Видео
В мире
72 года отделяют нас от того дня, когда в Берлине взвилось над куполом Рейхстага знамя Победы. Время идет, и уже почти не осталось в живых тех, кто спас мир от фашизма, подарив нам великий «праздник со слезами на глазах». Память о них мы обязаны передать своим детям, внукам и правнукам, если не хотим, чтобы наши потомки превратились в манкуртов...
Рижанин Борис Подберезин написал замечательную книгу о своем отце -- легендарном полковнике Илье Подберезине, освобождавшем Латвию, которая так и называется -- «Память». С разрешения автора мы публикуем отрывки из книги.
1941-й
...22 июня 1941 года в Моздоке был праздник. С раннего утра нарядные семьи с детьми устремились к городскому стадиону -- там проводились конноспортивные состязания. Участвовал в них и отец. Несмотря на свои 39 лет, ни в чем не уступал молодым соперникам. А когда дело дошло до джигитовки и вольтижировки, показал невообразимые чудеса верховой езды. Победителя определить не успели: внезапно состязания прервали и попросили всех покинуть стадион. Началась война...
Отец отправился на фронт в кубанке с красным верхом, в черной бурке, галифе и сапогах с казачьей плеткой за голенищем. Был назначен командиром 122-го кавалерийского полка 4-й кавалерийской дивизии. Начал войну на Брянском фронте. В боях под Трубчевском был ранен, но быстро вернулся в строй.
Почти все войска Брянского фронта попали в окружение. 4-я кавалерийская дивизия целиком оказалась в котле, причем полк отца был отрезан от других частей дивизии. Отец сосредоточил полк в дремучем лесу. Сошел с лошади, медленно побрел по росистой тропе.
Всматривался в осунувшиеся лица бойцов -- в большинстве своем молодых, таких же безусых, каким был он, когда воевал здесь в Гражданскую. Они смотрели на него с надеждой, ждали от командира ответа. Отец отдал приказ на прорыв из окружения.
Двинулись лесами на северо-восток. Как только вышли из леса, напоролись на танковую колонну немцев. «Назад! В лес! Галопом!» -- заорал отец, круто развернув лошадь. Танки открыли бешеную стрельбу. Из трех эскадронов уцелел только один. Дождались ночи, двинулись дальше. Под утро наткнулись на партизан, те вывели их лесными тропами из окружения...
Гитлеровцы стремительно продвигались к Москве. Для обороны столицы срочно сколачивали новые части и бросали их на Западный фронт. Отца переводят из кавалерии в пехоту и назначают начальником штаба 55-й стрелковой бригады. Только вот самой бригады не было, ее надо было еще сформировать.
Формированием отец руководил в одиночку. К декабрю бригада была уже в Москве. Враг был совсем рядом -- немецкая армия уже захватила Яхрому и мост через канал Москва -- Волга...
...Читая фронтовые письма, слушая разговоры ветеранов, я понял: главной силой этих людей была несокрушимость духа, неимоверная любовь к своей земле, патриотизм в самом высоком его значении. Когда стали теснить врага, добавился еще один фактор: красноармейцы видели, что оставляли за собой фашисты. Видели спаленные дотла деревни, тела замученных, расстрелянных и заживо сожженных людей.
Отец рассказывал: на улице освобожденного поселка они увидели казненных женщину и маленького ребенка. Кто-то из бойцов притащил лист картона, написал на нем: «Отомсти!» Положил рядом. Все, кто шел следом, видели эти два тела и надпись. Еще не была написана статья Ильи Эренбурга «Убей», не родились строчки стихотворения Константина Симонова «Убей его», но кипящая ярость уже раскатывалась в сердцах бойцов...
1942-й
В начале января потрепанная в боях, сильно поредевшая бригада приводила себя в порядок в Волоколамске. Ее переподчинили 20-й армии, и 10 января началось новое наступление. Медленно, но продвигались. Освободили Шаховскую, вошли в Смоленскую область, отбили у немцев деревню Титово.
Отец описал, что случилось в этой деревне 23 января, озаглавив свою записку словом «Судьба»:
«После освобождения деревни я, не спавший много ночей, прилег в горнице на нары вздремнуть и подостлал бурку, а под голову положил планшет с картой и папаху-кубанку. В передней комнате хаты были связь, адъютант и оперативный дежурный.
