Видео
В мире
Аскар Акаев — первый президент независимого Кыргызстана. Он занимал этот пост в течение 15 лет. Его правление закончилось в 2005 году, Акаев лишился власти в результате массовых протестов во время так называемой «революции тюльпанов». Бежал из страны, с тех пор живет в России. Сейчас Акаеву 71 год, он вернулся к своей первой профессии физика и дал интервью "Радио Свобода".
— Могли бы вы назвать три имени российских политиков — можно нынешних, можно из прошлого, — которые олицетворяют для вас Россию?
— Если называть троих, то это, конечно же, те политики, с которыми мне посчастливилось работать: Михаил Сергеевич Горбачев, Борис Николаевич Ельцин и Владимир Владимирович Путин. Я думаю, что сегодня именно Путин олицетворяет внешнюю и внутреннюю политику России самым достойным образом.
— Когда в 2005 году вы вынуждены были покинуть родину, почему вы выбрали Россию? Вы рассматривали возможность уехать в Казахстан, в Беларусь, в страны Европейского союза?
— У меня, собственно говоря, альтернативы не было, потому что действительно Россия — это моя вторая родина. Здесь я провел самые лучшие годы. 18 лет в Ленинграде, ныне Санкт-Петербурге, я там учился, работал, прошел путь от студента до профессора. Здесь я стал научным работником, здесь я обрел семью, здесь, в Ленинграде, родились мои старшие дети, дочь и сын. Моя Россия — это мир русской науки, мир великой русской культуры, это прикладная математика, физика.
Мне очень посчастливилось в жизни, моими учителями были выдающиеся русские, советские ученые. Первый мой учитель — Сергей Александрович Майоров — был создателем первой советской мини-ЭВМ, мини-компьютера, он за это был удостоен Государственной премии СССР, он мне был как второй отец, со студенческой скамьи и до профессора он сопровождал. И далее, когда я уже работал в Кыргызстане, приезжал, помогал, советовал, поддерживал.
Моя Россия — это, конечно, мир культуры. Мы с женой большие поклонники классической музыки и дружим со многими музыкантами, в частности, с Юрием Темиркановым, одним из выдающихся дирижеров современности. С Мстиславом Ростроповичем мы дружили семьями, он называл мою жену «дочкой по жизни». И сегодня мы часто бываем в Большом зале консерватории, в Ленинградской филармонии, мы регулярно посещаем Санкт-Петербург…
— Есть такое мнение, что у Украины, Беларуси, Молдовы геополитический выбор — это выбор между Востоком и Западом, между Евросоюзом и Россией. А для Кыргизии и стран Азии этот выбор совсем другой — между Россией и Китаем. Это действительно так?
—Мне кажется, что, исключая прибалтийские республики (там своя история), это выбор части политической элиты, но не народа. Ведь когда в 1991 году был референдум, то подавляющая часть населения СССР голосовала за сохранение Советского Союза. То есть сделала выбор в пользу России. Что касается моей страны, то перед Киргизией такая проблема никогда не стояла. Наша история связана с историей двух великих соседних держав — России и Китая. С Китаем в первом тысячелетии у нас были очень тесные торговые, культурные связи, и пик этих отношений приходится на Таньскую эпоху, эпоху процветания Китая, это 6–9-й века. Киргизы тогда исключительно благодаря торговле, культурным связям с Китаем создали могучее государство на Алтае, в верховьях Енисея, в Саянских горах, о чем великий востоковед Василий Бартольд писал как об эпохе киргизского великодержавия. Тогда проходил киргизский путь на Великом шелковом пути, самая оживленная была эта ветвь. И киргизские правители были частыми и почетными гостями китайского императора в Пекине, это известно из исторических документов. Ну а в последние 200 лет выбор был сделан в пользу России, и я горжусь тем, что мои предки — правители северных регионов. Был такой прославленный правитель Атаке Баатыр, который послал гонцов к Екатерине Великой с просьбой о российском подданстве, чтобы защититься от многочисленных врагов, которые хотели разорения, разрушения Киргизского государства. В 2015 году ровно 230 лет с того дня, как Екатерина Великая приняла с большим почетом этих послов. Тогда Россия была занята русско-турецкими войнами и проектами на юге, в Закавказье, было не до Центральной Азии. Но через 80 лет Кыргызстан добровольно, я хочу подчеркнуть это, добровольно присоединился к Российской империи…
— Я читала в одном из интервью, вы говорили, что гордитесь тем, что вашим последним президентским приказом был приказ «не стрелять» в марте 2005 года. В Украине на Майдане был дан приказ стрелять, и сейчас на востоке Украины фактически идет война. Если сравнить то, что произошло с вами, и то, что произошло с Виктором Януковичем, вы оба сейчас находитесь в России: в чем принципиальная разница?
— Насколько мне известно, как раз Янукович не отдавал приказа стрелять, и как выясняется, стрельбу сами организаторы Майдана вели, чтобы добиться эскалации событий. Это первое. Второе, самая большая ошибка Януковича была в том, что он подписал так называемый меморандум фактически о сдаче власти. Но, что касается сравнений, я не вижу никаких параллелей, я считаю, что ничего общего между нашими историями нет и не может быть. Я уже говорил, мы из разных миров. Я из мира науки, я вернулся в науку, а Янукович был родом из чиновников, наверно, он вернется туда же.
— Изменилось ли ваше отношение к России, к ее лидерам после аннексии Крыма и военного конфликта на территории Восточной Украины?
