«Достаточно будет одного этого исчезновения хлеба»: как Россия шла к Февральской революции

Среди множества причин, вызвавших в феврале 1917 года резкое недовольство населения Петрограда, закончившееся свержением царской власти, важнейшей стал недостаток продовольствия. И в этом, и в том, что правительство не сумело подавить восстание, а столичный гарнизон выступил против самого правительства, были повинны извечные межведомственные склоки.

"Железнодорожное взяточничество"

Из доклада Наркомата путей сообщения РСФСР о состоянии железных дорог России в годы Первой мировой войны, 1920 год.

Всего было разорудовано на дорогах Восточной сети 75.000 вагонов из 95.000 "оборудованных" к началу мобилизации. Все эти разорудованные вагоны пошли, однако полностью на те же воинские-интендантские перевозки.

Таким образом, в среднем прямыми воинскими перевозками было отвлечено 145.000 вагонов, т. е. в общем прямые воинские перевозки по дорогам восточной сети заняли еще одну треть подвижного состава страны; т. е. для обычных нужд тыла осталась только одна треть всего подвижного состава страны...

Поток интендантских грузов не только соответствовал потребностям армии, но даже позволял накопить 32 миллиона пудов разных интендантских грузов на базисных складах.

Зато в марте 1915 года совсем прекратился подвоз мяса к Петрограду; а в мае почти прекратился подвоз сахару, несмотря на то что сахарная кампания 1914 года прошла даже успешнее мирного 1913 года...

В конце первого года началась на почве вагонного голода всюду колоссальная спекуляция и железнодорожное взяточничество. Тысячи циркуляров, запрещений направлений грузов и отмены их, закрытия и нового освобождения не только от военных нашествий, но и от стихийных неурядиц — эвакуаций, реэвакуаций, загромождение всех станций интендантскими и воинскими грузами, необеспеченность существования и голод — все это создавало возможность широчайших подкупов, злоупотреблений, хищнического раскрадывания народного добра; меньше даже воровали, чем портили, для того чтобы иметь возможность украсть.

Из протокола допроса бывшего министра внутренних дел А. Н. Хвостова Чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства (о взаимоотношениях с министром путей сообщения А. Ф. Треповым и причинах срыва ревизии железных дорог в 1915 году), 18 марта 1917 года.

Председатель.— Трепов был назначен через Распутина?

Хвостов.— Не знаю, через кого; но он был полной неожиданностью для всех. В это время Трепова подзудили: он поехал в Ставку и, как серьезный человек, сказал, что он не допустит этой ревизии, что он только что назначен: дайте ему осмотреться! — потому что ему оскорбительно, что он, будучи только что назначен, сразу подпадает под ревизию... (На этой почве у нас сразу же на рога!) Он привез из Ставки бумажку, что ревизия отменяется.

Мое положение получилось странное: я выхлопотал эту ревизию, Нейдгардту сказал, тот передал... Началась междуведомственная история!.. На императора это страшно подействовало, и ему неловко стало, что я попросил, он согласился, а затем — отменил. Тогда он посоветовался с Григорием (Распутиным.— "История"), как рассказывал сам Григорий:

"Со мной,— говорит,— папашка советовался: как быть? — он обидел "внутреннего", но и "железного" не хочет обидеть... Но я ему сказал: ты их позови, поставь рядом, да не приказывай, а скажи: — "будьте вы в мире,— что вам ссориться — будьте по-божьи!.."".

Когда я этот рассказ получил, я посмеялся... Через несколько дней я еду с очередным докладом (обыкновенно доклады были в 5 час., тут, почему-то в 11 час.). Доклад был очень краткий. Меня просят подождать в приемной. Минут через 10 является Трепов. Нас зовут вместе в кабинет, и тут происходит буквальное повторение того, над чем я, за три дня перед тем, смеялся! Вошел император, обратился к нам и говорит: "Господа, я вам не приказываю, а вас прошу убедительно,— для пользы России,— этого не делать, этих контров: я ошибся, поторопился..."

"Грозный кризис уже назрел"

Из доклада Петроградского охранного отделения Особому отделу Департамента полиции, октябрь 1916 года.

...Систематически нараставшее расстройство транспорта; безудержная вакханалия мародерства и хищений различного рода темных дельцов в разнообразнейших отраслях торговой, промышленной и общественно-политической жизни страны; бессистемные и взаимно-противоречивые распоряжения представителей правительственной и местной администрации; недобросовестность второстепенных и низших агентов власти на местах и, как следствие всего вышеизложенного, неравномерное распределение продуктов питания и предметов первой необходимости, неимоверно прогрессирующая дороговизна и отсутствие источников и средств питания у голодающего в настоящее время населения столиц и крупных общественных центров... — все это, вместе взятое, характеризуя в ярких, исчерпывающих красках результат забвения тыла, как первоисточник и причины тяжкого болезненного состояния внутренней жизни огромного государственного организма, в то же время определенно и категорически указывает на то, что грозный кризис уже назрел и неизбежно должен разрешиться в ту или иную сторону.

