Ветераны Великой Отечественной войны, которые дожили до наших дней, уходили на фронт еще совсем мальчишками. Но, как показала сама война, они были на ней отнюдь не статистами и не пушечным мясом. Наравне со своими старшими товарищами эти пацаны сражались, не жалея живота своего, и приближали День Победы как могли. Об одном из представителей славного поколения победителей и пойдет сегодня речь.
Добровольцы
Зиновий Николаевич Сегаль родился в декабре 1923 года в Нижнем Новгороде (с 1932 по 1990 год — город Горький). Его родители в 1915 году, в самый разгар Первой мировой войны, были вывезены из Латвии в связи с приближением германских войск. В Нижнем Зиновий окончил школу и поступил в местный университет.
Утром 22 июня 1941 года, в день нападения Германии на Советский Союз, студент 2–го курса физико–математического факультета Горьковского университета Зиновий Сегаль играл в шахматы со своим товарищем, тоже студентом. Прослушав по радио речь Молотова, друзья сразу же разбежались по своим вузам. В университете шла запись добровольцев в студенческий батальон. Но Сегалю дали от ворот поворот, так как записывали лиц не моложе 17 лет и 8 месяцев, а нашему герою еще и семнадцати не исполнилось. Друзья–однокашники были старше его и вскоре оказались на передовой. Большинство из них не вернулось домой. Так, из однокурсников Зиновия, кроме него самого, в живых остался лишь один человек. А это, уверен Зиновий Николаевич, было лучшее поколение, которое вырастило советское государство за все время своего существования. Умницы, начитанные и талантливые ребята, к тому же физически очень развитые. Все были беззаветно преданы своему Отечеству и рвались в бой. "Я же среди них был не только самый молодой, но еще и совсем не военного образца: худой и длинный, явно не атлетического телосложения. А по натуре — этакого философско–романтического склада", — с легкой улыбкой вспоминает Зиновий Николаевич.
Получив в военкомате от ворот поворот, Сегаль устроился слесарем–механиком на авиационный завод, выпускавший тогда истребители ЛА–5 и ЛА–7 знаменитого конструктора Семена Лавочкина, и сразу же начал искать способы отправиться на фронт. Вскоре такой случай представился. В городе формировался батальон добровольцев, которых посылали на курсы при Военно–воздушной академии. Предпочтение отдавалось аспирантам и студентам старших курсов. Но Зиновию как–то удалось, как он выразился, примазаться к ним, сказав, что ему уже 19 лет.
Боевое крещение
Уже при оформлении документов в Москве для отправки к месту подготовки в Свердловск в комендатуру заглянул представитель единственного в Союзе учебного отряда подводного плавания имени С. М. Кирова. Отряд только что пытался эвакуироваться вместе со всей техникой из Ленинграда на двух баржах через Ладожское озеро. Судно, на котором плыл личный состав, было потоплено вместе с экипажем и бойцами немецкой авиацией. А барже с техникой удалось прорваться. И теперь это ценное оборудование надо было кому–то срочно доставлять на новое место базирования — в Махачкалу. Это задание было доверено новоиспеченному батальону, и уже после этого им надлежало выехать на Урал. Но когда груз на спецпоезде был доставлен в место назначения, объявили, что все они уже зачислены в штат военно–морского флота и должны пройти теперь обучение морским специальностям. Новобранцам даже предложили самим выбирать их из предложенного списка. Зиновий предпочел самую сложную матросскую профессию на корабле — штурмана–электрика, отвечающего за все навигационное оборудование военного судна. На то время основными приборами были гирокомпас, эхолот (для измерения глубины моря) и лаг (для измерения скорости).
Уже в октябре 1941 года новоиспеченный навигатор в звании матроса оказался в самой горячей на то время морской акватории — на Черном море и участвовал в жесточайших морских боях под Одессой и Севастополем. Первым его кораблем был эсминец "Бодрый", который в числе других обеспечивал тогда огневое прикрытие при эвакуации Одесского гарнизона и участвовал в знаменитом прорыве боевых кораблей Черноморского флота в осажденный Севастополь. О чем наглядно свидетельствуют медали на наградном кителе Зиновия — "За оборону Одессы", "За оборону Севастополя" и "За оборону Кавказа".
По законам морского братства
Сегаль оказался самым юным матросом на корабле. А рядом были "годки", "зубры", мужики, успевшие уже отслужить еще в мирное время по 5 лет (столько длилась тогда на флоте срочная служба). К тому же экипаж "Бодрого" успел за первые месяцы войны попасть в довольно серьезные переплеты и выйти из них с честью. По словам Зиновия, такой сплоченности, взаимного уважения, духа товарищества и человеческой доброты он не встречал уже никогда. О "дедовщине" вообще понятия не имели. Наоборот, к молодым старослуживые относились с особой заботой.
