Видео
В мире
В общем-то, ни для кого не стала сюрпризом новость о том, что через ABLV отмывают деньги — как и то, что это далеко не единственный банк страны, замешанный в подобных схемах. Сюрпризом стал масштаб санкций и скорость, с которой банк был доведен до банкротства.
Эксперты тогда же заговорили, что еще, как минимум, девять латвийских банков находятся под угрозой ликвидации. А чиновники стали придумывать различные законопроекты, призванные как можно скорее доказать: Латвия — страна с чистой банковской системой, а не отмывочная контора для грязных денег из постсоветских стран.
Реформы дали свои плоды. Год спустя Латвия существенно сократила число нерезидентов, обслуживаемых в банках, сильно ограничила операции в долларах и окончательно распрощалась с мечтой о «маленькой Швейцарии».
Уровень риска — средневысокий
К серьезным мерам Латвию активно подталкивают международные организации, занимающиеся надзором в финансовой сфере. В августе 2018 года комитет экспертов Совета Европы по оценке мер борьбы с отмыванием денег Moneyval опубликовал доклад, посвященный Латвии. Эксперты пришли к следующим выводам:
Географическое положение Латвии позволяет местным банкам активно работать с клиентами из бывших постсоветских стран. Высокий уровень преступности и коррупции в этих странах увеличивает риск отмывания денег через Латвию.
Уровень коррупции внутри самой Латвии и развитость теневой экономики еще больше увеличивают этот риск.
В целом риск отмывания денег через Латвию оценивается как средневысокий, его основные источники: коррупция, уклонение от уплаты налогов, мошенничество, контрабанда.
В основном в латвийских банках отмываются деньги, которые приходят из-за рубежа.
В октябре этого года в Латвии опять ожидают экспертов из Moneyval.
Если они вновь сочтут Латвию рискованной с точки зрения отмывания денег страной, то могут внести ее в так называемый «серый список» — это будет ударом по банковскому сектору, да и вообще по бизнесу.
Чиновники, естественно, стремятся этого не допустить.
Так, одним из первых своих решений новое правительство, сформированное в конце января, вычеркнуло пункт о развитии Латвии как «регионального центра финансовых услуг» из Плана по развитию финансового сектора на 2017–2019 гг. Такова была рекомендация минфина: в ведомстве считают, что иностранные наблюдатели могут посчитать эти планы игнорированием требований о борьбе с отмыванием денег.
Главная проблема — нерезиденты
До скандала с ABLV Латвия активно развивалась в качестве «регионального центра финансовых услуг». Банки привлекали иностранных клиентов, предлагая быстрое обслуживание и удобное кредитование. Кроме того, до 2017 года действовала программа «ВНЖ в обмен на инвестиции»: иностранцев приглашали получить вид на жительство в Латвии в обмен на покупку недвижимости, ценных бумаг или вложений в бизнес.
Разумеется, это предполагало открытие счета. Параллельно были и другие, куда менее легальные, способы привлечения клиентов — так, журналисты OCCRP выяснили, что некоторые латвийские банки среди прочего предлагали услуги по «легализации» средств: помогали оформить несуществующий бизнес, закрывали глаза на происхождение денег и активно работали с компаниями-пустышками.
При этом сами латвийцы чаще предпочитали обслуживаться в филиалах скандинавских банков — SEB, Swedbank или Luminor, а латвийские банки преимущественно работали на иностранцев. В 2015 году 53% всех открытых в стане депозитов приходились на иностранцев, в начале 2018 года — 40%.
После скандала с ABLV их доля стала стремительно сокращаться: год назад минфин поставил задачу довести общую долю нерезидентов в банковской системе страны до 5%. В результате к марту этого года доля нерезидентов снизилась до 19% (из них 11% — граждане ЕС).
В комиссии рынка финансов и капитала — регуляторе латвийских банков — говорят, что сокращение произошло за счет отказа от работы с рискованными клиентами. «В соответствии с последними дополнениями к закону о борьбе с отмыванием денег, банки были вынуждены остановить сотрудничество со всеми клиентами, которые попадали под определение «компаний-пустышек», — рассказала представитель комиссии Иева Уплея.
