Евровыборы
Видео
Именно здесь она осуществила свой самый амбициозный проект — исполнение всех органных сочинений Иоганна Себастьяна Баха. В советское время работодателем была Латвийская государственная филармония.
«Пока эта организация не приказала долго жить, я сыграла на органе Домского свыше тысячи концертов и записала более двадцати долгоиграющих пластинок», — рассказала выдающаяся исполнительница, которая сейчас живет в Москве. И, как выяснилось, по–прежнему активно концертирует.
«Всезнающая» «Википедия» говорит о том, что Евгения Лисицына — «латвийская органистка русского происхождения». В действительности она родилась в подмосковном городе Ступино в 1942 году. Но потом судьба так распорядилась, что она стала студенткой Латвийской консерватории.
Многие жители необъятного Союза мечтали побывать в Старой Риге. А некоторые потом еще не раз приезжали, чтобы послушать самый большой в стране орган. Уже в конце второго курса Евгения Владимировна сыграла в Домском соборе свой первый концерт. Что уже само по себе говорит о ее выдающемся исполнительском уровне.
На пятом курсе Лисицына даже получила персональную стипендию имени Петра Ильича Чайковского. Еще будучи студенткой, выпустила и свою первую органную студийную аудиозапись. Среди ее авторских аранжировок — собственное переложение для органа концертов Антонио Вивальди «Времена года», «Картинки с выставки» Модеста Мусоргского, «Адажио для струнного оркестра» Сэмюэла Барбера, «Сюита в старинном стиле» Альфреда Шнитке и другие.
Папа следил за занятиями
— Евгения Владимировна, откуда у вас такая любовь к музыке? От родителей?
— Они не были музыкантами. Папа работал инженером–электриком, а мама — воспитательницей в детском саду. А когда появились дети, она стала домашней хозяйкой. Тем не менее папа был большим любителем музыки. Мы жили в Туле, где и родились мои родители, а потом переехали на Урал. Мне было шесть лет.
Жили в Челябинске–40 (теперь это Озерск). Недавно я там побывала, совместив с концертом отдых в просто Челябинске. Конечно, посещение местечка моего прекрасного детства оказалось незабываемым.
На Урале было куплено пианино. Папа строго следил за моими занятиями и очень радовался моим успехам. Я вовсю старалась, чтобы еще больше его порадовать. Мне так нравилась музыка, что когда задавали какие–то пьески из сборника, то я, пока их все не проиграю, не успокаивалась. Кстати, когда папа ушел на пенсию, то сразу купил и себе пианино, за которым просиживал многие часы. У меня в Риге было старинное пианино. Я отдала его своему другу — вашему коллеге Георгию Стражнову.
Исключили за английский
— Как вы оказались в Риге?
— Сначала я поступила в Ленинградскую консерваторию, поскольку другого пути для себя не видела. С раннего детства знала, что музыка — это и есть моя будущая сфера деятельности на всю жизнь. В семь лет меня отправили в музыкальную школу, которая в тот год только начала свою деятельность. По окончании ДМШ меня отправили уже в музыкальную десятилетку в Свердловске (теперь это Екатеринбург). Затем я поехала уже в Ленинград. Во время поступления нужно было сдавать английский. Я получила пятерку с плюсом. Учительница даже спросила, откуда я приехала? Но языки мне всегда нравились.
Парадокс в том, что именно из–за английского меня отчислили, — я вовремя не сдала зачет. С другой стороны, это позволило мне оказаться в городе, в котором есть Домский собор с великолепным органом. Я имею в виду Ригу. Впрочем, все началось с Минска...
Дело в том, что как–то я, еще будучи студенткой Ленинградской консерватории, познакомилась в нотном магазине с выдающимся музыкантом Марком Шахиным. Он работал концертмейстером в Государственной академической симфонической капелле, раположенной на набережной Мойки. Марк Борисович пригласил меня ассистировать органистам. Для меня это было большим счастьем. Меня стали брать и на концерты в другие города.
Всё началось с Минска
— Когда вы впервые самостоятельно выступили?
— Мой самостоятельный путь начался в Минске. Марка Борисовича тогда пригласили сыграть партию органа в «Страстях по Матфею» Баха, но он не смог сам поехать и предложил Минской филармонии мою кандидатуру. Я съездила, отыграла как следует, а потом мне пришлось расстаться с Ленинградской консерваторией.
Это произошло уже на четвертом курсе. В день моего рождения повесили приказ об отчислении. Как он гласил, за несвоевременную сдачу задолженности по английскому языку. Хотя за фортепиано, то есть по специальности, у меня была пятерка... Кстати, я поступила именно в Ленинградскую консерваторию потому, что там было органное отделение. К счастью, после исключения меня взяли уже в Латвийскую консерваторию.
— Легко поступили?
— Тут я должна сказать о своем Учителе с большой буквы — профессоре Николае Карловиче Ванадзине. Он сам учился в городе на Неве. Относился ко мне как родной отец. Волновался о моем здоровье, заботился обо всем. Фактически это он принял меня в консерваторию. И всегда гордился такой прилежной ученицей. Ведь во время учебы я занималась по 7–8 часов в день.
