Легенды осени

Улицы Тейки носят названия латышских легенд… Для меня Тейка всегда была очень родным и близким местом, может быть, даже самым любимым местечком Риги. И еще "Тейка" — это название старого доброго кинотеатра, когда–то шедевра функционализма, теперь — крыши над базарными лавочками… Но вот в город пришла осень. Осень расплескалась под ногами, и во время прогулок по удивительно тихим и красивым улочкам Тейки я заметила: какие необычные названия у всех этих осенних улиц… Лаймдотас, Таливалжа, Буртниеку, Лиелвардес — почти каждая дышит легендами и преданиями. Осень осыпала Тейку желтыми листьями: очень красивый листопад над самым тихим и зеленым районом Риги — и мы решили в этот день внимательно обойти каждую осеннюю улочку и понять, что же за тайны они в себе скрывают. Тейка — красивое слово: "сказание", "легенда", "предание". Все маленькие улочки отходят, как лучи от солнца, от площади Земитана, и эта площадь, и какой–то глубоко древний камень (памятник) на ней, — все это появилось в 1930–е годы. — Это было время Первой республики. Рига разрасталась, архитекторы решили сделать новую часть города уютной, с маленькими домиками на пару семей. Потом уже, после войны, появились ВЭФ, РВЗ, Академическая библиотека, но это потом, потом. А вначале — вот эта площадь и эти маленькие улочки. И как хорошо решили, что если кинотеатр — "Тейка", то и улочки должны стать волшебными, из предания, из сказаний, — так рассказывала я, предварительно подготовившись, своим друзьям. И мы отправились в путь. В маленькое осеннее путешествие… Улица Лаймдотас. Школьники с огромными рюкзаками выходят из школы и подбрасывают ногами кучи желто–красных листьев. Лаймдота — это невеста Лачплесиса. Светлая, чистая. Чтобы жениться на ней, Лачплесис спас замок Буртниеки — колыбель латышского народа. Так писал Андрей ПУМПУРС; в детстве он так много слушал сказаний и легенд, сидя на берегу Даугавы в своем Лиелварде, что ему–то можно верить. Родоначальники латышей — Буртниеки, род Лаймдоты, — стали тем народом, который пошел вслед за Перконсом, пришел в эту землю у моря и назвал море Янтарным. Лаймдота, бедная невеста, разделила участь латышского народа — и ее насильно увезли на корабле немецкие рыцари. Школьники, возвращающиеся с уроков домой по волшебным улицам Тейки, прекрасно знают, что Лаймдота была спасена. И Лачплесис, сын медведицы, снял с ее головы веночек, чтобы надеть меховую шапочку, отороченную серебром, — шапочку жены уже, а не невесты. Когда идешь по улице Лаймдотас, немного грустно, и каждый упавший на тротуар осенний листок кажется грустным — может быть, потому, что Лаймдоты не стало: когда ее любимый упал с обрыва в мертвой схватке с Черным немецким рыцарем, в этот миг и душа Лаймдоты отлетела из замка Лиелварде… Улица Лиелвардес — здесь же, рядом: шумная, широкая, по ней мчатся машины. И здесь наш разговор сам собой перешел к тому, о чем так мечтали старики–старейшины, собираясь в замке Лиелварде: о свободе от немецких рыцарей, о предателе Каупо, который привел этих рыцарей к своему народу. О том, что сделать латышским юношам, как собраться, какие взять мечи и на каких коней сесть, чтобы снова не было немецкой ноги на их земле. Чтобы снова могли собраться латыши у костра Лиго, жрецы–вайделоты — лить медовую брагу в огонь и петь все вместе, обращаясь к Лиго: "Пошли нам хороший урожай, пошли нашим сыновьям добрых невест, пошли нашим дочерям любимых мужей, пошли нам всего, всего…" Если бы в Риге уже не было к 1930–м улицы Лачплесиса, ее, конечно, поместили бы здесь. В этой точке Тейки, где сошлись так крепко, что не разъединить, реальность и сказания старины глубокой… Но вот и улица Таливалжа. Таливадлис, верный друг Лачплесиса, помогал ему изгнать из Турайды кунига — предателя Каупо. А потом не пускал немецких рыцарей в Ригу. Держал оборону. И, как и Лачплесис, был готов отдать свою жизнь в борьбе против епископа АЛЬБЕРТА и немецких собак–крестоносцев… На улице Айзкрауклес — небольшое кафе. И за горячей чашечкой кофе мне и моим друзьям так приятно обсудить свою прогулку. — История повторяется, круг за кругом, ничего не изменилось с тех пор… — А улица Лаункалнас — это же гора зла. Тоже, наверное, что–то из легенд… — А улица Айзкрауклес — это город… — Нет, Айзкрауклис — это почтенный старик, отец ведьмы Спидолы, но он тоже был против немецких рыцарей, он не знал даже, что дочь его — ведьма… — Бедняга… Назад шли по улице Буртниеку. Волшебное озеро, волшебный замок. Латыши говорят: кто из живых упадет в омут — превращается в камень, и из этого камня растет Стабурагс. Лачплесис упал в омут в схватке с немецким рыцарем, но в камень не превратился. Он и сегодня борется на дне за волшебный замок Буртниеку, за латышскую землю. И кто знает, как повернется история латышского народа, если он победит? А пока тихая, нежная осень ложится на улочки Тейки. И иногда случайный прохожий останавливается у таблички с названием и удивленно поднимает голову наверх. Лаймдота? Таливалдис? Буртниеки? И попадает в другую реальность, которая ничем не менее реальна, чем настоящее. А может быть, в легендах и преданиях реальности даже больше… Вечером, после прогулки, я продолжила размышления на эту тему. И решила, что хорошо было окунуться в мир латышского начала. Он похож по–своему на мир начала русского — на растаявшую под песни Леля Снегурочку, на Руслана, мчащегося за Людмилой в царство злого колдуна, на Садко, погрузившего свои гусли в глубины моря. И этот мир сказок и сказаний, мир Тейки — это действительно реальность. Только сконцентрированная: тысячелетие сжато в минуту. И добро в ней всегда торжествует… Ника ПЕРСИКОВА. 9 октября 2014. №41