Когда на флоте стал формироваться батальон морской пехоты, многие командиры в первую очередь старались списать с кораблей неопытных и менее знающих специалистов. И салага Сегаль сразу попал в их число. И тут приходит к командиру старый морской волк Хабаров (эту фамилию Зиновий запомнил на всю жизнь) и говорит: "Зачем посылать такого необстрелянного юнца? Пошлите лучше меня. Надоело сидеть на одном месте, хочу с немцем встретиться лицом к лицу". Вскоре до них дошла весть, что Хабаров пал смертью храбрых под Великими Луками.
Помимо участия в морских сражениях эсминец также перевозил морскую пехоту и артиллерийские орудия из Поти и Туапсе в осажденный Севастополь, участвовал в так называемых набеговых операциях на побережье, занятое противником, в Крыму, под Новороссийском, в Румынии. Их целью было обнаружение и уничтожение береговых укреплений противника. Во время операции по перехвату немецких судов с военным оборудованием и горючим, следовавших из Румынии, эсминцу пришлось проходить через минное поле. Одна из мин зацепилась за подводную носовую часть корабля. Зиновий находился в самом низу — на вахте на гиропосту — и слышал скрежет мины о днище корабля. Командир после полной остановки эсминца отдал приказ дать полный назад. В результате этого маневра мина оторвалась от днища и, всплыв в нескольких метрах от корпуса судна, взорвалась, слегка повредив его носовую часть. Но корабль был спасен.
Вражеский караван задерживался. Вместо планируемых пары недель прождали почти месяц. Запас продуктов заканчивался. Дело дошло до того, что голодные матросы стали ловить крыс. Но задание в итоге было выполнено.
Сам погибай, но товарища выручай
В середине 1942 года "Бодрый" получил в одном из боев сильные повреждения и на длительный срок встал на ремонт. Зиновий Сегаль был переведен на краснознаменный эсминец "Беспощадный". Однажды во время очередной операции, когда Сегаль находился на своем боевом посту, в корабль попал немецкий снаряд, и образовалась пробоина в носовой части. Экипаж стал срочно накладывать на нее пластырь, доступ наверх был для штурмана–электрика закрыт. А в это время из поврежденного взрывом верхнего палубного люка вниз стала поступать вода. Доложили об этом командиру, но он приказал продолжить ремонтные работы, ведь речь шла о спасении всего корабля. Тем временем Сегаль стал снимать приборы и крепить их как можно выше, под потолком, чтобы их вода не залила. Вскоре связь с верхом прервалась. И там решили, что Сегаль погиб. Но его друг настоял на том, чтобы ему разрешили нырнуть вниз и все проверить. Матрос добрался до гиропоста как раз в тот момент, когда вода подступала уже к самому горлу Сегаля. Друг сумел вытащить уже окоченевшего от ледяной воды товарища наверх.
Пока Зиновия отогревали и приводили в чувство, воду из трюма откачали. Сегаль тут же принялся чинить и устанавливать на место все приборы, на что ушло более суток. За все это время он не сомкнул глаз. Зато корабль вновь стал полноценно, что называется, слышать и видеть. А матрос Сегаль за мужество, мастерство и находчивость получил свой первый орден — Красной Звезды.
На волосок от гибели
"Беспощадный" участвовал и в различных боевых операциях. В том числе по перевозке военной техники и солдат на знаменитую Малую землю. Обычно за один рейс перевозили до 500 бойцов, но в одну из ходок был установлен абсолютный рекорд — на палубе эсминца было размещено 1 548 бойцов морской пехоты, следовавших из Поти в Новороссийск. И это все происходило в сложнейших боевых условиях, под бомбежкой и при артобстрелах противника, при любой погоде. Приказом Верховного главнокомандующего "за отличные боевые действия в боях за город Новороссийск" в сентябре 1943 года краснофлотцу Зиновию Сегалю была объявлена благодарность с вручением почетной грамоты. А уже 6 октября того же года эсминец "Беспощадный" был потоплен немецкими бомбардировщиками. В корабль попало сразу несколько авиабомб, в результате чего он сначала потерял ход, а затем раскололся на две части и затонул.
Но судьба и на этот раз была благосклонна к Зиновию. Один из прилетевших на спасение гидросамолетов, забрав первую партию моряков, при взлете напоролся на высокую волну, перевернулся и рухнул в воду вверх поплавками. Но при этом остался на плаву. И на нем, как на плоту, Зиновий вместе с еще парой десятков товарищей по оружию дождался подмоги. Ночью раздался рокот моторов. Моряки с тревогой и волнением прислушивались к нарастающему шуму, потому что не знали, свои это приближаются катера или вражеские. Всем было известно, что немцы советских матросов в плен не берут. Но это, к счастью, были свои.