Многие переехавшие в Латвию иностранцы — среди них преимущественно россияне — стали говорить о закрытии их счетов или невозможности открыть новый счет.
«После развала ABLV правительство Латвии приняло несколько нормативов о так называемых shell-компаниях, и банк закрыл нам счет, — рассказывает владелец IT-компании из России, живущий в Латвии. — Пришлось переделывать всю юридическую структуру, три месяца мы не могли получать деньги от партнеров. Даже когда мы переделали все на латвийское юрлицо, все равно два месяца не могли открыть счет на латвийскую фирму. Только потому, что у меня российский паспорт, хотя я живу в Латвии, плачу здесь налоги каждый год. Мой бизнес никак не связан с Россией, 100% транзакций — из Америки».
Георгий Сажин — тоже эмигрант из России, в Латвии занимается сделками с недвижимостью. Говорит, что у него самого с банками проблем не возникало — а вот на клиентов из России, с которыми Георгий периодически работает, банки теперь реагируют остро.
«Мы продавали дачный домик в Юрмале, к нам приехала пенсионерка из Московской области, захотела купить, — рассказывает Георгий. — Для этого нужно было открыть так называемый счет сделки при участии трех сторон: покупателя, продавца и банка. Но в банке нам сказали, что не могут проверить законность происхождения средств — выписки с российского счета, по которым видно, что человек долго копил, регулярно пополняя счет, их не устроили, там не видно происхождения этих денег. Принесли выписку из пенсионного фонда — по ней косвенно видны доходы человека. Но в банке нам так и сказали: мы допускаем, что средства накоплены легально, но мы не понимаем этой системы и не хотим вникать».
По словам Георгия, счет россиянке в результате открыли — в другом банке, но только специальный, для осуществления сделки. А обычный счет, с которого она могла бы оплачивать электричество или интернет в доме — так и не открыли до сих пор.
Некоторые россияне, ведущие бизнес в Латвии, и после развала ABLV не сталкивались ни с какими проблемами. Никита Калашников переехал из России четыре года назад, открыл в Латвии фирму по экспорту и импорту пиломатериалов. В 2017 году открыл счет в латвийском отделении Swedbank, а в прошлом году — уже после истории с ABLV — в латвийском банке Citadele.
«Процедура стандартная: я подал заявку, заполнил анкету — спрашивали, не являюсь ли я политически значимым лицом, не храню ли на своих счетах деньги третьих лиц, кто мои основные контрагенты, — рассказывает Никита. — Порядка двух недель проверяли информацию — проверка стоит 200 или 300 евро — потом вынесли положительное решение. Сейчас периодически запрашивают документы по каким-то конкретным проводкам. Судя по всему, их интересует наличие деятельности — проверяют, что есть реальное движение товаров».
Пятьдесят лет на восстановление
В комиссии по рынку финансов и капитала изменение структуры банковской системы — сдвиг в сторону местных клиентов и частичный отказ от работы с иностранцами — называют успехом. «Мы с удовлетворением отмечаем доминирование латвийских депозитов, а также евро в банковской сфере, ситуация сейчас выглядит совершенно иначе, чем в последние 25 лет», — заявил глава комиссии Петерс Путниньш.
С одной стороны, тут есть чем гордиться: в последние несколько лет латвийские банки фигурируют во всех крупных расследованиях об отмывании денег на постсоветском пространстве, и с этим давно пора было что-то делать. С другой, сокращение объемов иностранных депозитов с 12,4 до 3,3 млрд евро за последние три года — это колоссальный отток средств, в то время как не все нерезиденты — зло, и не все иностранные деньги — грязного происхождения.
«Моя позиция такова: неважно, откуда клиент приходит, а важно понимать, что он делает, — считает экономист Янис Грасис. — Будь он из стран ЕС или нет: если банк знает бизнес своего клиента, это хорошо».
По мнению Грасиса, меры нужно было предпринимать уже давно, но более постепенно — и бороться не с нерезидентами, а с компаниями-пустышками. Теперь, по мнению экономиста, латвийской банковской сфере предстоит долгое восстановление.
«Я думаю, после всего, что у нас тут было, на то чтобы сделать нормальный финансовый центр, понадобится лет пятьдесят», — говорит он.
