«ГУЛАГ — явление городское»

-Многие считают, что главные подразделения ГУЛАГа располагались в основном на периферии СССР, в труднодоступных районах Сибири и Дальнего Востока. Но так ли было на самом деле?

-Инфраструктура ГУЛАГа была везде. Когда смотришь на ее географию, становится ясно, что главной задачей ГУЛАГа была помощь в строительстве промышленных объектов, которые возводились преимущественно в обжитых местах. Конечно, лагеря строились и в труднодоступных районах — именно для того, чтобы в дальнейшем эти районы развивать. Но до 70 процентов всех объектов ГУЛАГа располагалось вблизи крупных и средних городов. ГУЛАГ был городским явлением. В той же Москве руками заключенных построены не только все семь сталинских высоток, но и множество других зданий.

-То есть ГУЛАГ предназначался не только для содержания заключенных вдали от населенных пунктов, чтобы они не сбежали, но и для использования их труда в экономических целях?

С момента своего создания система ГУЛАГа имела не только пенитенциарную функцию, но и хозяйственную. В постановлении Совета народных комиссаров СССР от 11 июля 1929 года «Об использовании труда уголовно-заключенных» есть прямое указание ОГПУ «расширить существующие и организовать новые исправительно-трудовые лагеря (на территории Ухты и других отдаленных районов) в целях колонизации этих районов и эксплуатации их природных богатств путем применения труда лишенных свободы».

-Ухта — это нынешняя Республика Коми?

-Да, но тогда это была территория Архангельской области, где и появились первые объекты ГУЛАГа. Поначалу они заполнялись крестьянами, раскулаченными в ходе коллективизации, но к ним быстро добавились другие «социально чуждые элементы». При сталинской индустриализации использование труда заключенных распространилось на всю советскую экономику.

Мотивация страха

-Была ли в системе ГУЛАГа хоть какая-то экономическая эффективность?

-Это очень сложный вопрос. Писательница Энн Эпплбаум, автор известной книги «ГУЛАГ: паутина большого террора», выступая в 2003 году с докладом в Гарвардском университете, с цифрами в руках показывала: полная стоимость строительства и содержания лагеря на Соловках, с зарплатами охраны примерно сопоставима с расходами на вольнонаемный труд. Хотя, конечно, сам труд заключенных был бесплатным. Также об экономике лагерей можно прочитать в книге Галины Ивановой «История ГУЛАГа». Впрочем, с научной точки зрения любые простые подсчеты некорректны.

-Почему?

-Где бы товарищ Сталин нашел 100 тысяч свободных рабочих рук, готовых строить плотину Рыбинского водохранилища или Беломоро-Балтийский канал? Среди местного населения столько людей на эти стройки не набрать, поэтому пришлось бы привлекать приезжих из других регионов с помощью длинного рубля.

-Кстати, в более поздние времена, когда осваивали Самотлор и строили БАМ, именно так и поступали. Поэтому нельзя говорить об эффективности ГУЛАГа, исходя только из сравнения расходов на содержание заключенных и средней зарплаты на воле.

-А если сравнить производительность труда тех и других?

-Конечно, производительность труда узников ГУЛАГа была значительно ниже, чем у вольнонаемных: зэков содержали в ужасных условиях, отвратительно кормили и мотивация была, мягко говоря, слабой.

Есть и другая сторона этого вопроса, о которой у нас мало кто задумывался. Из экономики труда нам известно, что уровень ожидаемой зарплаты на рынке рабочей силы и трудовая мотивация во многом определяются имеющимися альтернативами. Если обычный человек знает, что у него есть высокая вероятность попасть в существующую в стране обширную систему принудительного труда, это формирует у него не только политическую, но и экономическую лояльность.

Иными словами, угроза попасть в ГУЛАГ за малейшие проступки (опоздание на работу, брак в производстве) вырабатывала у свободных людей отрицательную мотивацию, заставляя их подстраиваться под существующие условия труда. Достоверно подсчитать влияние этого фактора на экономическую эффективность сталинской экономики очень трудно.

Сейчас некоторые пытаются оправдать существование ГУЛАГа тем, что с его помощью страна сэкономила много денег.

С одной стороны, это действительно так. Хотя те, кто так говорит, вряд ли согласились бы, чтобы так экономили за их счет. Использование бесплатного труда заключенных действительно освобождало финансовые ресурсы государства для инвестиций в физический капитал.

Но всегда ли были оправданы сталинские экономические проекты, создаваемые с помощью ГУЛАГа? Например, почти полностью построенная Трансполярная железная дорога, на которую были потрачены колоссальные финансовые и людские ресурсы, в результате оказалась невостребованной. Если какой-либо проект выгоден, то рыночная экономика всегда найдет для него наемную рабочую силу, а в административно-командной системе любой сомнительный и неэффективный замысел можно было реализовать силами заключенных.