Этот день, 6 октября 1943 года, — одна из самих трагических дат в истории советского ВМФ. Тогда вместе с "Беспощадным" были потоплены еще два мощных корабля — это лидер "Харьков" и эсминец "Способный". Согласно официальным документам, из 903 человек, находившихся на этих трех кораблях, спаслись 187 офицеров и матросов. Из 236 членов экипажа "Беспощадного" в живых остался 41 человек.
После госпиталя Сегаль возвратился на свой первый корабль, эсминец "Бодрый".
Встреча с Дуайтом Эйзенхауэром
Зиновий Сегаль за время боевых действий Черноморского флота участвовал практически во всех его операциях, дослужившись до звания старшины. Кроме того, он стал участником эпохального события — Ялтинской конференции союзных держав в феврале 1945 года. На нее многие высокие чины из США и Англии прибыли со своими женами и другими домочадцами. И Сегаль, два года изучавший в университете английский язык, был привлечен развлекать дам, покуда их высокопоставленные мужья устанавливали послевоенный мировой порядок. Его прикрепили к дюжине англичанок, которых он сопровождал во время экскурсий по крымским достопримечательностям и на другие мероприятия. По собственному его признанию, знал он английский весьма посредственно. Но приказ есть приказ. И ничего, в целом справился.
Тут янки организуют встречу своих матросов с советскими моряками на американском военно–транспортном корабле. Сегаль попадает в число приглашенных. Один из американцев, обрадовавшись, что нашелся русский, кумекающий по–английски, поволок его к себе в кубрик. Здесь в первую очередь похвастался фотками невесты — на некоторых из них девушка была снята практически без одежды. А в это время встреча на палубе закончилась, и гостей вежливо попросили побыстрее покинуть корабль, так как сюда должен был прибыть сам американский президент. Про нашу парочку на время в суматохе забыли. И когда Зиновий подбегал к трапу, с другой стороны к нему уже подходил президентский катер. Коляску с Эйзенхауэром подняли на палубу, и тот с удивлением взглянул на стоящего неподалеку матроса в советской форме. Один из сопровождающих нагнулся и что–то сказал ему. Эйзенхауэр слегка махнул рукой, и коляска быстро откатила. А матроса с красноречивой надписью на бескозырке "Бодрый" тут же доставили на берег.
Моряк всегда в строю
День Победы Сегаль встретил в Севастополе. По такому случаю часть экипажа отпустили на берег. Город был сильно разрушен, но все ликовали. Праздничные столы севастопольцы выставили длинными рядами прямо на улицах. Сошедших на берег встречали как героев, настойчиво приглашая закусить и, конечно, выпить за победу. "Я продержался всего два квартала и на третьем отключился", — вспоминает Зиновий Николаевич. Очнулся утром от наложенного на лоб мокрого полотенца и увидел над собой улыбающееся лицо молоденькой девчонки…
Дембель все задерживался. Ясное дело, корабль — это не винтовка, его не смажешь и в угол не поставишь. Так что многим матросам после победы пришлось прослужить еще несколько лет. Сам Сегаль вышел на гражданку в 1946 году благодаря студенческому билету. Студентов тогда отпускали для продолжения учебы. Но в Горький не вернулся, а поехал в Ленинград, где поступил сразу на три факультета двух вузов. Проблема, куда пойти учиться, решалась броском монеты. Но это уже совсем другая история.
Потом был "побег" в Ригу, подальше от ока местного КГБ, который заподозрил его ни много ни мало, как в участии в подготовке покушения на "вождя всех народов". Затем Калининград и работа в должности начальника отдела крупного военного завода. Круг все же замкнулся на Риге, где Зиновий Сегаль стал поистине легендарной личностью. Многолетний завлит Рижского русского театра (с 1958 по 1999 год), знакомый с ведущими советскими драматургами тех лет. У него на столе всегда лежали свеженькие экземпляры их новых пьес, некоторые из которых (например "Утиная охота" А. Вампилова) впервые были поставлены именно в Риге. Он один из инициаторов и организаторов воссоздания Общества гарантов русского театра в Латвии. И сегодня, в свои 92 (!) года, Зиновий Николаевич так же жизнерадостен и бодр и, как всегда, занят множеством дел. Возглавляет Общество ветеранов еврейской общины, опекает молодых актеров в созданном не без его участия театре "Оса" (Объединение свободных артистов). Да и в родной Русской драме Зиновий Николаевич всегда желанный гость.
23 апреля 2015. №16
Загрузка
Видео
В мире
