"После национальной катастрофы 1945 года на западе Германии возникла республика, которая отличалаcь наличием демократии, благосостояния, миролюбия и умеренности. При этом нельзя сказать, что «западным немцам» все упало, будто с неба. Все нарабатывалось, за это боролись, - пишет обозреватель Handelsblatt Юрген Дитбернер.

Парламентский Совет принял Основной закон для будущей федеративной республики. Там были закреплены уроки недавней немецкой истории — необузданному централизму павшего государства фюрера противопоставлялся эффективный федерализм.

Пренебрежение политическими партиями последовало за их обесцениванием. Многие права главы государства перешли к канцлеру. Лицам, подвергшимся преследованию по политических соображениям, например, как ранее евреи или исследователи Библии, предоставлялось убежище. Но в центре всей политики должен был находиться человек, а не нация или государство. «Человеческое достоинство неприкосновенно».

Первое федеральное правительство при Конраде Аденауэре (Konrad Adenauer) закрепило новое государство во внутри- и внешнеполитическом плане. Во внутриполитическом плане был закреплен запрет политического экстремизма. Так, правительство обратилось в федеральный конституционный суд с ходатайством о запрете праворадикальной Социалистической имперской партии и левой Германской коммунистической партии — и успешно. В то же время правительство интегрировало федеративную республику в западный мир государств. «Западная интеграция» — вот как это называлось.

Жесткой и внепарламентской зачастую была дискуссия о роли военных в 50-е годы. В ходе западной интеграции был образован бундесвер, несмотря на значительное сопротивление — как оборонительная армия, под руководством западных держав с одной стороны и бундестага с другой. Былой милитаризм искоренялся из казарм. За это отвечала концепция «гражданина в форме».

В то же время жители послевоенной Германии засучили рукава, они заново отстроили страну, создали дороги, фабрики и торговые компании. Министр экономики Людвиг Эрхард (Ludwig Erhard) сделал ставку на осветленный неолиберализм и ввел «социальную рыночную экономику». Так, подстегиваемое «Планом Маршалла» со стороны США, возникло «экономическое чудо».

На смену первому «основателю государства» Конраду Аденауэру пришел второй. Это была политическая удача, что на посту оказался не христианский демократ, а социал-демократ — Вилли Брандт (Willy Brandt). В ходе своего правления он закрепил позиции федеративной республики во внутриполитическом и внешнеполитическом плане. Под лозунгом «Осмелиться на больше демократии» он наполнил формальную демократию содержанием.

Идеи, движения и инициативы появились наряду с известными политическими институтами в поле политики и были признаны. В рамках западной интеграции происходило примирение с восточной Европой, которой нацисты причинили столько страданий. Новая восточная политика закрепила мир в охваченной однажды войной Европе.

Так укрепилась Германия. Ранние преемники Аденауэра обращали внимание на уроки прошлого. Гельмут Коль не играл в Европе в сильного руководителя, а достигал согласия с малыми государствами, когда на континенте речь шла о важных вещах. В войнах мировых держав он не принимал участия. На западе смотрели на все это с удивлением и говорили, что Западная Германия не сможет все это долго оплачивать.

«У Ангелы Меркель нет сомнений»

Затем пришла заносчивость. Произошло воссоединение Германии. Канцлером стал Герхард Шредер (Gerhard Schroeder). Хотя при нем страна подключилась к войне в Югославии и участвовала в операции в Афганистане, но когда американцы вторглись в Ирак, он отказался следовать за ними — вместе с французами. Он не был уверен. Какова роль Германии в мире? Российского президента Владимира Путина он считал другом, Вашингтон был чужд для него.

Но его преемница Ангела Меркель (Angela Merkel) не испытывала сомнений. Она растратила многое из наследия старой федеративной республики.

Еще когда она была в оппозиции, то уверяла, что если бы она была канцлером, то ввела бы войска в Ирак. Когда она затем стала канцлером, стало известно, что она питает слабость к императрице «Екатерине Великой». Германия снова оказалась на коне. Госпоже Меркель было ясно, что она задает тон в Европе. Это было таковым и когда она была едина во мнении с Францией, даже если менее крупным странам это было не по душе.

С Путиным вначале она хорошо общалась. Это не имело ничего общего с политикой. То, что русский говорил по-немецки, а немка по-русски, поначалу сблизило двух людей. Но сердце госпожи Меркель бьется для Америки, и с момента крымского кризиса она является одним из самых яростных критиков Кремля.

Германия хочет оказывать воздействие на политику России. Аденауэр же знал, что так это не работает. Он наладил с предшественником России, Советским Союзом, дипломатические отношения. Он беспокоился о судьбе немецких военнопленных в Советском Союзе.

Меркель же, которая сама родом из оккупированной русскими ГДР, показывает теперь, что такое настоящая демократия. Но у Германии и России — большая общая история. Крупнейшей державой из двух всегда была Россия. В случае выбора последнее слово всегда оставалось за Петербургом или Москвой, а не за Берлином. В этом и в будущем ничего не изменится. Думала ли канцлер об этом?

При Аденауэре ХДС был объединением канцлера. На союз должны были ориентироваться как можно больше групп и слоев. Правому спектру народа оставалось мало места. ХДС многое на себя взял. Как и Аденауэр, Меркель способствовала созданию партии — но не собственной, а на нее не ориентирующуюся — АдГ. То, что она правопопулистского толка, видимо, не смущает, потому что это последствие должно было браться в расчет в ходе продвижения официальной миграционной политики в Германии.

И вот теперь, когда уже слишком поздно, власти говорят о том, что Основной закон говорит о «подвергнувшихся политическому преследованию», а не о «пострадавших от войны», когда речь идет о предоставлении убежища. Когда канцлер открыла Германию для всех сирийцев, она проигнорировала этот факт.

«Лучшие годы Германии могут остаться позади»

Функция политических партий сейчас сокращается. Их задачей является не конкуренция политических концепций, а создание общей выборности. При этом председатель ХДС изнуряет другие партии, прежде всего, СДПГ, чтобы остаться у власти. Критики называют это «бонапартизмом».

Однажды в Германии царил лозунг «Пусть никогда больше не будет войны!». Гельмут Коль (Helmut Kohl) знал, сколько несчастий она приносит. В период с 1945 по 1990 год казалось, Германия может стать страной, которая извлекла урок из собственного высокомерия и раз и навсегда объявляет бойкот войне как «средству политики». При Ангеле Меркель это закончилось. Бундесвер должен стать интервенционной армией. Чем больше зарубежных операций, тем лучше. Растрачивается и ценное наследие старой федеративной республики.

Так многое потеряно! От западной интеграции осталось рабское повиновение США. «Социальная рыночная экономика» подвергается испытаниям введением минимальной оплаты труда, материнских пособий, снижением пенсионного возраста до 63 лет. Лозунг «Осмелимся на больше демократии» превратился в однородность публичного мнения, восточная политика означает сегодня, что Германии передается руководящая роль в Европе. А лозунга «Создадим мир без оружия» больше не существует, потому что война разрешена.

Как часто это получается в мире, так это произошло и с Германией после 1945 года.

Первый шаг — восстановление. Второй шаг — первые наследники осуществляют эффективное управление и вызывают восхищение у других. Третий шаг — более поздние преемники игнорируют наследие и растрачивают его".