Мыши давились, но ели ГМО

Как противники генетически модифицированных организмов дурят народ. Восемь из десяти читателей этой статьи уверены, что продукты, содержащие ГМО (генно–модифицированные организмы), — вредны. Почему? Потому что борцы против ГМО кричат об этом на каждом перекрестке, организуют акции, сборы подписей за запрет "пищи Франкенштейна". За примерами ходить далеко не надо: на сайте manabalss.lv собрано уже под пять тысяч автографов за предложение запретить в Латвии продукты с ГМО. Но мы решили поговорить не с тем, кто больше кричит, а с тем, кто больше знает, — с профессором Исааком Рашалем, руководителем лаборатории генетики растений, президентом Латвийского общества генетиков и селекционеров. Координатор латвийского движения Brīvs no ĢMO Янис Улме уверяет, что вред ГМО доказан многочисленными научными исследованиями. Другие говорят, что они обрабатываются химией более интенсивно. На деле все наоборот, говорит профессор Рашаль. "Экологически чистые" продукты могут оказаться куда опаснее для организма, а вред от ГМО еще никому не удалось доказать. Почему же люди так боятся ГМО? — Страх возникает там, где есть неизвестность. В свое время боялись, что переливание крови может испортить наследственность — ведь считалось, что она передается именно с кровью. Теперь, когда о свойствах крови и о наследственности все известно, кто боится переливания? И все же — могут ли ГМО–продукты повлиять на наследственность человека? Или банально отравить его? Ответ категорический: нет. — Научные эксперименты, в которых пытались доказать влияние ГМО на наследственность, показали только отрицательные результаты. Но в СМИ регулярно появляются результаты "исследований", якобы доказывающих обратное. Например, что у мышей, которых кормили ГМО–кормом, обнаружили увеличение количества злокачественных заболеваний и потерю способности размножаться, — продолжает профессор Рашаль. — Если бы это было правдой, то стало бы сенсацией в научном мире. Сколько лабораторий ни пробовали повторить такие "опыты" — безуспешно. Мыши давились, но ели ГМО Откуда же тогда результаты исследований, на которые ссылаются противники ГМО? А дело в том, объясняет профессор, что научное исследование проводится по определенным канонам. Например, число подопытных животных должно быть достаточным для статистической достоверности. Иначе если в одной семье папа и сын заболеют гриппом, а мама и дочка нет, то получится, что грипп — исключительно мужская болезнь. Существуют и другие правила: кормить животных нужно идентичными продуктовыми линиями, сами животные должны быть однолинейными, как говорят ученые. — Вот возьмем нашумевший эксперимент в Москве с крысами, когда якобы "доказали", что кормление их ГМО–соей приводит к патологическим изменениям у крысят. Причем проводила его женщина с ученой степенью, что придавало видимость достоверности озвученным фактам. Но вот что странно: результаты этого исследования не были опубликованы ни в одном научном издании — а ведь это была бы научная сенсация! Во–вторых, когда ей позвонил один из наших борцов с ГМО и спросил, где она брала ГМО–сою для опытов, оказалось — доставала ее на каком–то колбасном заводе. Так, может, завод просто выбросил эту сою, потому что она была технически заражена каким–нибудь токсином? Немудрено, что институт, в котором женщина работала, от "результатов" эксперимента отмежевался. Вот так противники ГМО проводят свои опыты, а потом сетуют, что в научном мире их критикуют. Чужеродная ДНК, поясняет профессор Рашаль, практически не может вызвать изменений в нашем организме, так как ее расщепление на мелкие фрагменты начинается уже у нас во рту. Что значит практически? Значит, вероятность все–таки есть? Да, но ровно такая же, как и ДНК любого организма, любого продукта, не являющегося генетически модифицированным. Одно время, например, опасались, что при употреблении продуктов с ГМО, устойчивыми к антибиотикам, эта особенность передастся и человеку. А если он станет невосприимчив к антибиотикам, то как прикажете лечить многие болезни? Проверили. Оказалось — нереально такое. Тем более никто уже такие ГМО–организмы и не делает. А вообще любые продукты с ГМО, перед тем как они попадают на полки, проверяют так строго и тщательно, как не снилось любым обычных продуктам, в том числе "экологичным". — Я не собираюсь защищать компании, производящие ГМО. Но их эксперименты и проверки — это настолько дорогое удовольствие, что им просто невыгодно фальсифицировать данные. Потому что их легко проверить, а обман обойдется намного дороже. Поля чудес А что же по поводу жалоб, что ГМО–растения нужно больше обрабатывать химикатами? Это как раз тот случай, когда противники ГМО уже откровенно дурят народ. Как раз ГМО–культуры достаточно обработать один или два раза, тогда как для обычных сельскохозяйственных