Видео
В мире
Зато именно с начальным периодом войны связана бо́льшая часть легенд о действиях знаменитых немецких диверсантов из подразделения «Бранденбург-800». На самом деле как раз в начале войны у «бранденбургов» были большие проблемы не только с документами, но даже с советской формой и с людьми, знающими русский язык. В частности, именно из-за нехватки формы провалился захват моста в Екабпилсе 28 июня — бóльшая часть группы, включая командира, погибла, а важный мост взлетел на воздух.
В любом случае «бранденбурги» были скорее боевиками-диверсантами (и чаще ходили в бой как обычная пехота). Немецкое командование при этом больше интересовали вопросы разведки.
Для получения нужных данных руководство абвера развернуло сеть разведшкол. «Курсантов» набирали из военнопленных; сроки подготовки, в зависимости от «глубины» предполагаемой работы, составляли от двух недель до нескольких месяцев. Учитывая, что одновременно в школе могло учиться несколько сот человек, обеспечить стопроцентную лояльность «курсантов», конечно же, не получалось.
При заброске на советскую территорию многие шли сдаваться прямиком в НКВД.
А когда «органы» получали от сдавшихся точную информацию о месте высадки, особых приметах остальных агентов и имевшихся у них документах, остальное уже было «делом техники». Как правило, в рассылаемых ориентировках были именно «словесный портрет» и информация, какими документами располагали сдавшиеся «агенты-парашютисты».
Например, перед Курской битвой немцы забросили для диверсий на железной дороге 15 групп общей численностью 98 человек. Из них 25 сдались сами, а благодаря их показаниям поймали ещё 63.
По тундре, по железной дороге
Пожалуй, самым феерическим провалом, причём для обеих сторон, стал «печорский десант» — засылка группы диверсантов, которые должны были взорвать мост через реку Печора, по которой шла железная дорога из Воркуты, и поднять восстание в лагерях. Но после приземления переодетые в форму НКВД диверсанты застрелили своего командира — бывшего колчаковского офицера Николаева — и пошли сдаваться настоящему НКВД.
К сожалению, когда в контрразведке попытались устроить с их помощью радиоигру с абвером, выяснилось, что специальную карту с местами для выброски грузов у них отобрали (вместе с другими личными вещами) при аресте бойцы ВОХР. Вернуть удалось лишь два носовых платка и три банки лимонной кислоты.
Некоторым агентам всё же везло — до поры. Один из них в июле 1943 года три дня бродил по тылам Красной армии, дважды попадался патрулям НКВД и в итоге спокойно перешёл линию фронта назад, к своим новым хозяевам. Его приятелю, бывшему офицеру Красной армии Недвайло, повезло меньше — «пользуясь существующей у нас беспечностью и ротозейством», он прошёл и проехал на попутках по советскому тылу две сотни километров, но в итоге был задержан в районе станции Поныри. После поимки Недвайло рассказал, что четверо таких агентов возвратились к немцам в Орёл.
Увы, но до 1945 года регулярные проверки показывали, что «часовые пароль знают, но, как правило, пропускают по отзыву „Свои“». А в январе 1944 года в одной дивизии устроили разнос за то, что через линию фронта со стороны немцев сначала проехал на подводе местный житель со своей семьёй, а затем прошли три перебежчика, которые сдались только артиллеристам в тылу.
В общем, на массовую бдительность надежды было мало. Ловить «паршей» по бóльшей части получалось у ОКР «Смерш» и подчинённых им частей — в основном из погранвойск. Они-то умели «прокачивать» в голове и словесные портреты, и особенности документов. Например, в мае 1944 года так отличился сержант погранвойск НКВД Максименко.
Немецкие диверсанты в советской форме
— Это же диверсант!..
— Тише… — Малышев испуганно приложил к губам палец и кинул быстрый взгляд на дверь, в которую уже ломился очередной посетитель. — Ко мне пока нельзя! — властно крикнул он посетителю.
Дверь закрылась, и полковник Малышев тихо спросил:
— Извините, с кем имею честь?..
Чумаков назвал себя и протянул удостоверение личности. Малышев открыл потёртые корочки удостоверения и заулыбался:
— Сразу видна наша работа… Ржавчинка… А там все скреплено сверкающей проволочкой.
В романе Стаднюка «Война» именно на скрепках из нержавейки прокалывались немецкие диверсанты, приехавшие в Смоленск для захвата мостов через Днепр. У многих эта деталь вызывала сомнения — как же так, неужели великий и мудрый абвер мог допустить настолько глупую ошибку? Наверняка это были выдумки — да и немецкие солдатские книжки тоже скреплялись ржавыми скрепками.
Тем не менее, в описании партийного билета у задержанного сержантом Максименко немецкого шпиона в числе прочих особенностей записаны «скрепки из нержавеющей стали». Впрочем, судя по другим документам, кто-то в абвере не перетрудился, готовя агентов для задания, поскольку в тексте из вещевой книжки встретились даже латинские буквы — вместо кириллических. Ещё одного агента «со скрепочками» задержали вскоре в Прибалтике.
В следующем году подготовка агентов у немцев совсем разладилась. 4 февраля 1945 года боец пограничных войск, проверяя документы у проезжавшего через заставу капитана, заметил, что на удостоверении личности нет номера приказа о присвоении воинского звания, а командировочное предписание заверено печатью с номером части, а не полевой почты. Задержанный «капитан» тут же сознался, что его забросили в советский тыл с рацией для шпионской работы.
Цензура бдит
Возможно, бойцы и офицеры Красной армии проявляли бы больше бдительности, знай они, сколько засылалось вражеских агентов и как именно их ловили. Но вот незадача — знать про это им было нельзя. Когда в июне 1944 года в газете «Сталинская гвардия» напечатали статью «Пример высокой бдительности» о поимке двух шпионов, цензура из штаба армии тут же напомнила, что сведения о шпионской деятельности противника и методах борьбы с ними печатать запрещено — согласно правилам по сохранению военной тайны.
Так что прочитать про ловлю агентов абвера советские люди смогли только после войны.
Андрей Уланов, warhed.ru
