Видео
В мире
Внук Сергея Павловича Королева, доктор медицинских наук, известный хирург-ортопед профессор Андрей Королев рассказал в интервью корреспонденту "Сибирь.Реалий" о том, как его дед пережил магаданскую ссылку.
– Человек, который мог сказать, что в Советском Союзе не было репрессий, что никого власть не убивала, который говорит, что люди жили в каких-то привилегированных условиях в золотодобывающем лагере Мальдяк на Магадане, этот человек является безнравственным. Этот человек вообще не знает истории. Не знает истории края, где он оказался волею судеб. Он не хочет смотреть правде в глаза. И в общем я поражаюсь, как люди, которые допускают подобные высказывания и имеют подобное мировоззрение, вообще могут существовать в каких-то более или менее верхних слоях власти. Честно говоря, я поражен до глубины души.
– Вас действительно это удивляет?
– Я пока не перестал удивляться. Думаю, что рано или поздно это изменится, но все равно удивительно. Я знаю, что во власти есть много людей, которые искренне хотят что-то изменить и, в общем, в значительной степени идеалисты. Я себя тоже отношу скорее к идеалистам: я точно верю в светлое будущее, верю в то, что разум – это более мощная материя, чем неразум.
Но по факту, конечно, количество людей, которые попирают самые банальные вещи, которые не согласны принять, что дважды два – это четыре просто потому, что для их внутренней математики это должно быть пять или три, – это, конечно, поразительно. Я хирург. Ты знаешь анатомию, ты можешь идти оперировать. Ты умеешь оперировать, ты любишь, ты можешь.
Но если ты вообще ничего не знаешь, ты не понимаешь, где рука, где нога, где голова – уйди в сторону, иди работать дворником, не надо лезть в хирурги. Не знаешь историю, не умеешь извлекать из нее уроки, отвергаешь очевидные истины – не иди в губернаторы, иди работай дворником. И это будет логично.
– Давайте расскажем тем, кто, возможно, не знает об этом периоде жизни Сергея Павловича, каким в действительности он был.
– Он прибыл 25 июля 1939 года в бухту Нагаево на пароходе "Дальстрой", бывший пароход "Ягода". 3 августа он прибыл в лагерь. Дальше он был в лагере. А убыл он 23 декабря 1939 года из бухты Нагаево во Владивосток. То есть практически полгода.
Они занимались отмывкой золота из породы. Из-за этого он всю жизнь не любил золото и называл его презрительно "золотишко". Он говорил: "Мы золотишко мыли", хотя предпочитал не распространяться об этих тяжелейших годах. Вставали в 5 утра, работали до 11 ночи. Еда была настолько плохой, что практически все болели цингой. Он потерял там все зубы. И, в общем, он умирал.
Из книги дочери Сергея Королева Наталии Королевой "Отец":
"Заключенные жили бригадами в черных брезентовых палатках размером 7х21м, натянутых на деревянные каркасы, спали на деревянных двухъярусных нарах с матрасами, набитыми сухой травой. Под голову клали бушлаты – длинные, до колен, телогрейки, обычно прожженные на кострах. Постельного белья не было – давали лишь вафельные полотенца.
Укрывались солдатскими одеялами. Каждая палатка отапливалась стоявшей посредине печкой, сделанной из железной бочки. Угля в те годы на Мальдяке не было. Топливом служили так называемые хлысты – сухие стволы и ветки деревьев, которые заключенные приносили с сопок. Эти "дрова" они не рубили, а постепенно вдвигали в печку. Но печка не спасала от холода, так как морозы с сильным ветром, начинающиеся уже в октябре, достигали зимой сорока, пятидесяти, а иногда и шестидесяти градусов…На зиму стены палаток заваливали снегом, чтобы таким образом создать хоть какую-то защиту от утечки тепла".
