Видео
В мире
На Камчатке живут десять тысяч медведей. Столько, сколько жителей в Прейли.
О том, что могучих хищников в этих краях действительно великое множество, свидетельствуют места лежек на траве, протоптанные тропы и обкаканная дорога. Боязнь медведей становится главным развлечением нашей группы.
С утра мы видим, что медведи за ночь в нескольких десятках метров от палаток затоптали наши вчерашние следы. Товарищи даже по нужде не ходят в кустики без газового оружия. Девушки с высшим уровнем паники не перестают свистеть, пока наша группа шагает по тропе. Остальные громко разговаривают, стучат палками и присматривают друг за другом, чтобы никто не отстал: одиночка станет легкодоступной приманкой. Среди шагающих -- четверо вооруженных парней, способных в минуту опасности выстрелить струей перцового газа в морду медведю за восемь метров.
Как-то вечером Леша заявляет: "Ты обычно уходишь спать первой, а я, когда залезаю в палатку, сначала кладу с собой рядом нож, газовый баллончик и только потом в состоянии успокоиться и заснуть". -- "А я не боюсь. Ты вкуснее".
Хотя зачем медведю закуска, которая воняет дымом, если кругом куда хватает взгляда тянутся бесконечные голубичные поля? Ягоды висят гроздьями, как виноград; протяни руку -- и горсть полна. Когда проходишь кружок между кочками, штаны становятся синими от черничного сока. Третья замечательная ягода -- сладкая и сочная жимолость. И это еще не все! Каждый день мы собираем очень приятное дополнение к вечерней каше: шагая по дороге, время от времени делаем шаг в сторону и срезаем грибы, которые складываем в кучки посреди дороги, чтобы Гена, идущий последним, собрал добычу в мешки. Под конец начинаем брезговать маслятами и подосиновиками -- огромная сковорода по вечерам и без того полна до краев, даже если брать одни белые.
С глазу на глаз с самим собой
В таком месте нет ни Интернета, ни мобильной связи, ни новостей. Случись что, даже вертолет не вызвать, остается полагаться друг на друга. На девятый день появляются апокалиптические размышления: может быть, мир за это время уже погиб, и нас осталось на Земле всего 14? Наиценнейшими стали совсем простые вещи: чистая вода, возможность развести огонь, безопасность от зверей, кусочек лейкопластыря на раны... Да, я уже не единственный инвалид: у половины группы мозоли на ногах, плечи натерли лямки от рюкзаков, растяжения спины, а у кое-кого даже кровоточащие раны (камни в реках бывают острыми). Последними обезболивающими таблетками делюсь с теми, кому сейчас тяжелее. Кто-то даже слова "У меня везде ноет!" в состоянии произнести с неубиваемым оптимизмом, а кто-то канючит.
"Наташа, тебе-то на что жаловаться, муж все твои вещи несет!" -- "Я наши спальники несу, это что, ничего не значит?!" -- "Да сколько там этот спальник весит..." -- "У Макса -- четыре килограмма". В этот момент вся шокированная группа выпучивает от удивления глаза: "Ско-о-олько?!" Такие факты об экипировке туристов-новичков в ходе похода выявляются еще и еще. Однажды вечером Вова подводит итог: "Я хотел бы внедрить такое дело, как школа туристов, иначе оказывается, что люди не знают элементарных вещей... Купят однослойную неводостойкую палатку, которую трудно ставить, и весь поход мучаются". Анатолий говорит, что кое-что он уже усвоил -- например, что не надо брать с собой большое полотенце, достаточно тряпочки из микрофибры размером с носовой платок.
Эта маленькая тряпочка действительно удобна, так как дорогу постоянно пересекают безымянные речушки разной ширины и глубины. Часть товарищей сдаются и переходят вброд в сапогах, другие до сих пор пользуются сменной обувью, чтобы потом весь день при ходьбе не хлюпало. Однако переобувание у каждого брода занимает как минимум 20 минут. Хором вздыхаем каждый раз, когда, вытершись, переобувшись и прикрепив мокрые сандалии обратно к рюкзакам, через двести метров видим новый поток, который перейти сухими ногами невозможно.
Другие пакости -- летучие. Комары тут так себе, вялые, зато мошкара! Она лезет в глаза, нос и даже под ремешок часов, чтобы там беспрепятственно кусать. Кажется, что по руке ползет безвредная фруктовая мушка, а следы за ней остаются, как от гусеничного трактора. К полусошедшим синякам добавляются отеки вокруг каждого укуса мошкары.
Наконец-то медведь!
Для туристов на Камчатке существует конкретный кодекс поведения: например, все остатки еды надо сжигать или выбрасывать в реку, чтобы унесло течением. Никакие сильно пахнущие продукты в палатке хранить нельзя. Если ночью приспичит по-маленькому, лучше делать это не дальше чем за пять шагов от двери палатки. А главное -- не стоит пытаться убежать от медведя: у него включается инстинкт преследования, а бегает этот огромный хищник со скоростью 40 км/ч.
Медведи считают так: "Один, два, три, много". Поэтому в походе надо все время держаться стайкой, чтобы мишке все время казалось, что нас много, и не возникал соблазн попробовать на вкус отставшего туриста.
