Видео
В мире
Лев Александрович был знаком со многими видными государственными деятелями, дипломатами и политиками Великобритании. А с некоторыми долгие годы поддерживал дружеские связи. Одной из таких фигур был сэр Родрик БРЕЙТВЕЙТ, Чрезвычайный и Полномочный Посол Великобритании в Советском Союзе, а затем и в новой России.
У Льва ПАРШИНА и сэра Родрика нашлось много точек соприкосновения: симфоническая музыка, русская культура и особенно — русская литература, которую г–н Брейтвейт хорошо знал и высоко ценил.
Когда дипмиссия посла Брейтвейта в Москве закончилась, он получил должность помощника премьер–министра Великобритании по внешнеполитическ
Сэр Родрик и Паршин еще не раз общались на официальных встречах. Потом брат уехал работать в Африку и надолго потерял контакт с английским коллегой. И вдруг в конце октября 2001 года он получил по электронной почте письмо из Лондона. За которым последовали три года тесного сотрудничества двух дипломатов, но — на совершенно другой стезе.
Думаю, мой дорогой брат, который ушел из жизни в январе этого года, не был бы на меня в обиде за публикацию этого важного сюжета его биографии…
"Дорогой Лев… Я сейчас начинаю работу над книгой о Москве 1941 года. Если Вы знаете кого–нибудь, кто помнит это время, я хотел бы встретиться с ними", — написал Брейтвейт Паршину.
Почему англичанин взялся за эту тему? Тут сыграл свою роль случай. В июне 2001 года сэр Родрик, гуляя по Тверской с супругой, зашли на выставку, посвященную началу войны. Супругов поразило тревожное выражение лиц людей на фотографии — москвичи слушали известное выступление Вячеслава Михайловича МОЛОТОВА (председателя Совнаркома СССР). Возникла идея написать книгу об этом периоде.
"Больше всего мне хотелось понять, как люди пережили войну, что они чувствовали, как справлялись с трудностями и ужасным лишениям" — так объяснял Брейтвейт свой замысел.
Разведка боем
По просьбе сэра Родрика брат стал собирать материалы о битве за Москву.
Порылся в своей обширной домашней библиотеке, поездил по книжным магазинам и отправил в Лондон увесистый пакет с военными мемуарами и очерками.
Потом начался поиск живых свидетелей. К приезду Брейтвейта в Москву у Льва уже была готова для друга целая программа с очень плотным графиком встреч с самыми разными людьми — рядовыми и генералами, рабочими и медиками, артистами и госслужащими, ополченцами и школьниками тех лет.
Первая встреча была с Сергеем Петровичем МАРКОВЫМ. В июне 41–го он служил в дивизии имени Дзержинского. Марков родом из небольшой новгородской деревни, из многодетной семьи, самый младший из семерых. Много лет он был начальником охраны Георгия Константиновича ЖУКОВА, который всюду брал Маркова с собой — и во время войны, и после, почти до самого конца своей карьеры. Марков с готовностью рассказывал о долгих годах, которые он провел рядом с полководцем. Брейтвейт слушал его, что называется, открыв рот…
Следующий на очереди был Виктор Карпович МЕРЖАНОВ — выдающийся пианист, народный артист СССР. В 41–м он с отличием закончил Московскую консерваторию. Мержанов рассказал, как студенты и преподаватели записывались в народное ополчение. Он же решил сначала поехать в Тамбов, чтобы попрощаться с родителями. Там его "перехватил" местный военкомат и отправил в танковое училище. И хотя Мержанов окончил это военное заведение с отличием и был аттестован как командир легкого танка, определили его в военный оркестр, где пианисту пришлось овладеть валторной и ударными. В конце 1945 года Мержанов демобилизовался и вернулся в Москву, успел подготовиться к всесоюзному конкурсу, на котором разделил со Святославом РИХТЕРОМ первую премию.
Организовать интервью с актрисой Лидией Николаевной СМИРНОВОЙ было непросто.