– Я знаю, что его фактически спас бывший директор Московского авиазавода Михаил Усачев, которого обвинили в гибели Валерия Чкалова и тоже сослали на Колыму…
– Совершенно точно. Он нашел его в груде тряпья, это известный исторический факт, который многократно описан в разных воспоминаниях, в том числе в воспоминаниях человека, который его спас. В углу в бараке, абсолютно умирающего, дедушку обнаружил человек, которого он знал с довоенной поры. Он был мастером спорта по боксу, навел в лагере довольно жесткие порядки и главенствовал над так называемыми блатными, то есть над уголовниками.
Он был очень крепкий физически человек. И он вытащил Королева оттуда и приказал всем, в том числе блатным, чтобы его начали откармливать, делились с ним пайкой. И потом он сделал так, что его поместили в медицинский барак, где была доктор, которая его выхаживала. Мама моя, Наталия Сергеевна, прошла полный путь Сергея Павловича в тот не очень продолжительный период, когда были полностью открыты все архивы КГБ, ФСБ и так далее.
Все документы относительно всех его перемещений были открыты. Моя мама, когда писала книгу "Жить надо с увлечением", которая вышла на русском и английском языках, прошла полностью этот путь. Она нашла доктора, который лечил Сергея Павловича тогда. Это была молодая девушка, которая попала туда вопреки своей воле. И даже через 60 лет после окончания войны она была запугана, бесконечно озиралась и говорила: "Я не могу об этом говорить. Я давала подписку о неразглашении" и так далее. Она была уже совсем пожилая женщина. Михаила Усачева Сергей Павлович четко воспринимал как своего спасителя. И он потом взял его к себе на работу, и тот работал. Даже известна история, что, к большому сожалению, у него возникли проблемы с алкоголем достаточно серьезные. От Королева требовали, чтобы уволил его и так далее. Но он сказал, что он никак не может поступить так с человеком, который спас ему жизнь, что надо находить какие-то другие решения. Усачев проработал на предприятии до самой своей смерти.
– Знаете ли вы что-нибудь еще об отношениях, которые складывались там у вашего дедушки с другими политзаключенными?
– Было несколько людей, которые потом писали мемуары и его вспомнили в этом лагере, в том числе достаточно известные люди. В частности, один человек, который увидел его фотографию в газетном некрологе, когда дедушка умер. А вы знаете, что его имя было засекречено в течение многих лет? Фактически оно было открыто только в день его смерти.
Кстати говоря, раньше советских газет о его смерти сообщили "Голос Америки" и Радио Свобода. Но их слушали только те, кто мог. Этот человек узнал его по фотографии и сказал: "Господи! Да это же тот же Королев, который у нас в тюрьме, когда ему стало лучше, каждый день делал зарядку! Мы ему говорили: "Зачем ты это делаешь! Ведь мы же все равно умрем". И он говорил: "Нет, я знаю, что я нужен своей стране". Так что мы знаем, что его очень уважали за его волю, за его непреклонную страсть, за то, что он четко понимал, что он действительно нужен своей стране.
– Как администрация относилась к политическим заключенным? Как складывались отношения с уголовниками?
– Какая администрация?! Сталинские тюремщики – это классические средневековые тюремщики, которые над ними издевались. Язык не поворачивается назвать их администрацией, но, как бы то ни было, они все притесняли политических. Известно, что уголовные люди были на более привилегированном положении. Потому что задача перед тюремщиками была поставлена такая, что политических надо опустить по всем направлениям. И поэтому, естественно, они давали уголовным больше власти.
Скажем, десятниками или командирами отрядов, каких-то внутренних бригад, бригадирами были, в основном, уголовные, которые не работали, а считали, смотрели, приглядывали за тем, чтобы политические работали. Конечно, это тяжелейшая работа – перевозка тяжелых тачек с песком, мытье песка, добыча золота.
Это кошмарная совершенно физическая нагрузка. Не надо еще забывать о том, что Королев был серьезнейшим образом избит в тюрьме. У него же была сломана нижняя челюсть, из-за чего он не мог до конца открывать рот. И у него был сломан шейный отдел позвоночника, из-за чего он не мог разогнуть голову до конца. Это в конечном итоге и послужило одной из составляющих причин его смерти. Потому что ему не смогли во время операции вставить дыхательную трубку в горло, то есть провести интубацию.