растений требуется многократная обработка целым комплексом гербицидов. И вот почему. Сорняков на полях бывает великое множество, для каждого сорняка нужно подобрать свой специфический гербицид, к тому же одни прорастают раньше, другие позже. На юге Европы, где много вредителей и сорняков, яблони опрыскивают по 15 раз за сезон. А почему не изобрести гербицид, который "уложит на месте" все сорняки сразу? Потому что заодно он погубит и растение, которое вы от сорняков спасаете. Но если внести в это растение ген устойчивости к гербициду широкого действия, то все меняется. Несколько обработок поля — и сорняки "вычищены", а на культурное растение гербицид не действует. При этом если гербицид правильно использовать, то к моменту сбора урожая он полностью разлагается. — Можно ли не использовать гербициды вообще? Можно, но тогда урожай будет куда ниже, и фермер не выдержит конкуренции, прогорит, — объясняет профессор. — К тому же без химии ваши яблоки будут червивыми или с паршой. Поэтому продукция с ГМО стоит дешевле не из альтруизма фирм–производителей, а потому что ее дешевле вырастить, меньше гербицидов. И с каждым годом количество фермеров, выращивающих продукцию с ГМО растет. А вот как раз биохозяйства могут стать источником серьезных проблем, отмечает Исаак Рашаль. Например, зерно, выращенное в биологических хозяйствах, может оказаться зараженным очень ядовитыми микотоксинами — выделениями патогенных микрогрибов. И не дай бог, если контрольные службы пропустят такое зерно — возможны и летальные случаи. Даже, казалось бы, такое "народное" и экологичное удобрение, как навоз, может содержать переизбыток фосфора, что приводит к загрязнению окружающей среды. — Но если уж кто–то не может совладать со своими страхами, то могу заверить, что в ЕС все продукты соответствующе маркируются, — говорит профессор. — И потребитель может быть полностью уверен, что ест продукт без ГМО. Кстати, ГМО–продукты не так–то просто и найти: иногда я для своих студентов очень долго ищу образец. И еще — не пугайтесь, если в составе продукта есть модифицированный крахмал: он вообще модифицирован химически, а не генетически. Не становятся "генетически модифицированными" и животные, употреблявшие корм с ГМО. Синяя роза печали В июне Сейм Латвии принял поправки к Закону об обороте генетически модифицированных организмов, позволяющие запрещать или ограничивать выращивание конкретных ГМО–культур на территории Латвии. Если раньше такой запрет должен был быть научно аргументированным, то теперь — слушали–постановили, и все. Что ж, в каких–то случаях запрет может быть оправдан. — Возьмем, например, рапс, — приводит пример профессор Рашаль. — Это крестоцветное растение, а мы знаем, что между разными видами крестоцветных растений иногда бывает перекрестное опыление. То есть если выращивать генетически модифицированный рапс, то есть определенная вероятность, что он может переопыляться с крестоцветными сорняками, которые растут рядом. Вот если бы мы выращивали кукурузу, то такой вероятности бы не было — у нее нет родственников в дикой природе Латвии. Но для кукурузы мы и климатом не вышли. Но интересно, что самые большие страхи порой вызывают самые невинные вещи. Профессор вспомнил, как несколько лет назад была выведена ГМО–роза синего цвета. Это была мечта садоводов, так как с помощью традиционной селекции синий цвет не получался. Тогда из других видов перенесли целый ряд генов. Народ заволновался: а ну как ГМО–роза так расплодится, что "заразит" своими генами все остальные розы, и у нас останутся только синие? — Гены этой розы никуда не убегут, потому что это растение размножается не семенами, а вегетативно, то есть большинство из них, как цветы, стерильны, не говоря уж о том, что у нас в природе близких родственников не существует, — объясняет Исаак Рашаль. — Не понимаю, почему надо было безоглядно накладывать запрет? Все эти запреты на самом деле — политика, научной логикой они не обоснованы. И до последней поправки к закону о ГМО их путь на поля был бы нелегким: по латвийскому законодательству, для того чтобы легально выращивать ГМО–культуры, вы должны получить лицензию, а чтобы получить лицензию, нужно выполнить практически нереальные условия (иметь сельскохозяйственное образование, пройти специальные курсы, получить разрешение от всех своих соседей). — А свое отношение к выращиванию и использованию ГМО каждый должен продумать сам, — заключает профессор Рашаль и приводит напоследок пример: вот нож — это хорошо или плохо? Гм, действительно, ведь ножом можно и хлеб нарезать, и человека убить. Смотря, в какие руки попадет. Но стоит ли на этом основании запрещать изготовление ножей? Вот так же и с ГМО. В науке нет ничего изначально полезного или вредного. Все зависит от умения использовать на благо человечества. Виктория СТИЕБРЕ. 27 августа 2015. №34