Сегодня «размах», конечно, уже не тот, но в 2017 году было зафиксировано 629 обращений за правовой помощью, а количество ведущихся судебных процессов перевалило за сотню. Три из них в Конституционном суде, три — в Комитете по правам человека ООН, девять — в Европейском суде по правам человека.

Было подготовлено 9 сообщений, адресованных Европейской комиссии по борьбе с расизмом и нетерпимостью, Консультативному комитету по Рамочной конвенции защиты национальных меньшинств, структурам ОБСЕ и Управления верховного комиссара по правам человека, специальным докладчикам ООН по современным формам расизма и доступному жилью.

На их базе в предпоследний день 2017-го представлен годовой обзор по правам человека в Латвии. Данные свидетельствуют о существенном уже свершившемся и ожидаемом в ближайшем будущем ограничении прав национальных меньшинств. Это касается, прежде всего, права на образование; таких основных свобод, как свобода слова, собраний и ассоциаций; прав на использование родного языка, участие в политической жизни и крышу над головой.

Латвия как пример «передового опыта»

Возвращаясь к выступлению Лаврова. Упоминание Прибалтики даже перед Украиной в его речи многих, возможно, удивило.  У нас, по крайней мере, не стреляют. Но опытом законодательного удушения «нежелательного элемента» республика действительно может поделиться с кем угодно.

14 декабря минувшего года министр образования Латвии Карлис Шадурскис инструктировал коллегу с Украины, как  обойти возражения Венецианской комиссии по поводу перевода обучения в русских школах исключительно на государственный язык. А вот еще прямая калька с Латвии — январское заявление директора украинского Института национальной памяти Владимира Вятровича об «оккупации Украины СССР» и последующего «восстановления независимости».

Положение русскоязычного населения и в других республиках бывшего СССР незавидно. Смысл своего существования руководство большинства этих стран находит в отрицании всего хорошего, что было в нашем общем советском, да и досоветском прошлом, а некоренное население подвергается выдавливанию из страны или ассимиляции.

В этом отношении республики Прибалтики, вот уже 13 лет состоящие в Европейском Союзе, тоже показывают «пример». В Латвии на начало 2017 года по сравнению с последней советской переписью (1989) население уменьшилось на 27%, численность латышей — на 13%, а нелатышей — на 42%. Для сравнения: СССР во Второй мировой войне потерял около 14% населения. Эти цифры не позволяют усомниться в наличии «законодательных удавок» для нацменьшинств, последняя из которых была «затянута» совсем недавно.

Как правильно приравнять красноармейцев к эсэсовцам

Что касается интерпретации общего прошлого, то показательным является закон о статусе участника Второй мировой войны, подписанный президентом Латвии буквально пару недель назад.  Статус, а значит и признание со стороны государства, получили те граждане Латвии, которые в составе регулярных войск других государств в период с 17 июня 1940 года по 2 сентября 1945-го участвовали в вооруженной борьбе против СССР и нацистской Германии или ее союзников. Ряд российских СМИ чрезмерно «оптимистично» высказались в том духе, что солдат, воевавших в составе вермахта, просто уравняли в правах с красноармейцами. В действительности никаким «уравниванием» здесь и не пахнет.

Символично, что СССР в качестве «противника» упомянут первым, хотя по латышскому алфавиту («Padomju Sociālistisko…» и «nacistiskā Vācija») и идет вторым. В качестве же начала «военных действий» выбран день вполне мирного (за исключением одного пограничного инцидента) ввода в Латвию дополнительного контингента советских войск с согласия (хотя и достигнутого под давлением) тогдашнего латвийского правительства.

Формулировка в законе «в составе регулярных войск» сразу исключает из числа «участников» партизан и подпольщиков. Это особенно существенно для Латвии, полностью или частично оккупированной нацистами в период войны. Бойцов сопротивления, сражавшихся на ее территории и в подавляющем большинстве удовлетворяющих дополнительному критерию «гражданства Латвии», статуса не удостоили.

Казалось бы, симметрично поступили и с «партизанами» с другой стороны, стрелявшими советским солдатам в спину аж до 1953 года. Но для них более 20 лет существует закон о статусе бойцов национального сопротивления, предусматривающий даже выплату специальных пенсий. Критерию гражданства вполне удовлетворяют и бойцы обеих дивизий латышского добровольческого легиона СС, боровшегося за «свободу Латвии» от Псковщины до Берлина, но формировавшегося именно на территории республики.

А вот красноармейцам с этим критерием, относящимся даже не ко всем лицам, имеющим гражданство на момент провозглашения закона, а лишь к тем, кто был гражданами на упомянутую выше дату 17 июня 1940 года, повезло меньше. Закон отсек множество тех живущих в Латвии фронтовиков, которые поселились здесь в период с 1945 по 1990 гг.

Например, 201-я стрелковая латвийская дивизия, сформированная в 1941 году в Горьком из эвакуированных граждан ЛССР (до 90% первоначального состава) и брошенная на фронт в декабре, потеряла только в контрнаступлении под Москвой более половины бойцов. Дойдя в 1944-м до Риги под названием 43-й гвардейской, дивизия уже включала множество будущих «неучастников» Второй мировой.

Напоследок отметим, что этот «рождественский подарок» президента стал уже 86-м действующим различием в правах граждан и неграждан Латвии.

Владимир Бузаев, сопредседатель Латвийского комитета по правам человека, народный омбудсмен