Среди звезд русской театральной сцены — Екатерина Рощина–Инсарова. Несколько лет ее жизни связаны с Ригой. Рощина–Инсарова — старшая сестра другой знаменитой русской и советской актрисы Веры Пашенной. Их отцом был бывший корнет Сумского гусарского полка Николай Пашенный. Для сцены он взял псевдоним Рощин–Инсаров. Екатерина, как старшая сестра, выбрала себе псевдоним отца и запретила Вере использовать его. Впервые Катя вышла на сцену в 1897 году в возрасте 14 лет. А в 16 ее пригласили в киевскую труппу Синельникова. Затем играла в театрах Астрахани, Пензы, Москвы, Ростова–на–Дону, Самары. В 1909–1911 годах выступала в Москве, в труппе Константина Незлобина — основателя постоянного русского театра в Риге. Так состоялось (пока еще только заочное) знакомство актрисы с Ригой. Последним ее театром перед революцией стала знаменитая Александринка в Петрограде. После октября 1917–го младшая сестра связала жизнь с новой властью. Екатерина революцию не приняла и в 1918 году вместе с мужем — графом С. Игнатьевым уехала на юг России. При эвакуации из Крыма супруги через Константинополь и Мальту добрались до Рима. Там у них родился сын. Впоследствии актриса перебралась в Париж. В 1922 году Рощину–Инсарову пригласили в Рижский театр русской драмы. В тот момент это был единственный постоянно действующий русский театр за пределами Советской России. Но творческие коллективы живут зачастую по своим законам: вот и в Рижском театре актрисе дали понять, что она всего лишь одна из многих. Руководству театра не понравился и ее жесткий характер: она начала винить его в отходе от классической русской дореволюционной драматургии. Последней каплей для актрисы стал инцидент, который она восприняла как личный выпад и давление. В самом начале сезона 1923 года, когда в театре шло "Горе от ума" , вдруг прекратилась подача электричества, в зале началась стрельба и взорвалась граната со слезоточивым газом. Зрители в испуге кинулись на сцену. Антрепренеру М. Муратову и актерам, успевшим зажечь свечи, с трудом удалось удержать толпу. Подоспевшая полиция навела порядок. Но театр потерял зрителя, который стал бояться очередных погромов. Временами в зале сидело 10–15 человек. Финансовые дела шли вниз. Перед театром встала угроза банкротства. На помощь даже поспешил министр–президент Зигфрид Мейеровиц. Он приехал на спектакль и опубликовал в прессе заверение, что подобное в отношении русского театра впредь не повторится, зрителям нечего бояться. Но Рощина–Инсарова для себя выводы уже сделала: взялась за создание собственной театральной студии и собственного театра — Камерного. "Помещение нашлось довольно быстро — бывший кинематографический павильон в Верманском парке, — говорит историк Олег Пухляк. — Сюда к Рощиной–Инсаровой перешли некоторые актеры из Русской драмы. Среди служителей Мельпомены началась холодная война, о которой сообщали даже газеты. Узнав, что в Камерном готовится премьера "Дамы с камелиями", Русская драма сыграла на опережение. А через некоторое время К. Н. Незлобин, ставший администратором Театра русской драмы, сумел увести у Рощиной–Инсаровой большинство ведущих актеров. Самой актрисе также было предложено вернуться в Русскую драму, но она этим предложением не воспользовалась".