокс. Окончили актерский факультет Щукинского училища, но актером не стали. Коренной москвич, а снимаете фильмы о людях, которые живут в глубинке, на краю географии... Почему?
-- По боковой линии матери у меня театрально-киношная семья, поэтому я с детства тоже видел себя на сцене. В Щукинское училище поступил играючи, с первого раза. Но пока учился, понял, что актерство -- это не мое. По натуре я люблю руководить, командовать, решать все сам, а артист, как известно, профессия зависимая. Это еще хорошо, если повезет с режиссером. А если нет? Поэтому в театре я практически не работал, пошел на «Мосфильм» и стал ассистентом режиссера Владимира Павловича Басова.
-- Вам повезло с режиссером!
-- Да, Басов -- это огромная фигура, как творческая, так и человеческая. Я пропитался его мышлением, идеями, подходом к работе. Но в начале 90-х кино рухнуло, коридоры «Мосфильма» опустели, а зарабатывать на жизнь как-то было надо. Друзья позвали меня в рекламу, какое-то время я снимал и адаптировал ролики.
Однажды приятели по рекламному бизнесу затащили меня на рыбалку, и я никогда не думал, что эта поездка настолько изменит мою жизнь.
-- Вы стали фанатом рассветов на реке, спиннингов, крючков, поплавков и прочей рыболовной романтики?
-- Я стал соавтором программы «Диалоги о рыбалке» на РТР, а потом ее ведущим. Но самое главное -- я начал встречаться, так сказать, с народом, для которого рыбалка представляла не спортивный интерес, а гастрономический.
Это у нас в Москве рыбалка -- хаханьки, разновидность хобби. А в глубинке это способ пропитания и выживания. Как оказалось, в России таких людей, выживающих за счет рыбной ловли, миллионы, и они совсем не похожи на благополучных, сытых москвичей. Я решил, что про них непременно нужно делать фильмы, и отправился на Енисей, чтобы снять историю про енисейские рыбалки.
Один из Голицыных
Вдали от мегаполисов
-- Почему для своего первого фильма вы выбрали именно Енисей?
-- У меня была наводка от писателя Михаила Тарковского. Он жил в селе Бахта и много рассказывал мне о местных людях -- рыбаках и охотниках, которые ходят на соболя. Миша подарил мне колоритнейшего персонажа -- охотника Гену Соловьева, человека-гения, человека-самородка, образом жизни которого, навыками и умениями невозможно не восхищаться.
В 2003 году я приехал на Енисей один, немного поснимал. А в 2004-м уже отправился туда вместе с оператором, и мы остались в тайге на целый год. Купили избушку, поселились в деревне, почувствовали местную жизнь, познакомились с будущими героями нашей картины.
По мере того как продвигались съемки фильма, я стал понимать, что это не просто енисейские рыбалки, а нечто большее. И поймал себя на мысли, что тихо завидую этим счастливым людям, которые живут автономно от государства: без властей, указов, запретов, постановлений.
-- Разве так бывает?
-- В деревне, где живут мои герои, нет милиции. Правда, медицины там тоже нет... Но это уже другой вопрос -- между комфортом и свободой всегда надо выбирать.
Это не анархия, нет. Жизнь там течет по своим внутренним правилам и распорядку. Деревенский сход решает, когда ловить рыбу, когда не ловить, когда убирать сети, когда их ставить. Законы, которые издаются в Москве, их, живущих на Енисее один на один с природой, не очень касаются.
Это сильные, смелые, самодостаточные люди. Они очень много работают. И никогда не жалуются, несмотря на то, что условия, в которых они выживают, требуют огромной выносливости -- как физической, так и душевной. Эти люди надеются только на себя. А если от чего и зависят -- то от неба, от ветра, от реки... Таких не встретишь в Подмосковье и даже в 300 километрах от Москвы, их надо искать вдали от мегаполиса, подальше от больших дорог.
-- Еще писатели-классики утверждали, что лучшие люди России живут на периферии. Есть ли у вас этому какое-то объяснение?
-- Со времен Ивана Грозного Российское государство планомерно подавляло данное от рождения право человека свободно жить и трудиться. Поэтому люди вольного склада -- лихие, храбрые, предприимчивые -- бежали как можно дальше от властей. На север, на восток... Эта центробежная сила была настолько велика, что они добрались от Волжской равнины до Тихого океана, освоив огромную Россию и даже Аляску.
История семьи Голицыных
-- Ваш цикл «Счастливые люди» объединяет 10 фильмов, снятых в разных точках России: на Енисее, в Поморье, на Алтае. А фильм «Дом» о судьбе потомков князя Голицына вы снимали на Аляске. Как родилась эта история?
-- Начало этой истории довольно случайно. Когда я заканчивал фильм об Алтае, то получил на электронную почту письмо: «Здравствуйте, меня зовут Катя Голицына. Я живу на Аляске и не уверена, дойдет ли до вас мое послание, но я видела ваши фильмы, и они мне очень нравятся. (В свое время фильмами из цикла «Счастливые люди» вдохновился оскаровский номинант Вернер Херцог, и международная версия картины шла в широком американском прокате. -- Прим. авт.) Ваш герой Гена Соловьев, вырезая лыжу из елового полена, говорит: «Это делается вот таким макаром...» Не знаете ли вы, откуда пошла эта поговорка? Ее часто повторял мой папа».