Среди самых широких и различных слоев столичных обывателей резко отметилось исключительное повышение оппозиционности

Характерным подтверждением изложенному может служить и отмечаемое сейчас в массах населения особо встревоженное настроение. К началу сентября месяца сего года среди самых широких и различных слоев столичных обывателей резко отметилось исключительное повышение оппозиционности и озлобленности настроений. Все чаще и чаще начали раздаваться жалобы на администрацию, высказываться резкие и беспощадные осуждения правительственной политики.

К концу означенного месяца эта оппозиционность настроений, по данным весьма осведомленных источников, достигла таких исключительных размеров, каких она, во всяком случае, не имела в широких массах даже в период 1905-1906 г.г. Открыто и без стеснений начали раздаваться сетования на "продажность администрации", неимоверные тяготы войны, невыносимые условия повседневного существования; выкрики радикальствующих и левых элементов о необходимости "раньше всего уничтожить внутреннего немца и потом уже приниматься за заграничного" начали встречать по отношению к себе все более и более сочувственное отношение.

"Другие части побратались с мятежниками и обратили свое оружие против верных его величеству войск"

 

Тяжелое материальное положение рядового обывателя, обреченного на полуголодное существование и не видящего никакого просвета в ближайшем будущем, заставило его сочувственно и с редким вниманием относиться ко всякого рода планам и проектам, основанным на обещании улучшить материальные условия жизни. В результате создалась обстановка, в высшей степени благоприятствующая всякого рода революционной пропаганде и начинаниям и более чем правильно оцененная активными руководителями левых и иных противоправительственных групп...

Московские банкиры на одном из недавних своих совещаний по поводу продовольственного кризиса, вырабатывая проект реорганизации (путем привлечения банков) продовольственного дела, дали, между прочим, большую картину того "хаоса", в каком находится в настоящее время внутренний рынок...

Еще не установились твердые цены на хлеб, как хлеб вдруг пропал в ряде губерний

Достаточно какого-нибудь пустяшного события, чтобы на рынке началась паника, которая незамедлительно отразится "на улице" отчаянными беспорядками. Таким событием может быть, например, отсутствие муки, с которой происходит вообще странная история: еще не установились твердые цены на хлеб, как хлеб вдруг пропал в ряде губерний. Судя по всем имеющимся данным, хлеб припрятывается не только крестьянами и помещиками, но и перекупщиками, ожидающими повышения цен.

Достаточно будет, если хлеб будет прятаться и в дальнейшем, одного этого исчезновения хлеба, чтобы вызвать в столицах и других наиболее крупных населенных пунктах империи сильнейшие волнения с погромами и бесконечными уличными беспорядками. Усиливаясь с каждым днем, тревожное настроение передается все большим слоям населения; никогда не наблюдалось такой нервозности, как сейчас. Почти ежедневно газеты сообщают тысячи фактов, рисующих крайнюю напряженность нервов публики в общественных местах, и еще большее количество подобного рода фактов остается незарегистрированным.

"Решил агентуру прекратить"

Из протокола допроса бывшего директора Департамента полиции генерал-майора Е. К. Климовича Чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства (о причинах того, почему полиция и охранка не были осведомлены о настроениях в армейских частях), 19 марта 1917 года.

Климович.— ... Я позволяю себе занять несколько времени. Когда в 1905 и 1906 г.г. было вооруженное восстание в Москве, то редкие из командных частей не приезжали в охранное отделение, чтобы не спросить, не имеется ли каких-нибудь указаний на настроение в их части и, нужно сказать, что страшно интересовались и старались всеми силами, по понятным причинам, вполне ориентироваться в этом и даже, если нужно, помочь охранному отделению что-нибудь сделать.

Впоследствии, когда наступило благополучие политическое в России, то, к сожалению, пришел очень неумелый состав жандармских офицеров. И преимущественный укор, который бросается нам, в смысле провокации, он именно вызывается не злостной волей,— повторяю, что департамент полиции совершенно честно и упорно боролся с тем, что именуется провокацией,— а вызывается именно неопытностью и неподготовленностью того или другого офицера, который в это время был одурачен ловким агентом. Вот, когда наступило затишье, в то время существовала так называемая военная агентура, и во время этого затишья военная агентура, не имея никаких сведений политических, давала разные сведения охранному отделению о том, что там-то пища плохая, там штаны дают рваные или платье.

