Видео
В мире
В официальном сообщении Рижской думы о демонтаже трех памятников слово «имперский» не встречается, но идея российского империализма (его вредного и ненужного Латвии наследия) часто упоминается в информационном пространстве, когда речь идет о памятниках Барклаю де Толли и «Защитникам Луавсалы 1701 года".
Империализм, имперское мышление - важная тема. Я не отношусь к тем, кто выступает против демонтажа памятника Пушкину в Риге, утверждая, что русская культура не имеет ничего общего с русским империализмом. За редким исключением (Лев Толстой, например), имеет. Мне кажется очевидным, что российская власть и, в значительной степени, культура на протяжении веков были пронизаны имперским мышлением.
Однако империализм не является специфически русским феноменом, и это следует иметь в виду, если мы задаемся целью критически оценить империализм как таковой. Например, если взглянуть на историю российской императорской армии, то окажется, что в 1762 году 41% из 402 офицеров высшего ранга и половина рядового состава царской русской армии были нерусскими, а три четверти из этих нерусских - немцы и остзейцы.
Напоминания о русификаторской политике Российской империи, прозвучавшие в связи с де Толле, верны, но было бы правильно признать, что русификации способствовали и те, кто принадлежал к латышской нации: «Некоторые младолатыши пытались сблизить латышскую национальную идеологию со славянофильством. Один из самых популярных младолатышей своего времени и видный энтузиаст русской ориентации - Каспар Биезбардис, Например, в своей статье «Тысяча лет Русского царства» в первом номере «Петербургских газет» он пытается этнографически сблизить латышей со славянами, что сразу же вызвало очень резкую реакцию в немецко-балтской общественной среде". [Ījabs, Ivars. Starp provinci un impēriju: Latvijas autonomijas idejas attīstība līdz Pirmajam pasaules karam. / Varas Latvijā. No Kurzemes hercogistes līdz neatkarīgai valstij. Akadēmiskais apgāds, 2019, 307. lpp.]
Знаменательно и то, что мнения о бесконечно ценном вкладе России (в данном случае - русского православия) в развитие латышского народа звучали и после распада империи: «В 1938 году, во время Великого поста, доц. главный священник Я. Янсонс в лекции в Ассоциации христианских студентов Латвийского университета «Христос в Латвии и с латышами» продолжил многократно культивируемую в латышском православии мысль о зарождении христианства на территории Латвии через православные русские племена... Латыши приняли примитивное христианство до прихода немцев добровольно, без принуждения от греческих православных через славян». [Vuguls, Juris. Pareizticības un hēsihasma idejas Latvijā 1836–1934: promocijas darbs, 2012, 128. lpp. LU promocijas darbu datu bāze.]
Одним словом, некритичное отношение к имперскому мышлению напоминает мне популярный взгляд на период советской оккупации, когда во всем были виноваты русские или переселенцы, в то время как латыши "никак не сотрудничали с режимом, но массово верили в восстановление государственности". «Вопрос национального самосознания» (как говорит вице-мэр Риги Эдвард Ратниекс) - это не только вопрос демонтажа памятников, но и критического взгляда на себя. А это - возвращаясь к начальному тезису - не интересно и не комфортно для большинства общества.
Похоже, что та часть общества, которая интересуется этими войнами памяти, считает, что достаточно разобраться с проявлениями Российской империи в городской среде, и проблема империализма в Латвии будет решена. Но загвоздка в том, что имперское мышление может возникнуть у любой нации, достигшей определенного численного предела (не рискну назвать точную цифру). Это означает, что различных неприятных сюрпризов можно ожидать и от народов, которые мы считаем противоположностью России, а значит, и нашими союзниками.
Еще в 1960-х годах около 25 % населения Франции не говорило или плохо говорило по-французски. В 1870 году, после поражения в войне с Пруссией, униженное центральное правительство Франции решило, что все эти разговоры на бретонском, окситанском и черт знает каких еще языках должны прекратиться. Соответственно, в 1881 году было решено, что региональные языки не должны допускаться в систему образования, а дети, использующие в школьных разговорах свой родной (региональный) язык, наказывались ношением специального клейма. Это напоминает знак наказания, который латышкие ученики должны были носить во время русификации в 1880-х годах...
Во второй половине XIX века ряд шведских и финских авторов писали о саамах: «Саамы маленькие, некрасивые, с большими ртами и короткими ногами [...]. Лапландцы трусы, непригодны для солдатской службы. [...] Лапландцы все еще менее развиты, чем финны». Таких примеров можно привести множество. Имперское высокомерное мышление и установки должны быть признаны и предотвращены, независимо от того, кто их внедряет и поддерживает. Способно ли на это большинство латвийского общества? Думаю, нет".
