Видео
В мире
По приглашению международного фестиваля Stanislavsky.lv в Риге побывал Адольф Шапиро. Ныне режиссер с мировым именем, а когда-то -- художественный руководитель Рижского ТЮЗа, театра, знаменитого на весь Советский Союз. Это была встреча со слезами на глазах. Когда Адольф Яковлевич шел к сцене через весь зал, как выходили артисты в его спектаклях, зрители -- все как один! -- встали. Овации не смолкали несколько минут...
-- Когда мне поступило предложение встретиться с рижанами, я недолго думал. С тех пор как уехал из Риги, я заглядывал сюда нечасто. В основном по печальным или торжественным поводам: на похороны коллег или на вручение мне ордена Трех Звезд. В прошлом году побывал здесь с гастролями МХТ им. А. П. Чехова, -- говорит Адольф Шапиро. -- Это родной для меня город, где когда-то существовал очень дорогой моему сердцу театр. Я горжусь своим театром и людьми, с которыми я работал. Мне до сих пор их не хватает...
Как закрывался занавес
В Рижском театре юного зрителя Адольф Шапиро прослужил 30 лет без одного месяца. Возглавляемый им ТЮЗ был таким же брендом Латвии, как юрмальские сосны или Домский собор.
В конце 1980-х Театр юного зрителя был переименован в Молодежный театр. А в 1992 году вышел приказ о его ликвидации. Один из лучших театров страны, в котором наравне работали русская и латышская труппы, с которым с удовольствием дружили и работали Смоктуновский, Арбузов, Кнебель, Ефреммов, Табаков, Лановой (список можно продолжить), оказался не нужен новой Латвии. И сердце театра перестало биться...
Что чувствовал в эти дни Адольф Шапиро? Как воспринял удар судьбы?
-- Я не люблю об этом говорить. Да, для меня это огромная потеря. Но многие люди пережили в своей жизни еще и не такие драмы и потрясения...
Когда убивали театр, мне так много хотелось сказать, но у меня не было для этого ни малейшей возможности. Я не мог выступить ни в прессе, ни на радио, ни на телевидении... Телефон молчал. И вдруг мне позвонила журналистка, мы договорились о встрече.
Пришла милая девочка с восточной внешностью. Я спросил, откуда она родом. Оказалось, из Чечни. Журналистка рассказала мне о том, что видела по телевизору, как горел дом, в котором жили ее родители. Вот оно, настоящее горе, подумалось мне тогда... Нельзя считать свою беду исключительной. Несчастья составляют часть жизни каждого человека. Надо жить дальше.
Когда в Японии случается землетрясение, японцы воспринимают его философски, как явление природы. Что делает японец, когда стихия разрушила его дом? Он начинает строить новый. Вот и мне предстояло построить с нуля новый дом и новую жизнь...
Без обид и претензий
Со дня закрытия ТЮЗа прошло 24 года -- почти четверть века. Говорят, время лечит. Но рана в сердце Шапиро осталась на всю жизнь, и никакие годы не в силах приглушить эту боль.
-- Удивительно, но только после закрытия ТЮЗа я осознал, насколько наш театр был знаменит и любим зрителями. Где бы я ни был -- от Красноярска до Торонто, -- ко мне подходили люди, которые помнили наши спектакли.
У меня никогда не было никаких претензий и обид ни к Латвии, ни к ее народу. Но я был бы монстром, если бы не испытывал горечи от этой потери. Прошлое -- вид земного притяжения. Попробуй преодолеть его. Да и стоит ли?
И все-таки при всей необратимости утрат нужно радоваться тому, что было в судьбе. Вся наша жизнь состоит из случаев и случайностей, которые складываются в закономерность.
Мой приход в ТЮЗ, в общем-то, тоже был случайностью. В Риге я оказался проездом. Ехал из Харькова, где руководил ночным театром-студией, в Ленинград к выдающемуся режиссеру Николаю Акимову. Накануне поездки получил письмо из Риги от директора ТЮЗа Станислава Гудзука: «Приезжайте, мы вас ждем». Почему бы не заехать по дороге?
Августовским утром 1962 года я сошел на рижский перрон. Меня отвели сначала на Братское кладбище, потом в молочный ресторан, потом показали театр... и я остался. На тридцать лет...
