Видео
В мире
Село Курземес-Озолайне, или Курляно-Дубовку, на рубеже XIX-XX веков основали латыши, отправившиеся в Сибирь на поиски лучшей жизни. Безземельные крестьяне и батраки-латыши ехали во внутрироссийские губернии, где их привлекала незанятая земля, и в одной только Сибири они основали около 200 общин.
До сих пор на этих территориях проживают люди, в какой-то мере считающие себя латышами. Лиене поясняет:
-- Их даже нельзя назвать эмигрантами -- они не пересекали границу, не уезжали со своей родины. В ту пору Российская империя была единым большим государством, а территория Латвии -- ее окраиной...
“Мои дети будут расти в Сибири!”
Интерес к Сибири у Лиене возник еще в подростковом возрасте, когда она даже толком не знала русского языка. Увлекшись книгами российского писателя Владимира Мегре, Лиене заявила, что ее дети будут расти в Сибири. Однако это так и осталось на уровне шутки, поскольку для девушки из Яунелгавы казалось нереальным найти возможности для проживания и работы в России.
Впоследствии все получилось как бы случайно, но эти случайности оказались судьбоносными. Первоначально Лиене хотела изучать архитектуру, строительство или экономику, но в силу стечения обстоятельств пришлось поступить на латышскую филологию. Впрочем, в учебе Лиене не видела смысла, все на факультете казалось ей медленным и старомодным:
-- До новых горизонтов и до бурлящей студенческой жизни там было как до луны. Каждый зарывался в свои книги и жил только в них...
Лиене скоро стало скучно, и уже во втором семестре она начала искать работу и перешла на заочное. Именно в это время она впервые услышала о возможностях преподавать латышский в Сибири.
Семья Лиене, однако, вовсе не радовалась тому, что девушка, только что вернувшись с волонтерской работы в Португалии, собиралась прямиком в Сибирь. Родители боялись, что дочь выйдет замуж и там останется.
Сама же Лиене была слишком молода, чтобы чего-то бояться. По собственным словам Лиене, ее мотивировало не осознание своей высокой миссии или профессиональный интерес, а просто желание отдохнуть:
-- Я была как белка в колесе и не знала, как выбраться из этого рабства. Две работы, условная учеба, закончилась первая серьезная дружба... Психологи назвали бы это кризисом...
От рецептов до овец
В Курляно-Дубовку Лиене поехала вместе с коллегой -- еще одной молодой учительницей латышского, направлявшейся в расположенное неподалеку село Аугшбебри (Бобровка), -- самое крупное и оживленное село сибирских латышей. Обе были в полнейшем неведении, встретят ли их, какой будут их жизнь, место работы и трудовые будни.
Селяне были удивлены приезду Лиене: обещанная в прошлом году учительница так до них и не доехала. Поэтому жилья для Лиене не организовали, и она по очереди жила в нескольких семьях.
Она оказалась в месте, где не было Интернета, с плохой телефонной связью и шестичасовой разницей во времени с родным домом, но воспоминания от того времени у нее остались только хорошие -- трудности и печали позабылись.
Каждый день Лиене преподавала латышские язык и культуру троим детям, жившим в селе, танцевала с ними народные танцы. С взрослыми, кто латышским уже владел, смотрела фильмы, обсуждала рецепты и рассказывала о жизни и быте Латвии.
В сельской школе Лиене могла свободно выразить себя -- ей очень нравилось, что можно самой шить юбки и ставить танцы.
-- В большом городе к этому привлекли бы целую команду, а в селе один человек может сделать что-то заметное и значимое, -- считает Лиене.
В то время она многому научилась и сама -- например, стричь овец и прясть.
Сердце рвётся из груди
Сибирь место не для всех, но Лиене оно привлекло покоем и тишиной. На вопрос, не было ли ей скучно целый учебный год прожить в селе, где всего 100 жителей, Лиене отвечает:
-- Мне никогда не было скучно и наедине с собой. Грустно, одиноко -- может быть, но не скучно. Я выросла в сельской местности, могу часами бродить по лесу. Одиночество я научилась заполнять совершением определенных ритуалов -- например, походом в сельский магазин, до которого пять километров...
Особенно теплые воспоминания связаны с душевными и искренними сибиряками:
-- Я никогда в жизни не видела таких простых и спокойных людей -- без лишних вещей, слов и даже мыслей. Интриги? Чушь собачья! Конечно, бабушки смотрят в окно, кто с кем куда пошел, но это не упертые, не злобные интриги... В Сибири независимо от национальности тебя зимой не бросят на дороге и не проедут мимо, если ты окажешься в беде.
Конечно, кражи и там бывают, но лицемерие встречается намного реже. Если тебя спрашивают, как у тебя дела, это действительно желание знать, а не просто вежливая фраза...
И сегодня Лиене поддерживает связь с Курземес-Озолайне: пишет письма бабушкам и общается с молодежью в соцсетях -- сейчас это стало доступно и там.