– Тем не менее, когда Сергей Павлович там находился, уголовники, которые освобождались и ехали куда-то через Москву, несколько раз заходили к вашей бабушке…
– Абсолютно точно! Была такая история. Они приносили записки. Надо сказать честно, что это было и для них рискованно. Они действительно приносили маленькие записки на папиросной бумаге, которые прятали в обувь или куда-то еще в потайные места, или зашивали в лацкан и приносили эти записки его маме, то есть моей прабабушке Марии Николаевне и его жене, то есть моей бабушке Ксении Максимилиановне Винцентини.
Из книги дочери Сергея Королева Наталии Королевой "Отец":
"Однажды рано утром в дверь постучал красивый молодой парень и передал от отца короткое, полное грусти письмо. Звали его Василий. Он отбывал срок за уголовное преступление и жил в одной палатке с отцом. Между ними возникла взаимная симпатия, и отец делился с ним своими мыслями о работе. Василий рассказал, что условия жизни в лагере очень тяжелые, работа изнурительная, питание плохое, письма от родных не приходят, Сергей болеет цингой, но стимулом к жизни для него являются образы дочери и жены – "Наташки и Ляльки".
Маме этот парень понравился. Она накормила его и дала ему на первое время какие-то оставшиеся вещи отца. Когда отец вернулся, он рассказал об этом человеке – единственном, с кем он мог там о чем-то говорить, хотя тот был и уголовником. И еще он сказал маме, что если у них когда-нибудь будет сын, он назовет его Василием. После этого парня к нам приходили еще несколько людей, тоже уголовников, отбывших свой срок, которых отец просил зайти к нам домой и просто передать от него привет. Они рассказывали о житье-бытье на Колыме, а мама подкармливала их тем, что было в доме, – ведь благодаря им она знала, что ее муж жив".
– Коль скоро мы говорим о заключении, о ссылке, не могу не спросить о формальном поводе для преследования. Статья была, как ее называли в народе, о "вредительстве". Правильно ли я понимаю, что дело было возбуждено не из-за доноса, но из-за характеристики, данной его коллегой Андреем Костиковым, которого считают одним из создателей "Катюши"? И Сергей Павлович не простил его до конца жизни.
– И из-за доноса, и из-за характеристики – это все абсолютно вместе. Я вам скажу, что весьма информированным человеком была моя прабабушка Мария Николаевна, то есть мама Сергея Павловича. Она была человеком очень крепким, очень прочным. Она сыграла ключевую роль в его освобождении. Собственно, она обивала пороги, что называется. Она нашла Валентину Гризодубову, известнейшую летчицу на тот момент, и Михаила Громова, который тоже известный полярный летчик.
Они оба были депутатами Верховного Совета и написали письма в защиту Королева. И это, безусловно, сыграло свою важную роль. Бабушка моя, Мария Николаевна, точно знала, она много общалась с дедушкой. Известный исторический факт, как на одном из приемов она шла вдоль ряда ученых, каких-то людей в костюмах. И все ей протягивали руку, она здоровалась, это уже после смерти дедушки, и в том числе она увидела в этом ряду Костикова. И она обнесла своей рукой его руку и продолжала здороваться дальше.
И это тоже мне рассказывали об это свидетели, мне об этом рассказывала сама бабушка Муся. У меня нет ни малейших оснований ей не доверять. Называйте это как угодно. Чем отличается донос от характеристики? Обращением? "Я сообщаю вам, что такой-то, такой-то плохо работает и вредит". Это донос или характеристика? Времена были тяжелые. Люди подписывали многие бумаги под пытками и так далее. Если человек находится на свободе и пишет что-то, откровенно убивающее другого человека, то это донос.
А если человек в тюрьме и из него под пытками выбивают что-то другое, то это другой тип бумаги. Известно, что и Сергей Павлович сам подписал в конечном итоге собственноручно признательные показания, потому что ему сказали, что "если ты не подпишешь, то мы жену твою арестуем, а дочь твою сошлем в детский дом". После этого он подписал признательные показания на себя. Но при этом мы знаем, что были другие люди, очень немногие, которые категорически отказывались в любом случае подписывать бумаги.
