Видео
В мире
Уверения чиновников, будто с лесным богатством у нас ничего не происходит: мол, все под контролем, — у специалистов вызывают усмешку. По словам орнитолога Руслана МАТРОЗИСА, из–за вырубки вековых деревьев мы потеряли немало хищных птиц, которые именно на них делают гнезда. Скупка же лесов скандинавами и превращение смешанных в монокультурные — с близко посаженными деревьями — приведет к тому, что там останутся лишь синицы да зяблики… О том, как изменился за последние годы птичий мир Латвии, как повлияло на него потепление, какие хищники у нас остались — разговор с орнитологом.
Потепление климата: плюсы и минусы
По словам собеседника "ВЕСТЕЙ", диковинные птицы залетали к нам всегда. Например, редкие виды гусей. Но это были единичные случаи, которые орнитологи называют "ошибкой навигации". А вот изменение климата привело к тому, что у нас стали гнездиться диковинные до этого виды.
— Среди них — белая цапля. Традиционная для наших мест — серая, а белая гнездилась в Южной Европе. В 2001 году в Латвии было обнаружено первое гнездо белой, сейчас их сотни, — рассказывает Руслан МАТРОЗИС.
Но есть виды, которые из–за потепления, напротив, исчезли. Сотни лет в Латвии обитала белая куропатка. У нее интересная особенность: в зависимости от сезона меняет оперение и цвет — летом коричневая, зимой белая. Продолжительные бесснежные зимы 1990–х привели к тому, что белая куропатка на зеленом фоне становилась легкой добычей хищников. Популяция уменьшалась, а потом белая куропатка перестала прилетать в Латвию — перебралась в более холодные места.
— Впрочем, появление новых видов не всегда несет одни плюсы. Белая цапля во многих местах стала конкурентом традиционной нашей серой. Корм–то у них один — рыба. Поэтому есть районы, где диковинные для нас прежде цапли вытеснили обычных. Но пока какая–то опасность серой цапле не грозит, — разъясняет специалист.
Опасны ли рапсовые поля?
Пчеловоды в последние годы бьют тревогу: активное культивирование рапса приводит к гибели пчел — сельхозкультуру усиленно обрабатывают химикатами. А как это влияет на птиц? Не потеряли ли мы часть из них?
Орнитолог не видит поводов для беспокойства: есть жесткие стандарты ЕС по применению удобрений, и Латвия за них не выходит. Использует даже меньше, чем южные страны. Те вынуждены это делать из–за географического положения: теплее, больше вредителей.
— Опасность подстерегает птиц, которые отсюда улетают в Африку. На Черном континенте разрешено использовать такой опасный препарат, как DDT. В Европе он был запрещен еще в 1950–е. Через насекомых и растения птицы накапливают химикат в организме: умирают, не могут вывести птенцов. Так, вся Восточная Европа потеряла один из самых красивых видов сокола — сапсана. Самки не могли высиживать птенцов: скорлупа на яйцах стала очень тонкой, птица давила ее. Этот вид был обречен, — рассказывает Руслан.
Из тех местных птиц, кому в Африке грозит потенциальная опасность, — черный аист. А он и без того редкость для наших мест.
— Что же касается рапса на здешних полях, то он как раз привлекает некоторые виды перелетных птиц: гусей, лебедей. Сейчас рапс убирают, но что–то остается, поэтому перелетные птицы садятся на поля. А злаковые культуры, которых раньше было больше: рожь, пшеница — эти птицы не едят, — разъясняет знаток птичьего мира.
Чем грозит вырубка лесов
Но самую большую опасность для птичьего мира Латвии представляет массовая вырубка лесов.
— Рубят вековые деревья, с прочной основой. На таких и устраивают гнезда хищные птицы. Это надежные деревья, которые не упадут при природных катаклизмах. Птицы — тоже расчетливые создания: в одно и то же гнездо прилетают лет по двадцать. А куда потом лететь хищнику, если на месте векового леса появилась вырубка? Найти новое место непросто, — говорит орнитолог.
