Видео
В мире
Любой, кто изучит реальную биографию Черчилля, состоящую не только из любимых словечек, афоризмов и курьезов (ах, начинал день с бренди! Ах, предпочитал армянский! Ах, никогда не надевал носки самостоятельно — их всегда натягивал специальный слуга!), поразится несоответствию его хрестоматийного облика и реальных, зачастую весьма циничных дел; всю жизнь играя роль милосердного консерватора, благородного политика, символа старой доброй Британии с ее сильными мускулами и твердыми принципами, на деле он был жестоким прагматиком и отчаянным хитрецом, для которого интересы Британии были, конечно, превыше всего, но ради этих интересов он поступался чем угодно.
Все это, однако, осталось за кадром, — а в кадре перед нами образцовый лидер, по которому сегодня так тоскует Россия: жесткий, но не ради жесткости. Невероятно умный и разносторонний (тут тебе и живопись, и блестящая игра в поло, и невероятная начитанность, и память, какой позавидует компьютер).
Умеющий найти единственно верные слова для обращения к народу в кризисный момент — недаром его знаменитая цитата «Я не обещаю вам легкой победы. Я обещаю вам горькие слезы, кровь и пот» сделалась символом британского сопротивления фашизму.
Создать образ умной силы — не последняя заслуга для политика, а там интригуй, как угодно, был бы имидж цел. И тут уж читателю неважно, что «274 эпизода из жизни Уинстона Черчилля» на две трети скучны и не особенно характерны, да вдобавок не лучшим образом переведены; что собранные «Эксмо» речи невероятно многословны, а шутки в них тяжеловесны. Остается образ — и образ этого титана с отвисшим пузом, высоким лбом, вечной сигарой и пальцами, поднятыми вверх в приветственной victory, внушает надежды в кризисные времена и доказывает, что не все потеряно.
Потому что по силе, которая не была бы заинтересована в самоцельном мучительстве и в личном пьедестале, все ужасно соскучились — и у нас больше всего, мы ведь ее почти не видели. Потому что образ «прагматичного политика» лопнул и самой прагматичной политикой опять оказывается идеализм — а Черчилль на нем настаивал, хоть и вел себя зачастую самым материалистическим образом. Потому, наконец, что умение шикануть во время кризиса — тоже не последнее.
Общеизвестно, что после Второй мировой Британия переживала экономический спад, и министр топлива в правительстве Эттли предложил британцам в целях экономии пореже принимать горячую ванну. Черчилль, принимавший ее ежедневно, да и не по разу, — заметил, что правительство, выступающее с такими предложениями, заслуживает названия нечистоплотного. «Не в оценочном смысле, а в описательном, — поправился он немедленно, — от него дурно пахнет». И это тоже надо уметь — отказываться от необходимого, но держаться за лишнее. «Я скромно довольствуюсь немногим — предпочитаю только лучшее»; и это точно — лучшего ведь действительно немного.
Кто бы нам сегодня сказал «Обещаю вам горькие слезы, кровь и пот» — но так, чтобы мы поверили: он это не ради себя, а ради нас! «Я вырос в семье, где уважали чужое мнение, и всегда был слугой государства, считая позором для себя быть его хозяином» — это красивая фраза, не более, но ведь и фраза бывает необходима стране, если сказана вовремя! «Сегодня мы хотим сказать во весь голос охваченному ужасом миру: мы все еще хозяева своей судьбы. Мы все еще капитаны своих душ».
Это сказано 9 сентября 1941 года. Мир тогда — при всем уважении к всемирному финансовому кризису — был охвачен куда большим ужасом, чем ныне. Черт его знает, что у него там делалось в душе, под броней жилета и жира. Но он сказал вот так. И в этом было достоинство. Можно многое простить — но надо, чтобы от лидера исходило железное, непробиваемое ощущение надежности; ладно, это еще можно сыграть — но не сыграешь другого: ощущение, что Родина — «наш Остров», как любил говорить и писать Черчилль, — для него действительно превыше всего. Он не готов за это убивать кого попало, но готов при случае за это умереть.
Тоска по масштабу — вот причина Churchill-бума, переживаемого Россией сегодня. И это тоска не только по масштабу людей во власти, но и по собственному величию. В нас живет генетическая память о том, что когда-то наше общее имя можно было произносить с уважением. И достигалось это не тем, что мы хамили налево и направо, и не тем, что обладали сырьевым запасом. Эта рудиментарная тоска по самоуважению сегодня сильна, как никогда. И тут уж самое время вспомнить другие слова Черчилля: «Будем же вести себя так, чтобы через тысячи лет потомки могли сказать о нас — этот час был их звездным часом!».
Это произнесено в сороковом году. А год спустя он сказал лучшую, по-моему, свою фразу: «Никогда не уступайте силе, особенно превосходящей».
Человеку, который так себя ведет (и так себя ставит, что тоже немаловажно), можно простить и страсть к хорошей еде, и зависимость от сигар, и любовь к роскоши. Заметил же он когда-то, что реальность — не более чем иллюзия, вызванная недостатком алкоголя.
Впрочем, может, он этого и не говорил. Неважно. Плохому человеку такую хорошую мысль не припишут.
Дмитрий БЫКОВ, "Что читать".