За неимением ничего другого, охрана сообщала эти сведения по команде вверх — в департамент полиции. Департамент полиции сообщал военному начальству, а военное начальство сверху вниз шло в части по этим сведениям. Департамент полиции смотрел, что такое явление, как рваные штаны или плохая пища, могут способствовать нежелательному настроению войска и считал невозможным утаивать эти сведения. Других сведений, чисто политических, не поступало в военные команды полков. Указания на то, что у них пища плоха, штаны рваные или вообще что-нибудь неладно,— оправдывались. Тогда страшно обижались на вмешательство посторонних организаций, и на этой почве возникали нарекания, а еще другие, быть может, справедливые нарекания были, благодаря неопытности офицеров.

Многие из сотрудников, приобретенных глупо и неумело, получая деньжонки от розыскных органов, нахальничали, распускались, говорили: "Вот если, фельдфебель, ты этого не сделаешь, я донесу на тебя в охранное отделение", словом, это были не сотрудники, а хлыщи, если можно так выразиться, в политическом смысле. И, конечно, наличность их вредила военной дисциплине. Вот на этой почве, с одной стороны (якобы департамент полиции вмешивается во внутренний быт и хозяйство воинских частей), и старались ввести коррективы, которые опровергали все сведения департамента полиции и военного начальства, и делали это не всегда добросовестно и принципиально, а лишь с целью во что бы ни стало доказать, что у них все очень хорошо идет. С другой же стороны, некоторые бестактные выходки неумело приобретенных и неумело руководимых сотрудников вызывали целый ряд бесед, которые заканчивались тем, что департамент полиции со своим управлением решил безусловно руки прочь от воинских частей, решил агентуру прекратить.

"Одни за другими изменили своему долгу"

Из телеграммы командующего войсками Петроградского военного округа генерал-лейтенанта С. С. Хабалова начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу от инфантерии М. В. Алексееву, 25 февраля 1917 года.

Доношу, что 23 и 24 февраля вследствие недостатка хлеба на многих заводах возникла забастовка. 24 февраля бастовало около 200 тысяч рабочих, которые насильственно снимали работавших. Движение трамвая рабочими было прекращено. В средине дня 23 и 24 февраля часть рабочих прорвалась к Невскому, откуда была разогнана. Насильственные действия выразились разбитием стекол в нескольких лавках и трамваях. Оружие войсками не употреблялось, четыре чина полиции получили неопасные поранения. Сегодня, 25 февраля, попытки рабочих проникнуть на Невский успешно парализуются. Прорвавшаяся часть разгоняется казаками...

"Создалась обстановка, в высшей степени благоприятствующая всякого рода революционной пропаганде"

 

Из телеграммы командующего войсками Петроградского военного округа генерал-лейтенанта С. С. Хабалова императору Николаю II, 27 февраля 1917 года.

Вашему императорскому величеству всеподданнейше доношу, что 26 февраля рота эвакуированных запасного батальона лейб-гвардии Павловского полка объявила командиру роты, что она не будет стрелять в народ. Рота обезоружена и арестована. Дознание производится. Командир батальона полковник Экстен ранен неизвестным из толпы. Сегодня 27 февраля учебная команда запасного батальона лейб-гвардии Волынского полка отказалась выходить против бунтующих, вследствие чего начальник ее застрелился, затем вместе с ротой эвакуированных того же батальона направилась частью к расположению лейб-гвардии Литовского и частью лейб-гвардии Преображенского батальонов, где к ним присоединилась рота эвакуированных последнего батальона. Принимаю все меры, которые мне доступны, для подавления бунта. Полагаю необходимым прислать немедленно надежные части с фронта.

Из телеграммы командующего войсками Петроградского военного округа генерал-лейтенанта С. С. Хабалова начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу от инфантерии М. В. Алексееву, 27 февраля 1917 года.

Прошу доложить его императорскому величеству, что исполнить повеление о восстановлении порядка в столице не мог. Большинство частей одни за другими изменили своему долгу, отказываясь сражаться против мятежников. Другие части побратались с мятежниками и обратили свое оружие против верных его величеству войск. Оставшиеся верными долгу весь день боролись против мятежников, понеся большие потери. К вечеру мятежники овладели большею частью столицы. Верными присяге остаются небольшие части разных полков, стянутые у Зимнего дворца под начальством генерал-майора Занкевича, с коими буду продолжать борьбу.

Из телеграммы военного министра генерал-лейтенанта М. В. Беляева начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу от инфантерии М. В. Алексееву, 28 февраля 1917 года.

Около 12 часов дня 28 февраля остатки оставшихся еще верными частей, в числе 4 рот, 1 сотни, 2 батарей и пулеметной роты, по требованию морского министра были выведены из адмиралтейства, чтобы не подвергнуть разгрому здание. Перевод всех этих войск в другое место не признан соответственным, в виду неполной их надежности. Части разведены по казармам, причем, во избежание отнятия оружия по пути следования, ружья и пулеметы, а также замки орудий сданы морскому министерству.

Евгений Жирнов, "Коммерсантъ-Власть".