Был такой известный профессор Евгений Сергеевич Щетинков, которого буквально, по его словам и словам свидетелей, спустили с лестницы в КГБ, потому что он категорически отказался подписывать какие-либо бумаги, порочащие Сергея Павловича Королева. Они дружили, они вместе работали. Он прекрасно знал его и, конечно, не готов был подписывать, что Королев вредитель, но при этом Костиков эти бумаги подписал. Я, безусловно, считаю Костикова одним из ключевых людей, которые способствовали его помещению в тюрьму, аресту и всем последующим кошмарным фактам биографии.
– Это правда, что по дороге в Магадан, когда его уже везли в Москву через Владивосток, он обнаружил где-то лежащую буханку хлеба, которая спасла его чуть ли не от голодной смерти? Вы слышали об этом?
– Это он рассказывал сам нескольким людям. И своей маме Марии Николаевне, и моей маме Наталии Сергеевне. Да, это известно, что когда он практически умирающий полз по снегу, то на одном из пней он увидел горячую буханку хлеба. Понятно, что вряд ли в этом есть смысл искать какие-то потусторонние силы. Скорее всего, это, конечно, добросердечные деревенские подкармливали арестованных. Очень всем советую посмотреть фильм Юрия Кары "Королев". Он снят по очень точной биографии дедушки, которая написана моей мамой Наталией Сергеевной.
– Но согласитесь, что все вместе это выглядит чудом. В лагере он избежал гибели, благодаря Михаилу Усачеву, потом избежал голодной смерти, когда нашел этот хлеб. А затем случайно не попал на "Индигирку" – пароход, который затонул…
– Да, он должен был попасть на корабль, который утонул. Это цепь чудесных и волшебных совпадений. Я верю, что такие чудесные и волшебные совпадения существуют. Конкретно про испеченный хлеб – скорее всего, он попал из деревни. А почему в деревне в этот момент образовалась лишняя буханка хлеба, и они отнесли ее к умирающему Королеву и поставили на пень!.. Это волшебная цепь. Ощущение, что судьба его берегла от смерти. Это точно! Такое ощущение есть. Я с этим не буду спорить: просто его какие-то силы оберегали от смерти. Хотя ему было очень тяжело, он мог много раз умереть.
– В каком состоянии он приехал в Москву?
– В тяжелом. На эту тему есть фотографии. Он выглядел как человек, который только что вернулся с каторги. Это была натуральная каторга.
Из книги дочери Сергея Королева Наталии Королевой "Отец":
"Нас ввели в помещение, разделенное тремя решетками. За одной, дальней от нас, словно звери в зоопарке, вплотную друг к другу, стояли заключенные. На расстоянии 15-20 см от первой была вторая решетка, потом пространство, по которому ходил часовой, а затем третья решетка, разделявшая часового и нас – родственников, кричащих что было сил. Вид у Сережи был страшный. На нем висели какие-то отрепья, он плакал навзрыд.
Я из последних сил держалась и не проронила ни одной слезы. Чувствовала, что если еще и я расплачусь, будет вообще что-то ужасное. Мы пытались говорить... О чем? О чем можно говорить в такой обстановке? Чем я могла его утешить? Помню, что я ему крикнула: "Ты о нас не беспокойся, я скоро буду защищать диссертацию". Ко мне тут же подскочил часовой со словами "здесь о защите не говорят, я вас выведу". Он не понял, что речь идет о защите диссертации и, наверное, подумал, что я говорю о защите Сергея на суде. Я вышла оттуда совершенно убитая. Если бы я не была уже седая, то от одного этого посещения можно было полностью поседеть".
Спустя 4 месяца после возвращения в Москву Сергея Королева повторно судили и приговорили к 8 годам заключения. Четыре года он провел в спецтюрьмах при учреждениях, занимавшихся новейшими разработками в области авиастроения. Его освободили в июле 1944 года по личному указанию Сталина: страна нуждалась в ракетной технике и в гениальных изобретениях Королева.
