Видео
В мире
Сейчас в 11 тюрьмах Латвии сидят 4370 человек. Или отбывают наказания, если говорить юридически грамотно. Помогает ли ограничение свободы преступникам исправиться или напротив, загоняет их все дальше во тьму? С этим вопросом мы обратились к тюремному психологу Департамента мест заключения Илзе Ушацкой.
-В сравнении с другими странами у нас заключенных больше в процентном отношении к общему числу жителей, - говорит она. - И слишком много рецидивов, поэтому мы разработали и внедряем новый подход с тем, чтобы они не просто отбывали наказание в тюрьмах, но работали над собой.
- Я читала, как по-разному русские и американцы понимают философию заключения. У американцев тюрьма это возмездие за преступление, наказывают скорее для того, чтоб пострадавшим и их близким было легче. У русских главное добиться от преступника осознания своей вины, раскаяния в содеянном.
- Я для себя решила, что главное это справедливость. Раскаяние дело хорошее, но легче ли от него жертвам преступления, их родственникам? По-моему, это справедливо: позволить им испытать некое удовлетворение от того, что они отомстили за страдания близкого человека. Преступнику очень полезно хорошенько прочувствовать, как его действия повлияли на судьбы людей.
В Европе дают два, у нас –шесть. Специфика...
- Почему у нас так много заключенных?
-За одни и те же преступления в Европе бы дали года два, а у нас – шесть, такова специфика законодательства. Мы как раз думаем об альтернативных видах наказаний, хотя статистика показывает, что не все осужденные правильно понимают их смысл и, выйдя, совершают более тяжкие преступления.
-Илзе, вы 12 лет работаете с заключенными, причем, с мужчинами. И что, тюрьмы кого-то исправляют, сколько шансов выбраться потом на ровный путь?
- Это непредсказуемо. Но считать, что тюрьмы только вредят людям, - большое заблуждение. Сегодня они дают очень много возможностей для исправления. Мы стараемся менять условия содержания так, чтобы у каждого заключенного было свое личное пространство. Кое-где еще остаются пока большие камеры, но меняется вся философия пребывания в тюрьме. Теперь есть разные программы, при помощи которых можно улучшить навыки социальной адаптации, научиться планировать финансы, разобраться со своими психологическими проблемами, управлять эмоциями и снижать влияние стрессов.
- Это поможет, когда он выйдет в открытый мир, где никому не нужен?
- В первую очередь человек должен быть нужен сам себе. И это заключенному помогает понять и психолог, и другие сотрудники тюрьмы. Но помочь можно только тому, кто принимает помощь. Потому что без серьезной работы над собой не обойтись. Что это изменит, вопрос другой. Но человек будет знать, что может изменить свой путь, и чего ему это будет стоить. Если он начнет меняться, обязательно что-то станет терять. А что взамен? Тот же отказ от прежних друзей, например, это очень трудно - менять привычный круг общения. Этих потеряет, а примут ли его другие? Если не принимают, он возвращается к прежнему образу жизни.
- Насколько оправдана работа женщины в мужской тюрьме?
- Практика показывает, что психолог обычно успешнее работает с заключенными противоположного пола. Часто один только этот фактор помогает клиенту разобраться в проблемах с родителями. У многих заключенных в детстве были проблемы с мамами, которые оставили неразрешенные вопросы, обиды, и тогда я как женщина становлюсь инструментом для их исправления. На меня они переносят вербальную агрессию, которая осталась в них в результате перенесенной психологической травмы.
- Но могут нападать и с кулаками - не приходилось защищаться?
- До этого не доходило, они же понимают, что находятся в тюрьме и должны себя контролировать. И потом, я знаю, что на самом деле агрессия это слабость, форма защиты. Специалист реагирует не на агрессию, он изучает то, что стоит за ней. Тот, кто силен, не станет бросаться на людей ни со словами, ни с кулаками.
«Тюрьма бывает и светлым пятном»
- Как бы ни улучшались тюрьмы, но молодые люди, попав туда, редко меняются в лучшую сторону.
- Многое зависит от качества личности, от того, ждет ли заключенного кто-то на свободе. На иных я смотрю и сомневаюсь, что сама могла бы на их месте вырваться из порочного круга, удивляюсь, как люди вообще выживают в диких условиях. Истории приходится слушать душераздирающие. Когда у подростка нет ни дома, ни родителей, ни денег, а хочется иметь все то, что есть у благополучных сверстников, он просто отнимает нужные вещи.
- Если бы наше общество было богаче, в нем было бы меньше преступлений?
- Нет. В развитых странах, где зарплаты выше наших, соцзащита крепче, тоже есть тюрьмы, в которых сидят преступники. Причина кроется в душевном здоровье населения, в уничижении духовных ценностей, о которых мы даже думать забыли. А ведь именно там рождается понимание отношений между людьми, закладывается фундамент семейного благополучия.
Многие заключенные у тюремного психолога впервые в жизни получают опыт нормальных отношений между людьми. Из этого и вырос новый подход: с первого дня в заключении мы их готовим к жизни на свободе. Вместе с ними, с соцработниками, разрабатываем индивидуальные планы на год, где подробно расписываем, что делать человеку, чтобы он после освобождения наладил свою жизнь.
