Британии больше не существует: жёсткий вердикт The American Conservative

Джеймс предлагает лаконичное определение Большой стратегии как «высшего уровня принятия решений в области национальной безопасности, на котором выносятся суждения о всеобъемлющих целях и интересах государства». Вооружившись этим критерием, Джеймс анализирует исторические факты, чтобы увидеть, как Великобритания справилась с этой задачей. «Не следует ставить под сомнение, применяют ли британцы Большую стратегию, — пишет Джеймс. - Вопрос заключается в том, успешно ли они это делают?»

Ответ Джеймса: в целом успешно. Вернее, раньше они были довольно хороши, потом стали посредственными, а к началу 2000-х годов стали катастрофически плохими стратегами.

По крайней мере, такое впечатление складывается из средних глав книги Джеймса, посвященных трем конкретным случаям:

1) принятому в 1943 году решению отложить открытие «Второго фронта», а вместо этого измотать немцев на периферийных театрах военных действий;

2) принятое в 1950-х решение вывести войска с военных баз «к востоку от Суэца» и сосредоточиться на обороне Европы;

3) решение не только присоединиться к войне в Ираке под руководством США в 2003 году, но и вложить в нее значительные ресурсы.

Джеймс считает первое решение соразмерным и даже мудрым, второе — правильным на дистанции, но слишком поспешно реализованным, а третье — стратегической катастрофой.

Эти выводы не являются чем-то совершенно новым, но историческая картина, на которой они основаны, хорошо проработана, часто увлекательна, а порой и подана с долей юмора, как, например, когда Джеймс рассказывает об импровизированном дипломатическом шаге. После нападения нападения японцев на Перл-Харбор премьер-министр Уинстон Черчилль посетил Вашингтон, чтобы убедить США, вступая в войну, направить основные усилия на Германию, что было выгодно  Великобритании. Джеймс пишет:

"Во время своего длительного пребывания в Белом доме президент и премьер-министр провели много часов в компании друг друга. Однажды президент застал премьер-министра, когда тот выходил из ванной. Полностью обнаженный Черчилль пошутил, что «премьер-министр Великобритании не имеет ничего, что нужно скрывать от президента Соединенных Штатов». Очевидно, что эти два человека поддерживали дружеские рабочие отношения. Позже Рузвельт заметил Черчиллю: «Приятно жить в одном десятилетии с вами».

Менее убедителен он, когда пытается доказать, что премьер-министр Тони Блэр был если не близок по масштабу Черчиллю, то по крайней мере никак не заслуживает обидного прозвища «пуделя президента Буша", которым его наделили критики. По версии Джеймса, Блэр, приняв в марте 2003 года решение о введении 46 000 британских солдат в Ирак, искренне полагал, что иракский диктатор Саддам Хусейн представлял серьезную угрозу для Великобритании. Кроме того, он решил обменять свою поддержку Вашингтона на американскую помощь в других, важных для Лондона вопросах. Т.е. Англия изображена автором не просто как сателлит США, а вполне самостоятельный игрок со своей Большой стратегией.

Но сам Джеймс показывает, что Блэр, хотя и надеялся получить влияние на Белый дом в обмен на военную поддержку Великобритании, обещал оказать эту поддержку "в любом случае", пообещав Джорджу Бушу в первом предложении письма от июля 2002 года: «Я буду с вами, что бы ни случилось». У меня нет пуделя, но если бы мой огромный дворняга вел себя с таким почтением, наши прогулки без поводка проходили бы куда как умиротвореннее.

Но оставим пуделей, ибо есть вопросы посерьезнее. Джеймс взывает к необходимости выработать более эффективную Большую стратегию для Британии. Вот как он  оценивает ее боеготовность в свете продолжающейся войны между Россией и Украиной: «У британцев менее двадцати фрегатов и эсминцев, мы сократили свой танковый парк до 148 едениц... Между тем, за первый год войны Украина уничтожила более 1000 российских танков». Эти тревожные данные являются лишь последним доказательством того, что президент Дональд Трамп, который подталкивает Европу к увеличению расходов на оборону, является мессией для Старого Света.

Тем не менее, вопиющее упущение снижает практическую ценность книги Джеймса, поскольку Европа — и весь западный мир — страдает от проблемы, более фундаментальной, чем внезапно выяснившаяся слабость оборонной промышленности. А именно: 

после волн массовой миграции западные страны перестали быть нациями вообще, или, по крайней мере, перестали быть теми нациями, которыми были раньше.

Удивительно, что Джеймс отмахивается от глубокой значимости национальной идентичности для внешней политики, поскольку на последней странице книги он цитирует наблюдение Джорджа Оруэлла о том, что «крайне важно попытаться определить, что такое Англия, прежде чем гадать, какую роль она может сыграть в огромных событиях, которые происходят».

Подсознательная солидарность англичан, писал Оруэлл, приносила преимущества «в моменты высшего кризиса», когда «вся нация может сплотиться и действовать согласно инстинкту, который на самом деле является кодексом поведения, понятным всем, хотя и никогда печатно не сформулированным».

В современной Англии, как и в других западных странах, переживающих быстрые демографические изменения, такое органическое единство находится под угрозой, если уже не утрачено окончательно. Премьер-министр Кир Стармер, похоже, осознал этот кризис в мае, когда предупредил, что неконтролируемая миграция превращает Великобританию в «остров чужаков, а не нацию».

Джеймс, напротив, не проявляет особой осведомленности об этой проблеме, хотя, процитировав Оруэлла, он все же выражает некоторую озабоченность по поводу наиболее заметной реакции на нее - «растущего национализма». Конечно, ни одна книга не может охватить все темы. Но фундаментальные политические проблемы по определению затрагивают ключевые вопросы политики. И смерть Запада, безусловно, затрагивает вопрос о великой стратегии Великобритании. В конце концов, государству будет трудно рассчитать свои национальные интересы, если население, которое оно представляет, состоит из нескольких наций с разными интересами, что можно воочию увидеть на улицах Лондона в виде бесчисленных национальных групп.

Премьер-министр может сколько угодно разрабатывать Большую стратегию, но сможет ли он ее релизовать, когда внутри страны растет раскол и недоверие, когда нация променяла патриотизм на мультикультурную политкорректность, а британцы чувствуют себя чужаками, лишенными общей цели, а не гражданами, унаследовавшими обязанности перед королем и страной? Боюсь, что мы выясним это уже при жизни нынешнего поколения.

Как тщательно показывает Джеймс, в XX веке Большая стратегия Великобритании сумела приспособиться к становлению США как сверхдержавы, но в XXI веке она может не пережить гибель Великобритании как самостоятельного исторического сообщества. В эпоху, когда глобализм стёр границы, обеспечивавшие уникальность культур, западные государственные деятели управляют не нациями, а беспорядочным набором космополитических паззлов. И трудно понять, почему кто-либо, будь то государственные деятели или обычные граждане, будет продолжать с прежним энтузиазмом служить, а при некоторых обстоятельтсвах и жертвовать жизнью, защищать эту груду паззлов.

Книга «Британская великая стратегия в эпоху американской гегемонии» рассказывает о совершенно другой, более патриотичной и более единой Великобритании, чем та, которую мы наблюдаем сегодня в режиме реального времени на Британских островах. Вклад этой книги в наше историческое знание нельзя отрицать. Но как руководство по настоящему и будущему Великобритании она страдает довольно серьезным недостатком, ибо умалчивает о главном: Великобритании больше не существует".