Не успел я уснуть, как входит дежурный и докладывает, что штаб 20-й армии вызывает меня к телефону. Я поднялся и только успел выйти и закрыть дверь, как за ней произошел взрыв. Когда после разговора по телефону я вошел в комнату, то увидел дыру в потолке над местом, где я лежал. Снаряд немцев из деревни Крутицы (2 км западнее) пробил потолок и разорвался. Бурку, кубанку и планшет изрубило осколками».
А простреленная карта хранится у меня до сих пор...
Отца назначили командиром 150-й отдельной стрелковой бригады, ею он командовал почти год. Принял бригаду в самом начале первой Ржевско-Сычевской наступательной операции. Наши войска продвинулись в Тверской и Смоленской областях на 40-45 километров, заняли Карманово и Зубцов, но главных целей не достигли -- Ржев остался за немцами, Сычевку взять не удалось.
...В одном из боев два атакующих батальона бригады оторвались от основных сил. Немецкая пехота с танками начала обходить их с открытого фланга. Надо было срочно отвести батальоны назад, иначе они были бы окружены и отрезаны от своих. Отец подписал приказ о немедленном отходе.
В то время еще действовало положение, введенное в первые месяцы войны: приказ командира вступал в силу только после подписи замполита. Политрук бригады, человек штатский, обстановку понимал плохо. Увидев слова «немедленно отойти на исходный рубеж», подписывать приказ отказался. Потребовал разъяснений.
Времени объяснять уже не было. Отец выхватил из-за голенища свою казачью плетку и начал что есть силы стегать замполита: «Людей погубим! Подписывай, сукин сын, немедленно!» Тот подписал и тут же бросился к телефону -- жаловаться начальнику политотдела 8-го корпуса...
1943-й
В начале 1943 года было принято решение об очередной наступательной операции на Ржевском направлении. Ржевско-Вяземский выступ, в котором находилось больше половины сил немецкой группы армий «Центр», отстоял от Москвы всего лишь на 200 километров. Ржев был кошмаром маршала Жукова: все предыдущие попытки взять этот город проваливались, потери наших войск были чудовищными.
Бригаду, которой командовал отец, переподчинили 31-й армии, поставили задачи. Началась подготовка к наступлению, но противник перехитрил. Командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге убедил Гитлера: чтобы не повторить судьбу армии Паулюса под Сталинградом, Ржевско-Вяземский плацдарм необходимо оставить и отвести войска на заранее подготовленные новые оборонительные рубежи.
Отход проводили скрытно и очень организованно под прикрытием арьергардных отрядов, которые наше командование долго принимало за основные силы врага. Когда красноармейцы вошли в Ржев, город оказался пустым.
Операция по окружению и разгрому группировки вермахта превратилась в операцию по преследованию отходящего противника. А преследовать его было нелегко: отступая, гитлеровцы взрывали мосты, разрушали железные дороги, минировали огромные территории.
Тут еще началась весенняя распутица. Повозки застревали в грязи, лошади выбивались из сил, люди руками вытягивали застрявшие пушки...
...В штаб армии приехал И. Г. Эренбург. Всю войну он был военным корреспондентом «Красной звезды». Теперь добавилась новая работа -- Илья Григорьевич собирал материал для своей будущей книги «Война». Попросил порекомендовать ему интересных собеседников. Предложили отца, и через час они уже знакомились.
Эренбург удивился, узнав, что отец до начала войны успел прочитать в журнале «Знамя» его роман «Падение Парижа». Остолбенел, когда командир-пехотинец процитировал на память запомнившуюся фразу из текста. Очень довольный, писатель, прежде чем углубляться в разговор, попросил заправить редакционную машину -- не рассчитали с маршрутом. Отец поинтересовался: «Значит, как у Ильфа и Петрова: идеи ваши, а бензин все-таки наш?»
Оба взорвались таким хохотом, что за дверями два автоматчика охраны изумленно переглянулись. Они увлеченно проговорили много часов и расстались очень довольные друг другом.
После выхода «Войны» Эренбург подарил отцу экземпляр с дарственной надписью. Эта книга до сих пор хранится у моей сестры. А у меня -- переписка отца с Эренбургом, растянувшаяся на 24 года. Последнее, очень короткое письмо Илья Григорьевич написал отцу в 1966 году. Он был уже тяжело болен...
1944-й
После взятия Бреста 212-ю стрелковую дивизию вывели для отдыха и пополнения на освобожденную от немцев польскую территорию под Белосток. Оттуда -- под Псков для участия в Рижской операции. В конце сентября началось наступление вдоль шоссе Псков -- Рига. Очень быстро дошли до Рауны и Цесиса, овладели этими городами.