Профессор приходил утром в класс, а я уже там, приходил днем — я тоже там. И вечером та же картина. «Вы что, тут ночуете?» — воскликнул однажды Николай Карлович. И добавил, что таких старательных учеников у него еще не было. Знаете, не проходит и дня, чтобы я не вспоминала его прибаутки: «Кто нервничает, тот теряет»; «Каждый эффект имеет свой дефект, и наоборот» и т. д.
Интересный момент: у меня день рождения 11 ноября, а у Николая Карловича — 11 декабря. Когда ему исполнялось 75 лет, то мне — 25. Профессор сказал так: «Доченька, будем праздновать наше столетие с 11 ноября по 11 декабря!»
В 2002 году я сыграла целый цикл из девяти концертов, посвященный Учителю...
Боялась выступать в Домском
— Как я понимаю, вас приняли в Латвийскую консерваторию сразу на второй курс. И уже менее чем через год вы сыграли свой первый сольный концерт в Домском соборе. Не страшно было?
— Меня встретили просто замечательно, хотя я, конечно, боялась. Это же Домский! Его орган известен на весь мир. Но играть было большим удовольствием. Огромное количество голосов. Романтического свойства, что считается большой редкостью. А как прекрасно орган выглядит! Плюс замечательная акустика. Первая моя программа была большой. В нее вошли Бах, Регер. Участвовал и скрипач.
— Чем занимаетесь в Москве?
— По–прежнему играю. Но уже по России. В Москве, к сожалению, выступаю не так часто, как хотелось бы. Тут нужен хороший продюсер. Недавно была в Кемерово на открытие нового органа в местном католическом соборе. А на днях вернулась из Владимира, где тоже играла у католиков. На моих концертах всегда полные залы. Прием непременно теплый. Многие меня помнят. Что, конечно, очень радует!
— Что играете?
— Программы разные. Очень популярны «Времена года» Антонио Вивальди. Недавно стала возить новый концерт этого композитора — «Ми минор» в своем переложении. Играла, скажем, в лютеранской церкви Петра и Павла. Там орган Вильгельма Зауэра, очень похожий на гертрудинский в Риге.
Попала под запрет
— Как вы себя чувствуете, исполняя «чуждую» музыку. Ведь в православных храмах нет органа.
— Для меня органная музыка вовсе не чуждая, а родная — уж очень завораживающе звучит этот инструмент. Вот он меня и приворожил с детства.
— Как в целом поживаете?
— Хорошо. Потому как со мной музыка. Бах! Иногда играю, а слезы так и наворачиваются на глаза от этой красоты.
Брат Евгении Лисицыной Владимир был в составе экипажа подводной лодки К-129, потерпевшей катастрофу.
— Как я понимаю, вы уехали из Риги не от хорошей жизни. Тем не менее не скучаете по Прибалтике?
— Конечно же, скучаю, ведь большая часть моей прекрасной жизни была проведена там. Надеюсь, когда–нибудь снова доведется побывать в Риге. К сожалению, с 2014 года мне перестали давать концерты в Домском соборе — вот я и уехала. Пару лет назад сыграла два концерта в церкви Павла. Хотя, понятное дело, мечтаю о Домском. Чтобы еще раз сыграть на своем любимом органе. Я на связи со многими рижанами. Мои поклонники пишут, что тоже мечтают об этом. Не знаю, получится ли. Думаю, что вряд ли. Но, как говорится, поживем — увидим...
В России меня везде принимают как домскую органистку. Несут пластинки, еще советские, на подпись. В свое время был объявлен всесоюзный хит–парад классической музыки, так моя органная обработка Вивальди попала в десятку самых популярных записей. О чем тогда немало писали и за границей.
Оказывается, эта пластинка у многих тоже сохранилась. А кое–кто побывал и на моих многочисленных концертах по СССР. Помню, прилетела в Новосибирск. Упала. Пришла в гостиницу: чувствую, что мне все хуже. Нога, кажется, сейчас лопнет — так опухла, став как бревно.
Я испугалась, вызвала дежурную, а та — «скорую». А у меня уже завтра концерт! Повезли на рентген. К счастью, перелома нет. Говорят, что дадут бумагу, что я больна. Но я ответила, что приехала играть, а не получать справку. Обкололи всю ногу. Выходя на сцену, старалась не хромать. В программе были все токкаты Баха. Во время концерта ни разу не вспомнила о болячке. Прилетела в Ригу. Нижняя часть ноги вся черная и опухла, как подушка. Назначили физиотерапию. Даже аппарат домой привезли.
Счастливая мама
— Говорят, что на органе тяжело играть. Нужно с силой нажимать ногами на клавиши.
— Физически играть не очень трудно (улыбается), но вот «изобразить» настоящую музыку — именно ту, которую создал автор, и впрямь нелегко. Нужно учесть, что это ведь не рояль, а совсем другой инструмент. А значит, средства выразительности другие. К сожалению, многие так называемые органисты об этом даже и не ведают...
— Я прочитал, что ваш старший сын Сергей — регент и певчий в мужских православных хорах, а младший Иван — юрист.
— Да, старший сын с музыкой связан непосредственно: он служит в церкви, поет, дирижирует. У младшего безукоризненный музыкальный вкус. Он большой любитель Регера...
— Ваши пожелания читателям в наступившем году?
— Прежде всего желаю беречь здоровье и оставаться мужественными!
Фото из личного архива Евгении Лисицыной, архива редакции