— Каждый раз, когда я с ней связывался, она отнекивалась, говоря, что не хотела бы сейчас встречаться с англичанином, так как "не очень хорошо выглядит", — вспоминал Лев. — Очень трогательно было слышать это из уст женщины под 90 лет. Но ее можно понять. Ведь она, сыграв роль Шурочки в лирической музыкальной комедии "Моя любовь", стала кинозвездой и эталоном женской красоты… Смирнова рассказала Брейтвейту, как в 41–м снималась в фильме по пьесе Константина Симонова "Парень из нашего города". А по ночам дежурила на крышах и хватала немецкие зажигалки руками в асбестовых перчатках. Ее муж, журналист Сергей Добрушин, записался в ополчение и ушел на фронт. Она попыталась разыскать его на ближних подступах к Москве. Смирнову уже знали по фильмам, поэтому помогли добраться до нужной части в прифронтовой зоне. Командир даже отправил Сергея в Москву, чтобы получить для полка партию мотоциклов. Смирнова и Сергей провели последнюю ночь у себя дома, а через несколько дней он погиб…
Интересной была беседа Брейтвейта и с профессором Московского университета, доктором философских наук Евгением Александровичем АНУФРИЕВЫМ. Он родился двенадцатым ребенком в крестьянской семье близ Ржева. Рано остался без родителей, но стремился получить образование. В 41–м закончил среднюю школу и готовился поступать в институт. Когда разразилась война, сразу записался в отряд ополченцев и ожидал отправки на фронт. Но его зачислили в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения войск НКВД (ОМСБОН) — для диверсионно–разв
С особым чувством Ануфриев вспомнил жестокую схватку у деревни Хлуднево, где погибли 22 его товарища, все были посмертно награждены орденом Ленина. А Ануфриев и сержант КРУГЛЯКОВ получили в Кремле из рук "всесоюзного старосты" Михаила Ивановича КАЛИНИНА ордена Красного Знамени за спасение своего тяжело раненного командира. Одна эта бригада дала Родине больше 20 Героев Советского Союза!
"Текстильные леди"
Работа над книгой продлилась целых три года. В переписке Льва Александровича с сэром Родриком — более 320 писем друг другу! И были еще беседы, когда Брейтвейт приезжал в Москву.
Лев связал английского джентльмена с ветеранами Трехгорки. Фабричные девушки работали на прядильных и ткацких машинах, изготавливая материал для кителей, парашютные ткани, перевязочные материалы, портянки. Смена длилась 12 часов. Рабочих кормили плохо испеченным хлебом, пшенной кашей. Женщинам все время очень хотелось есть, и они часто добавляли в свой рацион картофельные очистки. По воскресеньям их посылали рыть окопы или за дровами в подмосковные леса. Приходилось грузить в машины такие тяжелые бревна, что и грузчики–мужчины их еле поднимали.
Брейтвейт, пообщавшись с работницами Трехгорной мануфактуры, был в восторге от "текстильных леди", как он их назвал…
Побывали они со Львом и в Библиотеке им. Ленина — расспросили, чем занимались в 41–м ее сотрудники. Любовь ВОСТРОСАБЛИНА вспоминала, что библиотека была переведена на казарменный режим. Все они должны были спать прямо на рабочих местах. Ее не отпустили домой даже на похороны отца. Когда нависла угроза над Москвой, библиотечные работники начали эвакуировать фонды. Хотя наиболее ценные книги были вывезены в Пермь, многое оставалось и в Москве. В читальные залы приходили солдаты, сотрудники продолжали исследования. Поднимались дежурить и на крыше — гасили немецкие зажигательные бомбы.
Еще Лев придумал организовать встречу с работниками московского метро. Многие станции подземки использовались как убежища во время бомбежек. Удалось даже найти одну из девочек, которая во время одного из первых налетов немецкой авиации родилась прямо на станции метро "Маяковская". Она сохранила в памяти рассказы своей матери. (А всего, кстати сказать, московское метро стало в 1941–м родильным домом для 200 с лишним младенцев.)
Новые встречи — новые штрихи к картине военной Москвы. Лев познакомил Брейтвейта с артистами Большого театра. Основная труппа была тогда эвакуирована в Куйбышев, но некоторые артисты остались в Москве. Балерина Сусанна ЗВЯГИНА выступала перед бойцами на передовой в составе концертной бригады, которой она же и руководила, а потом бывала и на других фронтах, в том числе в Сталинграде в разгар самых тяжелых боев. Она стала первой артисткой Большого, кому вручили орден Боевого Красного Знамени. Бригада Звягиной дала за время войны 1 400 концертов…
Ополченцы
Брейтвейта потрясла история московских дивизий народного ополчения. В него записывались инженеры, артисты, музыканты, профессора, студенты — цвет московской интеллигенции. Та же Сусанна Николаевна Звягина рассказывала, что в Большом театре в течение нескольких дней все изменилось до неузнаваемости. Со сцены убрали декорации, она превратилась в плац, где проводились военные занятия. Там занимались ополченцы — более 200 человек.
Вера Степановна ДЕМИНА рассказала, что в 1941 году была в 1–м батальоне 8–й дивизии народного ополчения "Красная Пресня" военной медсестрой "писательской роты". В этой роте служили многие уже известные литераторы — все добровольцы. Среди них был и Виктор РОЗОВ — драматург и будущий автор многих пьес и сценария одного из лучших фильмов о людях военного поколения "Летят журавли", и Александр БЕК — будущий автор замечательной книги "Волоколамское шоссе". Они остались живы и создали эти свои шедевры. Но тысячи других погибли…
В ту же дивизию по призыву проректора Московской консерватории Абрама ДЬЯКОВА и вместе с ним записались Давид ОЙСТРАХ и Эмиль ГИЛЕЛЬС, а всего — 250 музыкантов. Сам Дьяков и еще 7 500 ополченцев — дивизия в полном составе — попали под Вязьмой в окружение и почти все погибли. Там же были разбиты еще несколько дивизий московского ополчения. Но другие — выстояли. Пять дивизий, закалившихся в кровопролитных боях, получили звание гвардейских.