Не то что профессии – семилетнего образования часто нет, а в тюрьме можно окончить школу, научиться ремеслу сварщика, электромонтера, строителя… У заключенного, как правило, хаос во всех сферах жизни и тюрьма для него светлое пятно, где он может подкорректировать свой путь. Правда, люди зрелого возраста психологов избегают. Говорят, что уже слишком поздно меняться. Хотя, со временем, и такие обращаются к психологу, потому что устали от тюрем и хотят нормальной, спокойной жизни.
Почему не складываются браки по переписке
- А некоторые со свободы хотят вернуться в тюрьму.
- Есть и такие. Летом они ведут вольный образ жизни, спят под мостами, опускаются до невозможности, а ближе к холодам совершают небольшие правонарушения (благо, законодательство знают хорошо) и возвращаются в тюрьму. Там их отмоют, откормят, оденут в чистое. Один рассказывал: подходит осенью к машине на стоянке, разбивает окно и ждет полицию. Если нет реакции, разбивает окно у следующей машины…
Не умеют они построить благополучную жизнь и уж тем более удержать ее. Потому и браки заключенных с женщинами по переписке не складываются. Большинство из них травмированы с детства родителями. Они видели, как те пьянствуют, дерутся, и приняли это за норму.
Детдомовцы – один из самых сложных контингентов. Они настолько в детстве были травмированы взрослыми, что всю жизнь подсознательно ждут нападения и потому агрессивны – это их защита. И обидно, конечно. У одних с детства есть в жизни все, а у них – ничего. Выходит такой из тюрьмы, и никому на свете нет до него дела – это надо очень сильно постараться не свернуть на привычный путь.
- Случалось ли вам отказываться от работы с кем-то из преступников?
- Да, одно время мне, как матери, было тяжело работать с осужденными за преступления, совершенные над детьми на сексуальной почве. Психолог ведь должен очень глубоко проникать в проблемы клиента, проживать вместе с ним определенные периоды жизни. Вот слушаешь педофила, он даже раскаивается, но есть и другая сторона – как быть тому человеку, которого он искалечил, его родным?
- Когда слишком проникаешься проблемами другого, есть опасность во что бы то ни стало спасти заблудшего - не было желания усыновить кого-то или выйти замуж?
- Нет, я точно знаю, что мы встретились в определенный период жизни в определенной ситуации для того, чтобы я, как специалист, показала ему возможности исправления жизни. На моей памяти были примеры служебных романов между заключенными и персоналом тюрем, которые заканчивались браками, но все они в итоге заканчивались разводами.
«Ген преступника» - это не выдумки
- Большинство заключенных выходцы с низов?
- Нет, все очень разные люди. Есть определенная биологическая, психологическая, эмоциональная, социальная предрасположенность к криминогенности. Есть даже ген, который показывает склонность человека к этому. В так называемых интеллигентных семьях родители тоже могут совершенно не интересоваться проблемами детей и забывать о них, как и в семьях безработных алкоголиков. И дети начальников попадают в тюрьмы, есть дети военных, чьи отцы деспотичны. Дети учителей…
- Так может это судьба?
- Я много думала об этом, изучала разные подходы к себе и к своим клиентам, исследовала литературу, и пока не нашла ответа на этот вопрос. В работе с заключенными встает много интересных вопросов. Например, бывает, человек ограничен в пространстве, но свободен в душе.
- Много ли вы видели таких, кто оказался в тюрьме случайно?
-Когда я еще только начинала работать, частенько жалела: бедненький, как ему не повезло. Но начинали вместе анализировать ситуацию и возникало противоречие. Понимаю, что он случайно ночью шел по незнакомой улице и на него напали. Я тоже бывает, хожу ночью по незнакомым улицам, но я при этом не ношу нож в сапоге. Значит, у него была причина для страха? И тогда выясняется, что клиент мой не случайно боялся, и даже ожидал нападения, поскольку задолжал приличную сумму. Значит, к преступлению привела целая цепочка обстоятельств, в которой он играл не последнюю роль.
Есть категория наивных дурачков. Такого одна женщина обобрала до нитки, потом другая, он нашел третью такую же. Сам работал днями и ночами, подруги его веселились напропалую и требовали все больше денег. Он видел, что его используют, но закрывал на это глаза. До определенного момента, пока не оказался в тюрьме. Говорит, что хотел иметь крепкую семью, детей, но женщин находил таких, что хотели противоположного. Кто за него поймет его ошибки? Я могу только подвезти его к пониманию, если он захочет.
«Некоторые принципиально не хотят говорить по-латышски»
- Насколько прозревают заключенные и принимают помощь психолога?
- По-разному. Многие приходят из любопытства. Времени свободного много, от других слышали, что можно интересно поговорить с симпатичной женщиной. Люди молодые идут довольно активно. Есть матерые преступники, которым нужно просидеть годы, прежде, чем они начнут осмысливать свою вину.
- Большинство латвийских заключенных русскоязычные, есть ли для них программы обучения и переквалификации на русском языке?
-Большинство русскоязычных заключенных понимают латышский, но не говорят на нем.
Встречаются такие, которые не хотят говорить по-латышски принципиально и даже требуют говорить с ними по-русски. Это явная проблема, которую мы с ними обсуждаем. Такие люди, как правило, меняться не хотят. Хотя мы даем возможность учить латышский язык, а программы у нас билингвальные. Так же на двух языках они обучаются специальности. Язык это же дополнительный ресурс, этому тоже проходится многих учить.
Елена СЛЮСАРЕВА.