Я залез в Интернет и прислал Кате целый опус о поговорках, связанных с Макаром. Так завязалась наша переписка. А потом уже я стал задавать вопросы: «Катя, а почему вы Голицына? Как оказались на Аляске?» Потихоньку в письмах она стала мне рассказывать про маму Прасковью Николаевну, которой 94 года, про своих детей, внуков... А потом предложила: «Закончите фильм -- приезжайте к нам в гости». Закончив съемки на Алтае, в 2018 году я впервые прилетел на Аляску.
Голицыны
-- Вы интуитивно почувствовали, что там вас ждет новая тема?
-- Мне показалось, что поездка на Аляску может стать продолжением цикла «Счастливые люди». Во-первых, это бывшая русская земля. Во-вторых, там есть все, что я люблю: избушки, охотники, эскимосы, дикая природа, киты-тюлени... Но знакомство с уникальной Катиной семьей мгновенно смешало все мои карты. Какие киты?! Какие тюлени?! Когда здесь неимоверная, грандиозная история четырех поколений на чужбине, ведущая отсчет от эмиграции отца Прасковьи Николаевны князя Голицына в 1917 году из Москвы!
Я понял, что вся Аляска с ее самобытной природой, уникальной православной историей, эскимосами и охотниками может быть только фоном к рассказу об этой удивительной семье, судьба которой настолько невероятна, что не перенести ее на экран было бы преступлением.
Княжна Прасковья Николаевна училась в Сорбонне. Ее отчим был внуком Льва Николаевича Толстого, а дедушка -- директором Румянцевского музея в Москве -- знаменитого Дома Пашкова. Спасаясь от преследований, Прасковья вместе с мужем и родителями была вынуждена бежать из Франции в США. А ее дочь Катя, в свою очередь, бежала через всю Америку -- с востока на запад -- на Аляску вместе с маленькими детьми, Мишей и Алешей...
Столько испытаний, которые выпали на долю этой семьи, могли вынести только необыкновенно сильные люди. Не случайно девизом рода Голицыных, начертанным на фамильном гербе, были слова: «Сила в человеке».
Быть русским
-- Фильм «Дом» потрясает не только захватывающим сюжетом, в котором сплелись погони и преследования, трудности и лишения, дикая природа и жизнь в глухом лесу Аляски. Но и уникальными архивными материалами, воздушными съемками, бытовыми зарисовками.
Чего только стоят кадры, на которых княжна Прасковья Николаевна кормит кур и читает наизусть стихи Шиллера по-немецки! Или поездка Алексея к эскимосам и их православные молитвы-песнопения. Или вояж Михаила, собирающего историю семьи по крупицам, во Францию. Или откровения Кати, от которых идут мурашки по коже... Я могу долго перечислять эпизоды фильма, которые врезаются в память и остаются там навсегда. А что больше всего потрясло вас в этой истории?
-- То, что в лишениях и скитаниях семья Голицыных сохранила не материальные ценности, а достоинство и благородство, на которых и построен их дом. Они сохранили русский язык -- чистейший, книжный язык XIX века, на котором писали Толстой, Бунин, Тургенев... Например, Прасковья Николаевна говорила: «Наш дом стоял на отлете села». Они не знают современных речевых оборотов -- это я, приехав, «обогатил» Катиных сыновей Алешу и Мишу словом «офигеть».
Но дело не только в языке, а в том, что Голицыны, живя на чужбине на протяжении века, остались теми русскими людьми, образ которых живет в нашей памяти из русской литературы. Это глубоко верующие люди. Люди, для которых понятия честь, благородство и память о России не пустой звук.
Когда я спросил Прасковью Николаевну: «Почему вы, родившаяся во Франции, не взяли французского подданства?» -- она всплеснула руками: «Что вы такое говорите, Дмитрий?! Тогда это считалось шкурничеством! Взять чужое гражданство было признаком дурного тона. Мы гордились нансеновским паспортом -- паспортом апатрида, означающим «человек без родины».
-- Сейчас много говорят о том, что такое «быть русским». Что, на ваш взгляд, вкладывает в это понятие семья Голицыных?
-- Ощущение себя вне отечества открывает, наверное, какую-то новую жизнь. Человек начинает думать не о родине, а обращает внимание на людей, окружающих его: родных, близких, друзей. Начинает больше ценить и любить их, восполняя этим потерю. Я думаю, что семья Голицыных сумела сохраниться и выжить потому, что они любили друг друга, верили друг в друга. И никакой другой веры у них не было.
-- Алексей Учитель, Элем Климов, Михаил Калатозов известны нам как режиссеры художественных фильмов. Но когда-то они тоже снимали документальное кино. Нет ли у вас планов последовать их примеру и снять игровой фильм?
-- У меня нет таких амбиций. Я считаю, что снимать документальные фильмы тяжелее, чем игровые. В документалистике, как и в любом другом кино, действует закон: ты должен знать, для кого и для чего снимаешь, насколько твои тексты, мысли, задумки связаны с настоящей жизнью, насколько они интересны зрителю.
Фильм не должен быть мотыльком, который вылетел на свет, а через минуту сгорел. Кино должно нащупать нерв не только сегодняшнего дня, а нерв времени, в котором ты живешь, -- часть прошлого, часть настоящего. А может быть, и будущего...
Елена СМЕХОВА