Сэр Родрик заметил, что многие из его собеседников учились в одной и той же московской школе — № 110. С давних пор эта старейшая школа считалась и одной из лучших в Москве. Многие ее выпускники и старшеклассники пошли добровольцами на фронт. Около 100 из них не вернулись. Брейтвейт познакомился со скульптором Даниэлем МИТЛЯНСКИМ, который возвел во дворе школы памятник "Реквием", изобразив на нем пятерых своих одноклассников, пятерых мальчиков, погибших в боях. Брейтвейт встретился в школе с Ириной ГОЛЯМИНОЙ, которая сохранила письма и фотографии своих погибших школьных друзей, мальчиков и девочек. Какие же у них светлые лица!
Английские мотивы
Льву хотелось найти для книги что–нибудь, связанное с Англией, интересное именно английскому читателю. Он вспомнил, что в 1941–м в Москву приезжал британский министр иностранных дел Энтони ИДЕН. Лев разыскал человека, который командовал почетным караулом во время встречи министра. Это был Владимир Тимофеевич ОГРЫЗКО — в декабре 1941 года командир роты в дивизии Дзержинского, прикомандированн
Переговоры Идена с Иосифом СТАЛИНЫМ, как теперь известно, поначалу зашли в тупик из–за споров по поводу даты открытия второго фронта. Решили на один день устроить передышку. Иден пожелал посмотреть места недавних боев.
"Я и мои люди были разбужены в три часа утра, приказали сопровождать Идена на фронт, — рассказывал Брейтвейту Владимир Огрызко. — Мы поехали по Ленинградскому шоссе, я обеспечивал авангард и охрану флангов. Когда мы прибыли в Клин и увидели, как варварски был осквернен и разграблен Дом–музей Чайковского, Иден пришел в ярость…"
Английский министр увидел страшное лицо войны. По обеим сторонам шоссе были сожженные деревни, в полях — многочисленные трупы немецких солдат, по шоссе вели группу военнопленных. Они страдали от холода. Некоторые были одеты в легкие шинели, некоторые — в гражданскую одежду, даже в женскую. Идену стало жаль их, он об этом сам потом написал. Да и русскому человеку свойственно сострадание. Когда другая группа пленных понуро шла вдоль дороги, молодой советский лейтенант вышел вперед, снял свой овчинный тулуп и отдал выглядевшему особенно несчастным немецкому юнцу…
Паника
У Брейтвейта были некоторые опасения насчет того, можно ли будет собрать достаточно информации о панике в столице в середине октября. Эта черная страница в официальной советской истории войны замалчивалась. Помогли рассказы ветеранов.
Они вспоминали, как 16 октября город внезапно изменился. Не вышли газеты. Закрылись магазины. Остановилось метро. Не ходили трамваи, троллейбусы, автобусы. На улицах не было милиционеров. Заводы и фабрики закрывались, рабочим объявили об увольнении. Тайно минировались и готовились к уничтожению сотни московских предприятий, правительственны
Впечатление было такое, что немцы вот–вот войдут в город. Начался массовый исход, а порой и паническое бегство населения из Москвы. Жители города не хотели оказаться под пятой фашистов…
Директива ГИТЛЕРА войскам о целях немецкого наступления на Москву:
"Город должен быть окружен так, чтобы ни один русский солдат, ни один житель — будь то мужчина, женщина или ребенок — не мог его покинуть. Всякую попытку выхода подавлять силой. Произвести необходимые приготовления, чтобы Москва и ее окрестности с помощью огромных сооружений были заполнены водой. Там, где стоит сегодня Москва, должно возникнуть море, которое навсегда скроет от цивилизованного мира столицу русского народа…"
Однако, как рассказывали москвичи, паника продолжалась всего один–два дня. Власти скоро опомнились и стали твердой рукой наводить порядок и дисциплину. Опять заработало метро, пошли трамваи, открылись булочные, поликлиники.
Брейтвейт несколько дней провел в редакции газеты "Вечерняя Москва", от строчки до строчки прочитал подшивку того периода, нашел много интересной информации. Уже 18 октября там было опубликовано сообщение о том, что в городе достаточно продовольствия, открылись 76 магазинов, продающих хлеб и муку, а картофель можно получить даже на железнодорожных станциях. Педагогический институт давал серию лекций о войне 1812 года и восстании декабристов. Музыкальное училище Ипполитова–Ивано
Наталья СЕВИДОВА.
(!) Окончание — следует.