«Письмо человеку»
После закрытия театра Адольф Шапиро ни разу не переступал его порог -- к чему сыпать соль на рану, которая и без того болит?
Однако в прошлом году Адольф Яковлевич совершил поступок, который, по всей вероятности, стоил ему немалого мужества. Он пришел по заветному адресу на улицу Лачплеша, в бывшее здание своего ТЮЗа, а ныне -- Нового театра, на спектакль Михаила Барышникова.
-- Дело было так. Позвонил Алвис Херманис, пригласил... Я сказал, что дам ответ через четыре дня. И все это время думал: как я войду в этот театр? Что буду делать в зале, с которым связано полжизни? Сидеть и вспоминать о том, как я здесь ставил спектакли, как мы репетировали?
Решающим фактом, перевесившим все мои сомнения, было то, что выступал Миша Барышников, великий человек, которого я бесконечно люблю, -- мы с ним несколько лет назад встречали Новый год. И, конечно же, подкупала программа вечера: Миша читал Бродского, поэта, который очень тесно связан с настроением театра, в котором я работал. Образовалось поле, в котором мне было не трудно находиться.
Сам факт пребывания Миши на сцене -- искусство. Если он просто выйдет и сядет -- это уже интересно. Я был поражен тем, что он не читал стихов, которые Бродский посвятил ему. Кто бы отказался? А вот Миша смог!
Две жизни
Адольф Яковлевич не скрывает: после закрытия ТЮЗа его жизнь раскололась на две части. Первая навсегда останется связанной с рижским театром, вторая часть -- свободный полет.
В этой второй жизни режиссера было и, безусловно, еще будет множество триумфальных побед. Сегодня Адольф Шапиро ставит спектакли по всему миру, ведет мастер-классы и считает себя свободным режиссером.
-- При Лужкове была такая идея: воссоздать Рижский ТЮЗ в Москве. Я от нее отказался, потому что нельзя войти в одну реку дважды. Это была бы копия, которая, как известно, всегда хуже оригинала. Мне предлагали кресло худрука многие именитые театры, но они были мне чужды по духу.
Три года назад мне предложили возглавить Театр им. Маяковского, но я понимал: у меня нет запаса времени. Театр -- это марафонская дистанция. А я полжизни прожил со своим рижским театром, и это чувство ни с чем не сравнить.
Сейчас я веду мастер-классы в разных странах мира: США, Германии, Италии. Мне интересны разные культуры. И я рад, что русская театральная школа -- это по-прежнему бренд.
Недавно, в конце октября, прошла премьера моего спектакля «Манон Леско» в Большом театре. С потрясающе талантливой Аней Нетребко в главной роли. Для меня это не первый опыт постановки на оперной сцене. До этого я ставил «Лючию Ди Ламмермур» с прекрасной певицей Хиблой Герзмава в Театре им. Станиславского и Немировича-Данченко...
Конфликт с самим собой
В прошлом году рижанам повезло: они увидели на сцене «Дайлес» «Вишневый сад», поставленный Адольфом Шапиро в МХТ им. А. П. Чехова с Ренатой Литвиновой в роли Раневской. А буквально на днях кинопремьеры этого спектакля прошли в кинотеатрах Нью-Йорка и Лос-Анджелеса.
К «Вишневому саду» Шапиро обращался в своей жизни не раз и не два. Постановка в МХТ -- пятая на его режиссерском счету.
-- Если бы мне предложили назвать пятерку лучших пьес мира, я обязательно включил бы в нее «Вишневый сад». В ней столько воздуха между словами! Чехов -- один из самых моих любимых писателей, который всегда мне интересен. А вот Достоевского я почти не ставил, только один спектакль. Это гениальный и, может быть, даже самый великий автор, которому подвластны малейшие движения человеческой души, но... Для постановки почти ничего не остается -- все написано! А Чехов весь состоит из недосказанности. Он видит и смешное, и грустное, и нелепое, и дурацкое. Человек у него -- как микрокосмос. Он весь на пограничье чувств, на стыке векового и будничного, каждодневного и вечного.
Между персонажами чеховских пьес нет конфликта в привычном понимании этого слова. У Лопе де Веги конфликт выглядит так: два человека встречаются на узкой дорожке, у них шпаги, при помощи которых они должны выяснить отношения. Конфликт советской драматургии был похож на коммунальную кухню: люди доказывали друг другу, кто честнее и правильнее живет, кто из них лучший ленинец и партиец. Это неправильно, потому что самый сложный конфликт, который существует в жизни и драматургии, -- это конфликт человека с самим собой.