Вова, который, как и положено лидеру, идет впереди, своим острым взглядом первый замечает то, на что нам ни в коем случае нельзя наскочить: в 200 м впереди на дороге сидит медведь-подросток. Становимся все в одном месте, чтобы показать: мы в большинстве. Однако единственная реакция медведя на наши крики и свист состоит в том, что он встает на задние лапы и нюхает воздух. Только когда Вова взрывает петарду, косолапый решает, что в него стреляют, и улепетывает.
Постепенно появляются следы цивилизации: застрявшие в грязи "уазики", которые кто-то пытался вытянуть, да так и бросил, забытые браконьерами капканы, мостки, переброшенные через речки. Настоящая радость -- устраивать по вечерам лагерь там, где есть стоянка: примитивная хибарка оленеводов или хотя бы навес и стол под ним. В конце концов вот и финал -- поселок Эссе. Толпой вваливаемся в сельский магазинчик. Продавщица на шаг отступает: "Как от вас несет!" -- "Мы воняем?" -- "Дымом от костра". Так вот почему медведи к нам не подходили!
Сельчане рассказывают, что у туристов во второй долине медведь ночью утащил девушку из палатки; недавно другой напал на неосторожно приблизившуюся группу подростков; в другом селе супружеская пара поехала по ягоды -- жена успела заскочить в машину, а мужа медведь уволок, да так и не нашли. Местные показывают страшные фотографии, где хищник дерет человека. Хорошо, что мы об этом не знали до похода. А еще лучше, что этих снимков не видели наши мамы: скорее всего, нас засадили бы в подвал и не выпускали, пока не взлетит самолет на Петропавловск.
2000 человек в "трети Латвии"
В Быстринском районе всего два сельских поселения, Эссо более крупное из них. На приусадебных участках на улицах Советской, Ленина, Пионерской, Комсомольской, 50 Лет Октября, 60 Лет СССР, 40 Лет Победы пышно зеленеет картофель и растут огромные кочаны капусты. Художественные натуры понаделали улыбчивых зайчиков, солнышек, жирафов и лебедей из старых покрышек и пустых пластмассовых бутылок. Детей здесь много -- они катаются на велосипедах по заасфальтированным в этом году улицам, по лугу, смеясь, скачут верхом девочки-шестилетки, а рядом с термальным бассейном под открытым небом наши спрашивают мальчишек в возрасте второклассника: "Зимой вы тоже здесь купаетесь?" -- "Нет, зимой у нас другие интересы. Мы катаемся на собачьих упряжках. У меня четыре собаки".
На миг сую нос в небольшой бревенчатый храм и собираюсь столь же быстро исчезнуть, потому что запачканные штаны, воняющая дымом куртка и бандана с черепами не кажутся мне самой подходящей одеждой для посещения святилища. Однако служительница в белом меня останавливает: "Заходите, пожалуйста! Откуда вы?" Начинается увлекательный разговор об иконографии и конфессиональных особенностях. Спрашиваю, какова жизнь в этом глухом месте. "Зимы мне не нравятся, -- признает она. -- Снега наваливает до окон второго этажа. В позапрошлом году был неурожай -- ни ягод, ни грибов, ни кедровых орехов, по улицам бродили голодные медведи. Тогда вообще из домов никто не выходил, кроме вооруженных патрулей".
Услышав, что теперь медведей можно посмотреть вблизи -- на свалке, до которой 10 км, иду выяснять этот вопрос в инфоцентр природного парка. Там мой порыв остужают: "Нет там медведей. Таких, которые начинают шататься вблизи людей, сразу же отстреливают". Вспоминаю, что в Норвегии маленькая баночка консервированной медвежатины стоит 20 евро, и спрашиваю: "А с мясом и шкурами вы что делаете?" -- "Сжигаем. Кто же с ними возиться будет".
Мы вернёмся! Хотя бы некоторые из нас
Разговариваю с местным гидом, который катает желающих на вездеходе, кормит и показывает достопримечательности. Спрашиваю: "Сколько стоят ваши услуги?" -- "Дорого. Но вы же все равно послезавтра уже уезжаете". -- "Хорошо, задам вопрос по-другому: что я смогу посмотреть, если у меня на это будет 800 евро?" -- "Все".
Мы уже пришли к выводу, что нужно было ехать сюда самим и договариваться с местными, чтобы Камчатка для нас была чем-то большим, нежели курум, кусты, топи и грязная дорога с однообразным пейзажем вокруг. Мой сосед по палатке собирается в ближайшие годы осуществить такой план. Я тоже не против вживую увидеть ту красоту, что на фото, были бы только время и деньги!
Этот край пленяет безыскусностью и подлинностью. Другие места туристы хвалят за соответствие ожидаемому, славят за красоту или бранят за недостаток развлечений. Камчатке признаются в любви.
Плескаясь в бассейне термальных вод в гостевом доме посреди ночной темноты, я на миг забываю о ноющей ноге. Над коньком крыши поднимается ослепительная полная луна, освещая село, тундру, реки, застрявшие машины, одинокие хибарки, волков и медведей. Глядя на светило, Леша говорит: "Знаете, хотя мы ничего не видели, мне очень понравилось это путешествие".
Анита БУЛА.
(Sestdiena. Печатается в сокращении.)
Фото автора.
Перевод -- Юлия РУДОКАЙТЕ.
