Видео
В мире
Часто уверяют, что латыши во время Великой Отечественной войны воевали на стороне вермахта, а в Латышской стрелковой дивизии, сражавшейся на стороне Красной армии, в основном были инородцы – евреи и русские. Яков ПОЛЯК в составе Латышской стрелковой дивизии (43-й гвардейской) освобождал Латвию и знает, как было на самом деле.
Родом ветеран из Резекне. Когда началась война, ему было 16. Отец – врач, с первых дней войны стал работать в госпитале, мама вместе с Яковом уехала в деревню. Однако через пару дней отец вернулся за сыном – помогать перевязывать раненых в больнице.
- Ночью мы работали, а утром отцу говорят: «Садитесь в машину, будете сопровождать раненых в Россию». Думали, на следующий день вернемся, но уже через два дня, 4 июля, немцы были в Резекне, - вспоминает ветеран.
Мама и большинство родственников остались в Латвии. В Лудзе – дядя-врач, не захотевший покидать больницу, в Резекне – дед, адвокат. А вот ни один из резекненских врачей–евреев не остался. Все ушли с Красной армией.
Отец моего собеседника был заместителем начальника госпиталя, прошел войну. Его сына, Якова, призвали в феврале 1943-го.
Резекне тех далёких лет
- Вначале направили в учебный отряд - в минометную роту, где готовили минометчиков. Во взводе было 30 курсантов – все латыши, кроме меня. Но латышским языком в совершенстве владел только я…
Потому что это были российские латыши, которые язык родителей стали забывать, а писать они практически не умели. По словам ветерана, в 1930-е латышские школы в России были ликвидированы. Не случайно в 43-й Латышской гвардейской стрелковой дивизии, которая формировалась в 1943-м, занятия велись на русском, а в 201-й Латышской стрелковой дивизии – в 1941-м – на латышском.
- Ее сформировали из тех, кто в 1941-м уходил из Латвии. Там подавляющее большинство было латышей. БОльшая часть их полегла под Москвой – зимой 1941-1942-го…
Новая дивизия, 43-я, родилась в Горьковской области – в Гороховецких лагерях. Приезжали и руководители правительства советской Латвии – Вилис ЛАЦИС, Август КИРХЕНШТЕЙН.
Офицерский и сержантский костяк 43-й дивизии, по словам очевидца, составляли выходцы из Латвии, жившие в России, а солдаты в его части были русские - из Горьковской области. Когда в 1944-м дивизия начала освобождать Латвию, на место раненых и погибших под ружье поставили местных...
Судьба хранила уроженца Резекне. Он освобождал родной город - Крустпилс. При форсировании Айвиексте от подразделения в 300 бойцов в живых осталось 19. А за два дня до освобождения Риги, когда полк стоял под Балдоне, Якова направили в Мадону – на трехмесячные офицерские курсы. После них сержантам присваивали звание младшего лейтенанта.
- Я хорошо запомнил тот день - 11 октября 1944-го. Ведь это был день моего рождения…
Самое удивительное, что до места назначения Яков шел пешком - с еще одним бойцом. От Балдоне до Мадоны – 150 км. Шли они по местам, которые только недавно были освобождены. А как же рассказы о том, что полно было «лесных братьев»?
- Дошли без всяких ЧП. Не было их и в Мадоне во время курсов. Мало того, меня, как знающего латышский, направили в волость километрах в 20 от Мадоны. Выступить с докладом к 7 Ноября. Шли с русским бойцом, без оружия. После доклада были танцы, застолье. Нас отлично принимали. И потом так же спокойно пешком вернулись в часть…
Впрочем, это не значит, что рассказы про героев сегодняшней Латвии - «национальных партизан» - сплошные выдумки. В Резекне, где после войны целый год дислоцировался полк собеседника, убили старшину взвода...
Остался в памяти ветерана Резекне 1945-1946-го. Город был сильно разрушен, почти все крупные здания взорваны, на месте средней школы, где учился Яков, – руины. Большинство еврейских домов уцелело, а из 12 синагог осталась одна. Все евреи, оставшиеся при немцах, были убиты. После войны вернулись немногие – кто был в эвакуации, и кого выслали 14 июня 1941-го. Парадокс: большинство ремесленников погибли, а «классовые враги» - богатые - остались целы и невредимы.
Другая деталь: из всех еврейских врачей Резекне, вернувшихся после войны, в родном городе решили остаться только двое, в их числе и папа собеседника – Меер ПОЛЯК. Остальные переехали в Ригу. Среди них - Вульф АНШЕЛЕВИЧ. Его сын Юлиус АНШЕЛЕВИЧ стал впоследствии одним из самых известных кардиологов Латвии.
- С Юлиусом я учился в школе. Сидели за одной партой…
Семья собеседника хорошо знала еще одного известного уроженца Резекне – писателя, пушкиниста Юрия Николаевича ТЫНЯНОВА.
Яков Меерович ПОЛЯК с женой и маленьким сыном много лет назад.
- До Первой мировой войны в Режице не было гимназии, и отец вместе с Тыняновым поехал учиться в Псков. Сестра Тынянова была замужем за писателем Вениамином Кавериным – автором «Двух капитанов». После войны они часто гостили в Резекне – в доме у моего папы…
А судьба самого Якова Мееровича потом была связана и с Россией, и со столицей советской Латвии. После войны служил на флоте, демобилизовался в звании капитан-лейтенанта в 1953-м, потом преподавал. Был директором и моей родной 17-й рижской средней школы на тогдашней улице Горького...
У Якова Мееровича, без преувеличения, по-прежнему ясный ум и отличная память. Помнит почти всех моих одноклассников.
- Ты же обещал мне еще несколько лет назад собрать их и привести ко мне, - говорит он с обидой.
- Не получается. Большинство разъехались, а в Риге – единицы. Помните Галину Жабину, отличницу? Она в Риге, врач.
- Как не помнить! Я, кстати, именно у нее зрение лечил…
Да, зрение сейчас стало хуже, поэтому телевизор ветеран не смотрит, но слушает радио и в курсе всех новостей.
Многим, конечно, интересно: что и в таком почтенном возрасте позволяет не просто оставаться на плаву, но и сохранять острый ум, отличную память?
Во-первых, гены: отец ветерана прожил до 92 лет. Кстати, врачом он стал еще при царе – закончил Мюнхенский университет. А во время Первой мировой был полковым врачом – 102-го Вятского полка.
Во-вторых, вкус к жизни. Еще года три назад Яков Меерович играл на аккордеоне, потом решил перейти на синтезатор. Играл любимые мелодии – военные. Правда, сейчас больше не играет: кардиостимулятор не дает такой возможности.
Давал он в последние годы и частные уроки – латышского. Причем готов был это делать даже бесплатно. В социальных сетях читал немало благодарностей и от этих его учеников.
Сегодня ветеран уроков не дает и на музыкальных инструментах не играет, но и в дряхлого старика, интересующегося только болячками и лекарствами, превращаться не собирается. Об этом свидетельствует хотя бы то, как он долго расспрашивал у вашего автора о своих учениках, часть из которых была и моими одноклассниками...
Традиционное еврейское благословение звучит: «Чтоб ты жил до 120!» Яков Меерович Поляк живет сегодня и за тех, кто остался лежать в 1941-м под Москвой, и за тех, кто погиб в 1944-м под Айвиексте, и за тех, кто остался в резекненских ямах 1941-го…
Спасибо вам за все, Яков Меерович!
Илья ДИМЕНШТЕЙН