Хотя сибиряки и не ходят по улицам с улыбкой на лице, их восприятие жизни показалось Лиене более оптимистичным, чем на Западе. Да и алкоголизм в Курляно-Дубовке не был таким уж великим бедствием -- даже по сравнению с сельской местностью в Латвии. Я рассмешила Лиене вопросом о том, не было ли ей опасно или страшно в российской глубинке: "Кто на меня там нападет? Лес за углом? Или тишина?"
-- Исторически так сложилось, что латыши в Сибири были самым прилежным, трудолюбивым народом, -- говорит Лиене. -- У кочевников не было в обычае заводить огороды, а латыши, поскольку пришли с хуторов, смогли показать такой пример остальным.
Вообще Сибирь -- такое место, где ты учишься принимать другого человека таким, каков он есть... Я не думаю, что там могла бы завязаться гражданская война, -- туда все попали, пройдя определенные трудности. Казалось бы, они приехали на свободную землю, но ее нужно было расчищать от леса и строить дома.
Да и здесь, если ты берешься строить свой дом и проходить через все этапы трудностей, ты в будущем станешь гораздо мягче критиковать чужие дома за то, как они построены...
После учебного года в Курляно-Дубовке Лиене обдумывала, не остаться ли ей в Сибири еще на год, но решила все-таки вернуться домой:
-- Если бы я там осталась на год, возможно, уже не вернулась бы... Душой я бы там осталась, но умом понимала, что хочу большего в жизни достичь и больше увидеть...
Каково быть инопланетянкой
В Курземес-Озолайне латышский язык поддерживался в семьях на протяжении многих поколений. В гостях, на улицах и в магазине Лиене говорила по-латышски -- даже если не все могли ответить, во всяком случае, ее понимали. Девушка вспоминает:
-- Я для них была как приключение, все равно что инопланетянка!
Сейчас в Центре исследований диаспоры и миграции при Латвийском университете Лиене изучает возможности для молодежи из диаспоры вернуться в Латвию и учиться здесь. Она поясняет: хотя проблем много, Агентство латышского языка нельзя упрекнуть в бездеятельности. Проводятся семинары, конференции, летние лагеря с лекциями для учителей из диаспоры.
Постепенно ситуация улучшается, сейчас молодежи стало легче вернуться. Доступно также несколько средних школ дистанционного обучения по индивидуальным планам. В то же время Лиене наблюдает, что сейчас в центре внимания эмиграция на Запад и новые крупные диаспоры в Англии, Ирландии, Бельгии, где даже Праздник песни проходит.
В своей работе Лиене пришла к выводу, что латышскость в диаспорах вовсе не исчезает:
-- Я никогда не вела столь насыщенной традициями жизни, как в российской диаспоре. Там не работает определение "Ты не латыш, если не знаешь языка". И нужны ли вообще такие определения? У нас самих вопрос культурной принадлежности и национальности очень неясен и запутан. Думаю, что ощущение этнической принадлежности, эту тягу, не выразимую в словах, критиковать нельзя. Если мне кто-то говорит, что он хочет быть хотя бы частично латышом, -- пусть будет!
Мечта о Байкале
После Сибири Лиене два года провела в Италии, где обучала двух латышских детей. Потом она снова ощутила зов иной реальности и переехала в Красноярск. Время, проведенное в этом городе, осталось в памяти динамичным и насыщенным культурными событиями.
В городе чаще приходилось учить взрослых, поддерживая в них ощущение причастности к Латвии. Здесь Лиене развивала свои профессиональные навыки, много ездила на экскурсии, увлеклась модными сегодня социальными танцами.
Вернувшись в Латвию, Лиене стала танцевать танго, и сейчас участвует в танцевальных вечерах, марафонах и фестивалях. По ее мнению, сообщество танцующих преодолевает культурные барьеры:
-- Когда я училась в магистратуре и жила в Стокгольме, то ходила на вечера танго. Я не говорю по-шведски, но танго такой язык, с помощью которого я могу выжить и найти единомышленников в любой стране. Это мощный инструмент для того, чтобы чувствовать себя как дома в любом месте, где ты танцуешь...
По возвращении из Швеции Лиене приняли в программу "Миссия выполнима" (Iespējamā Misija), в рамках которой она работала учительницей латышского языка в одной из русских школ Риги. По ее мнению, главное при обучении детей неродному языку -- "не навязывать своей точки зрения, не привить неверных стереотипов. Нужно не накормить, а дать рецепт".
Лиене считает, что работа любого учителя состоит в самоотдаче:
-- Твоя частная жизнь сильно ограничена, поскольку все видят, как ты себя чувствуешь, здорова ты или больна...
Многолетняя мечта Лиене Салмини увидеть Байкал сбылась даже дважды. Новой мечты вместо нее не появилось, зато в жизни наметилась четкая структура:
-- У меня все идет по учебным годам -- дольше чем на год я даже не планирую. Я поняла, что вхождение в иную среду и культуру для меня -- школа жизни, где каждый учебный год приносит новый результат. Таким образом я стараюсь принести пользу Латвии...
Иева БАРАНОВА
Sestdiena
Фото -- Кристап КАЛНС и из личного архива Лиене САЛМИНИ
Перевод -- Юлия РУДОКАЙТЕ (печатается в сокращении)