— Если и изменилось, то только в лучшую сторону. Я объясню почему. Во-первых, я считаю, что конфликт в юго-восточной Украине полностью лежит на совести руководства Украины во главе с президентом Порошенко. Это они развязали войну против собственного народа. Что касается Крыма, то Крым российский. Я абсолютно в этом убежден. Любой человек, сведущий в мировой истории, в истории Российского государства вам скажет то же самое. Крым — это проект Екатерины Великой, который был реализован ее выдающимися полководцами — князем Потемкиным, князем Румянцевым, генералиссимусом Суворовым и великими флотоводцами Ушаковым и Нахимовым. Я специально перечисляю эти фамилии, и не все, я мог бы еще десяток привести, где вы не найдете ни одного украинского деятеля, выходца из Украины. Крым — это исключительно русский проект. Волюнтаристское решение Хрущева передать Крым не было оформлено по букве и духу Конституции Советского Союза, это был просто жест Хрущева.
Если бы сегодня ожили сэр Уинстон Черчилль и президент Рузвельт, они бы тоже сказали, что Крым — русский.
Если брать сэра Уинстона Черчилля, то он всегда называл вещи своими именами. Когда на Ялтинской конференции его угощали армянским коньяком, он так и называл его — армянский коньяк, а не русский коньяк. А Севастополь он называл русским городом.
— В бытность президентом вы дали согласие на размещение американских военных сил на территории Кыргызстана. Позже вы винили США в организации «революции тюльпанов». А как вы теперь видите отношения Соединенных Штатов Америки и Кыргызстана?
— Что касается согласия принять в 2001 году авиацию стран НАТО, то я считаю это решение правильным, потому что тогда Америка сплотила международную антитеррористическую коалицию. Я считал, что это был прогрессивный шаг со стороны Соединенных Штатов Америки. В 1999 и 2000 годах мы сами испытали нашествие тысячных бандформирований международных террористов из Афганистана, мы тогда потеряли своих воинов, поэтому для нас было логичным участие в этой антитеррористической коалиции, которую возглавили Соединенные Штаты Америки. Что касается сегодняшних отношений, я не думаю, что они стали лучше, чем были в 90-е годы, когда мы все считали, что Америка искренне помогает становлению демократических государств, мы считали бескорыстной ее помощь. Сегодня люди на всей планете увидели, что демократизация по-американски обернулась трагедией для многих государств. Возьмем Ирак — древнейшее государство, которое перестаёт сегодня существовать. Не стало Ливии, разрушается Сирия, Афганистан лежит в руинах. Всюду, где американцы занимались демократизацией, мы видим печальную картину. И все страны, где прошли «цветные революции», сегодня не процветают. В Украине, мы видим, идет гражданская война, а Украина была самой могучей советской республикой. Мне даже казалось в 80-е годы, что Украина уже одной ногой находится в коммунизме. Это была самодостаточная республика с колоссальным научно-техническим потенциалом, она была одной из житниц Советского Союза. А сегодня что происходит? В Грузии тоже не стало лучше, у меня там много друзей. В советское время, в 80-е годы, Грузия тоже была одной ногой в коммунизме. Я не думаю, что отношения моей страны с США будут улучшаться.
— А вы могли бы русский язык назвать своим родным языком наравне с киргизским?
— Безусловно. Я сам научный работник, и когда я размышляю о проблемах науки, я думаю на русском языке. В другой жизни, политической, я могу размышлять и на родном киргизском языке. Поэтому я пропагандировал русский язык, и в Конституции Кыргызстана, первой Конституции, официально был закреплен статус русского языка. Меня критиковали националисты в 90-е годы, а сегодня, живя в России, я очень много встречаю нашей молодежи, которая меня благодарит за это. Они все хорошо владеют русским языком, а их, моих соотечественников, миллион сегодня в России. Они считают, что это главное их конкурентное преимущество здесь. А они работают здесь в сфере услуг, в ресторанах, в государственных учреждениях, в университетах, в музеях, тогда как выходцы из соседних республик работают на стройках, дворниками… Русский язык принес такое конкурентное преимущество моим соотечественникам, и я очень рад.
— Вы неоднократно говорили о том, что вернетесь на Родину, когда в стране будет конституционный порядок. Обсуждали ли вы с властями Кыргызстана возможность вернуться и гарантии безопасности?
— Конечно обсуждал. Но, если говорить о неприкосновенности, надеяться на это не приходится, потому что Кыргызстан десять лет назад перестал быть правовым государством, там правят революционные лидеры, сначала Бакиев, потом Отунбаева, теперь Атамбаев. Вот они трое как раз возглавляли государственный переворот в марте 2005 года. С той поры Кыргызстан перестал быть правовым государством. О какой неприкосновенности можно говорить?
— Какие ваши главные научные достижения?
— Я считаю, что одна из лучших моих работ последних 10 лет — модель стабилизации климата в XXI веке. Какой должна быть энергетическая стратегия, которая позволила бы стабилизировать климат, независимо от того, как будет идти потепление? Сегодня ученые спорят, а есть небольшая группа, которая утверждает, что, наоборот, наступит малый ледниковый период, похолодание. Я разработал модель, которая позволяет рассчитать энергетическую стратегию и в случае потепления, и в случае похолодания. Эта работа была включена в очень престижный Оксфордский справочник, который выпускается один раз в 15-20 лет. В мае по приглашению Потсдамского института климата я там читал лекции, выступал с научными докладами, а директор этого института является главным научным советником канцлера Меркель. И вторая работа была очень интересная, ее мы выполнили совместно с Садовничим. Мы разработали нелинейные модели, которые позволяют предсказывать кризисные явления. Вот мы предсказали в 2010 году, что вторая волна финансового кризиса разразится 4 августа 2011 года. Вторая волна началась на один день раньше, 3 августа, с краха Азиатской биржи.