Для удержания Риги немцы организовали пять оборонительных рубежей. Самый прочный, наиболее укрепленный -- в районе Сигулды. Судьба Риги решалась здесь. Здесь же развернулись самые ожесточенные и кровопролитные бои, которые продолжались девять дней. Вот несколько примеров из боевых донесений 692-го стрелкового полка:
«Рядовой 2-го стрелкового батальона И. Жук, спасая товарищей от огня выдвинувшегося к траншее немецкого танка, бросился под танк со связкой гранат, подорвав себя вместе с танком».
«Рядовой 1-го стрелкового батальона Г. Скаргин, получив ранение, продолжал сражаться. Он не вышел из боя и после второго ранения, и только будучи ранен в третий раз, позволил командиру отделения эвакуировать его в тыл».
«Рядовой 1-го стрелкового батальона Г. Кевец ворвался в немецкую траншею и в упор стал расстреливать врагов. Когда у тов. Кевеца вышли патроны, во время рукопашной схватки он схватил у убитого им унтер-офицера пистолет и начал из немецкого оружия истреблять гитлеровцев. Немцы, видя перед собой такого бесстрашного воина, стали разбегаться, а трое подняли руки».
...После взятия Сигулды полк отца стремительно продвигался к Риге. 10 октября он форсировал реку Лиела Югла, на следующий день -- Маза Югла. Вечером 12 октября Красная армия вышла к озерам Кишэзерс и Югла. Части 374-й и 375-й стрелковых дивизий и 285-й отдельный моторизованный батальон из района Яунциемса начали форсировать Кишэзерс.
Войска и техника переправлялись на 76 амфибиях, лодках местных жителей, на плотах и подручных средствах. Это оказалось полной неожиданностью для немецких войск, они начали отступать.
Ночью полк отца обошел озеро Югла с юга и ворвался в город. С этого же направления продвигались самоходные артиллерийские установки 369-го стрелкового полка 212-й дивизии. Гитлеровцы, взорвав крупнейшие заводы, электростанцию, выведя из строя водопровод, поспешно отступили на западный берег Даугавы. Перебравшись через реку, взорвали за собой мосты.
К утру полк отца занял весь центр города. Дважды орденоносец старшина Попов водрузил красное знамя над зданием на углу Бривибас и Меркеля. Через два дня была освобождена и левобережная часть города, в Ригу вступил 130-й Латышский стрелковый корпус, наступавший с юго-востока. За освобождение Риги 212-я стрелковая дивизия заслужила свой третий орден -- орден Кутузова. Отец был награжден орденом Александра Невского.
В середине ноября его назначили командиром 23-й стрелковой Киевско-Житомирской Краснознаменной дивизии, которая стояла на Висле в 50 километрах южнее Варшавы...
1945-й
Дивизия отца за три дня с боями преодолела расстояние до Варшавы и заняла ее вместе с частями Войска польского и другими соединениями фронта. Весь город лежал в руинах, запорошенных снегом. Из миллиона трехсот тысяч довоенного населения к этому дню осталось лишь сто шестьдесят тысяч человек.
Истощенные, в лохмотьях, они бродили по улицам как призраки. На какой-то площади польские солдаты хором распевали «Варшавянку», потом установили флаг Польши над полуразрушенным зданием театра. Отцу вспомнилась советско-польская война, он подумал, что кто-то из этих солдат мог стрелять в него в 1920 году...
Из Варшавы пошли дальше на Запад. К этому времени Красная армия уже овладела Краковом, Лодзью, Познанью. В начале февраля дивизия отца форсировала Одер у города Кюстрина. До Берлина оставалось всего 60 километров! Но у командования были другие планы -- дивизию повернули на север для наступления на Данциг и Гдыню. Гитлеровцы сопротивлялись отчаянно, за 10 дней удалось продвинуться лишь на 50 километров.
Эти бои неожиданно оказались для отца последними. Старые раны напомнили о себе осложнениями. Врачи были непреклонны: необходимо лечиться. 22 февраля вручили предписание: «Убыть на курортно-санаторное лечение в г. Кисловодск». Так для него закончилась война. После лечения отец еще надеялся вернуться на фронт -- его дивизия дралась за Берлин, но командование распорядилось иначе: отца отправили на учебу в Академию Генерального штаба.
...Тысяча четыреста дней неимоверных потерь, лишений и страданий были позади. Впереди были новая, мирная жизнь, надежды, мечты...
Елена СМЕХОВА