У Чехова именно такой конфликт. Два человека живут по соседству, встречаются, говорят друг другу «доброе утро». Но один живет так, а другой -- иначе. И эти жизни находятся в антагонистических отношениях...
Десять голых актёров
По мнению Адольфа Шапиро, современный театр сейчас переживает прекрасные времена: много молодых режиссеров, ярких талантливых драматургов.
Адольф Яковлевич прекрасно отзывается о своих коллегах. Например, о спектакле Константина Богомолова «Братья Карамазовы». Однако сам новомодные пьесы ставить не спешит.
-- С возрастом больше хочется говорить о вечном. Недавно показали мне одну современную пьесу о наркомании. Я понимаю, что это большая социальная проблема, но ставить спектакль о ней мне неинтересно.
Помню, искал новую пьесу, которая придется по душе, и обнаружил, что хочу поставить роман «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери, написанный в 1950-е годы. Сейчас этот спектакль идет в театре Александра Калягина Et cetera...
На современной сцене сегодня немало эпатажа. Я принимаю его, если он оправдан. В свое время Станиславский посадил актеров спиной к зрителям. Зрители в возмущении покидали зал... Но эпатаж тоже меняется со временем. То, что вчера казалось эпатажем, сегодня полная ерунда. Сейчас на сцене могут быть десять голых актеров, и на это никто не среагирует...
«Там теперь не те трамваи...»
Не секрет, что почти все латвийские театры, включая Национальную оперу, приглашали Адольфа Шапиро ставить спектакли в Риге. Но ни одного из этих предложений Адольф Яковлевич пока не принял.
-- Не могу: здесь целый клубок этических проблем. Если репетировать не со своими артистами, это будет несправедливо по отношению к «моим» актерам. К тому же для того, чтобы репетировать, нужны легкость, отстраненность. А я приеду в Ригу, буду ходить по улицам, где знаю каждый дом...
Разные люди давали разные ответы на вопрос о возвращении. Мне ближе всего ответ Иосифа Бродского: «Там теперь не те трамваи...»
(фото) Сергей БАРАНОВСКИЙ
коротко о важном и личном
О театре
-- Театр -- это впечатление. Мы запоминаем не сами спектакли, а то, какими мы стали после них: как волновались, о чем думали... Память и впечатления -- это единственное, что нельзя отнять у человека...
О судьбе
-- Нам не дано постичь роль судьбы. Вот сидит дома парень, приходит к нему друг: «Пошли в кино!» -- «Не хочу!» Но все-таки идет. Рядом в кресле оказывается девушка, они знакомятся, а потом она становится матерью его детей.
А если бы он не пошел в кино? У него были бы другая жена, другие дети... Вся наша жизнь -- это точки случайности...
О рижском зрителе
-- Рижский зритель не изменился: он по-прежнему такой же тихий, сдержанный, внимательный: просят отключить мобильники -- и в зале воцаряется абсолютная тишина...
О Москве
-- В этом городе мощнейшая театральная энергетика. В этом плане с Москвой могут сравниться только Берлин и Лондон...
О лояльности
-- Общество и государство должны быть лояльны к художнику. Тогда и художник будет к ним лоялен. Я старался никогда о лояльности не думать -- просто делал то, что меня волнует и что считаю правильным...
О вредных привычках
-- Курю с 21 года. Без сигареты за это время прожил всего три дня, когда лежал в больнице. Конечно, хотелось бы бросить. Но теперь об этом уже не стоит думать...
Очень люблю кофе. Пью его день и ночь. По-моему, на меня он просто уже не действует. В Латвии кофе варить умеют, а в Америке -- нет. Там он отвратительный!
О Раймонде Паулсе
-- Я не знаю такого человека...
кстати
В этом году Адольф ШАПИРО стал патроном международного фестиваля дипломных спектаклей театральных вузов Stanislavsky.lv. Ближайшее мероприятие фестиваля -- гастроли 4-го курса Школы-студии МХАТ -- пройдут в начале декабря в Доме Москвы...
Елена СМЕХОВА
