Видео
В мире
"Я не лингвист, но мне кажется, что отсутствие какой-либо ответственности в государственном управлении и политике создало своего рода субкультуру государственных служащих со своим собственным языком, цель которых - говорить так, чтобы никто ничего не понял.
Говорить так, чтобы можно было лежать и якобы отвечать, но якобы не отвечать. Это особый навык. Прежде всего надо, чтобы звучало «серьезно».
Кстати, в этом очень преуспел бывший глава Государственной канцелярии Янис Цитковскис, чей язык стал более-менее понятным только тогда, когда он начал набирать в рот воды по поводу полетов Кариниса.
Этот язык госслужащих - полная противоположность пиджину (грамматически упрощенному английскому языку, неграмматической форме общения между неанглоязычными людьми).
Я взял на себя смелость опубликовать здесь три высказывания, которые я слышал в последнее время о том, как общаются латвийские чиновники. Кстати, последнее - от Агнесе Маргевичи, прочитанное сегодня утром в «Диене». Эти высказывания исходят от журналистов, к которым я обычно прислушиваюсь.
Птичий язык» чиновников таков:
- Дан Титавс: госслужащие: «Каждое слово на латышском, и его можно понять, но нельзя понять все предложение».
- Бен Латковскис: («О Бришкенсе), похоже, совсем забыл латышский язык, и не удивительно, если даже дома за кухонным столом он говорит на языке бюрократов: не могли бы вы обеспечить устойчивую поставку промышленного натурального подсластителя для человеческого потребления в мою емкость с тонизирующей водой? (Не могли бы вы дать мне сахар для моего кофе?) Так что мы вряд ли можем ожидать от него ясного языка».
Агнесе Маргевича: «(О Сикснисе), очевидно, находит более легким утопить терпение общественности и суть вопроса в таком красноречивом сленге, заимствованном из брошюр по хорошему управлению, которые были напечатаны в большом количестве за последние десятилетия».
Мы все чаще слышим подобные речи, но все реже получаем четкие ответы. Вместе с закреплением новых слов и офисной культуры в общении это заставляет нас задуматься о неуклонном проникновении оруэлловского языка в нашу культуру.