Те же, что остались, могут быть заняты конкурентами.
— Скажем, ястреб–тетеревятник, ястреб–перепелятник строят одно гнездо на удалении в 20–30 километров от другой пары, чтобы было где охотиться. Сокол–чеглок — на удалении 50 километров. А самый часто встречающийся в наших лесах хищник — канюк, или, как его еще называют, сарыч. Гнездится на деревьях рядом с полем. В одном месте иногда гнездится до двадцати пар, — продолжает рассказчик.
Самый же крупный хищник, гнездящийся в Латвии, — орлан–белохвост: гнездо достигает 2 метров в ширину. Этих птиц, кстати, за последние десятилетия стало больше — около 100 пар. А в начале 1970–х была лишь одна территория, где они обитали.
Есть у нас группа хищных птиц, гнездящихся в камышах, — болотные луни. Но они пока вне опасности: камыша в Латвии достаточно.
А вот то, что смешанный лес вытесняют монолесом — еловым, в котором засажен каждый клочок, по мнению орнитолога, ничего хорошего птицам не сулит:
— Им нужны разные биотопы, разные леса. К густому лесу многим видам птиц трудно будет подлететь — орлу, черному аисту. Нужны им и крупные деревья. Поэтому в таких плотных лесах останутся зяблики да синицы — крупные птицы не смогут устраивать гнездовья…
По словам орнитолога, для того чтобы популяция того или иного вида не была под угрозой, в ней должно насчитываться определенное количество птиц:
— Есть красные линии, выход за которые угрожает исчезновению вида. Причем речь не только о Латвии, а об обширной территории, где обитают такие птицы, — к примеру, Восточной Европе. В популяции должно быть хотя бы 1 000 птиц. Уменьшение численности приводит к смешению крови (брат и сестра), ухудшению генофонда. Среди хищников тоже должен быть естественный отбор: сильные выживают, а слабые, которые не могут добыть корм, погибают…
Уменьшение популяции хищных птиц опасно и для других видов: больше будет больных, которых уничтожают "санитары" птичьего царства.
Способны ли хищные птицы Латвии нападать на мелких животных? Только беркуты, которых в Латвии около десяти пар и которые встречаются лишь в приграничье. Остальные, по словам орнитолога, питаются мелкими птицами, мышами. Лишь орлан–белохвост лакомится еще крупной рыбой и аистами.
Берегите камыши и… провода
И все же в сравнении с Западной Европой Латвия в выигрышном положении. Тамошнее индустриальное земледелие, когда в провинции засажен каждый клочок земли, не осталось ни лесов, ни кустарников, привело к тому, что в Европе исчезли некоторые виды птиц, которые у нас сохранились.
— Например, сорокопут–жулан, — продолжает г–н Матрозис. — У нас остались и разнообразные биотопы, поля с разноцветьем трав и цветов, кусты, а в Западной Европе — сплошные сельхозплантации: пшеница, кукуруза, рапс… Там нет даже проводов, все под землей. У нас же это любимое место для птичьих посиделок. Сорокопуты–жуланы оттуда высматривают добычу. Или возьмите коростеля, которого в Европе мало — нет для него там кустарника, травки. У нас этого добра — сколько хочешь…
А камыш — самое лучшее жилье для большой выпи. В Англии их уцелело 58 пар: камыша мало, идет на изготовление крыш. У нас до этого пока не дошли.
В общем, прогресс прогрессом, но пусть лучше остается та Латвия, которую мы знаем и любим. Второй Дании или Англии все равно здесь не получится. Да и надо ли? Ни птиц, ни кустарников, ни полевых цветов… А вместо крестьянок в традиционных лиелвардских поясах в провинции вас встретят люди в хиджабах и мусульманских шароварах. В последнее время такой сценарий все ближе…
8 октября 2015. "Латвийские вести" №40