Разные судьбы Одессы и Новосибирска

-Вы нап одной из лекций сказали, что география лагерей ГУЛАГа прямо соотносилась с картой плотности населения СССР.

-ГУЛАГ выполнял две основные задачи: освоение труднодоступных территорий, обладающих значительными природными ресурсами (Архангельская область, Коми, Якутия, окрестности Магадана и другие), и обеспечение бесплатной рабочей силой новых промышленных площадок в обжитых местах. Именно в густонаселенных районах карта ГУЛАГа прямо соотносилась с плотностью населения, хотя были территории почти без лагерей.

-Это где?

-Западные регионы Белоруссии и Украины. С военно-стратегической точки зрения они считались уязвимыми, поэтому значительную часть производственно-промышленной базы располагали в глубине страны: в Центральной России и на Урале. География ГУЛАГа очень наглядно показывает приоритеты советской власти в освоении и развитии отдельных частей страны.

-Например?

-Возьмем два города: Одессу и Новосибирск. Дореволюционная Одесса была одним из крупнейших городов на юге Российской империи. В любой другой стране этот город развивался бы опережающими темпами, поскольку для этого были все основания: удачное географическое положение, крупный торговый порт, обслуживающий обширную густонаселенную территорию. Но советской власти Одесса была чужда своим вольным буржуазным духом, поэтому большевики с первых лет своего правления сознательно ее задвигали.

То же самое касается Владивостока. Если Одесса так и не стала нашим Марселем, то из Владивостока не получился «русский Сан-Франциско», как ему предрекали еще сто лет назад. Вместо развития владивостокского порта, изначально ориентированного на внешний мир, при Сталине построили Магадан, куда со всей страны свозили заключенных для добычи золота и других полезных ископаемых.

Советская экономика была замкнутой, поэтому развивать прежние приграничные центры, которые в случае войны рискуют первыми достаться противнику, не было никакого резона. Приоритет отдавали городам в глубине страны: Свердловску, Новосибирску.

-Новосибирск, кажется, вообще вырос из небольшой станции на Транссибе?

-Понятно, что более или менее крупный город в этом месте, на пересечении Оби и Транссибирской магистрали, обязательно должен был возникнуть. Но то, что сейчас это один из крупнейших российских мегаполисов, — следствие волюнтаристских решений, принятых в сталинские времена.

Долгое наследие ГУЛАГа

Вы сказали, что ГУЛАГ был городским явлением. Как лагеря повлияли на дальнейшее развитие городов?

Как правило, в тех городах, где рядом была инфраструктура ГУЛАГа, даже после его ликвидации в 1959 году население росло быстрее. Более того, эти процессы продолжились и после распада СССР. Расселение людей по территории всегда и везде было очень инерционным: если город построен, то потом его крайне трудно разрушить или переселить.

-Получается, что ГУЛАГ исказил демографическую и социально-экономическую географию нашей страны?

-Конечно, исказил и продолжит искажать.

-Почему?

-В любом большом современном российском городе есть объекты, построенные заключенными. Если бы не было ГУЛАГа, их или не существовало бы вовсе, или их строили бы вольнонаемные рабочие в другом, возможно, более благоприятном месте.

-В каком?

-В европейской части России, где было больше сельского населения, которое в процессе нормальной урбанизации (а не такой уродливой, как при советской власти) двинулось бы в города устраиваться на заводы и фабрики. Инвестировать в эти регионы было бы выгодно, поскольку там имелся излишек рабочей силы. А у нас эта избыточная рабсила перемещалась на восток, в малоосвоенные регионы страны.

-В «столыпинских» вагонах?

-Сначала — да. Первичную промышленную инфраструктуру на новом месте создавали узники ГУЛАГа, а потом вслед за ними ехали вольнонаемные. В отличие от дореволюционной аграрной колонизации Сибири и Дальнего Востока, сталинская насильственная миграция с помощью ГУЛАГа была в значительной степени инструментом индустриализации этих регионов — дорогостоящей и не всегда оправданной.

Повторюсь, наследие ГУЛАГа останется с нами надолго. Возьмем, например, город Комсомольск-на-Амуре: можно ли было бы его построить посреди тайги без ГУЛАГа? Наверное, да, но какой ценой? Но что сделано, то сделано: город есть, и он уже никуда не исчезнет. Или другой пример — Норильск, с которым непонятно что делать.

Проблемы городов ГУЛАГа

-А что с Норильском?

-Подсчитано, что дешевле дать большинству жителей Норильска компенсации для переселения на Большую землю, чем содержать всю его огромную, затратную и неэффективную социально-экономическую инфраструктуру.

У нас перед глазами есть пример канадского аналога Норильска — города Томпсон, где в чуть более мягких природно-климатических условиях находится горно-металлургический комбинат, сопоставимый по объемам продукции с «Норникелем».

Только разница в том, что в Норильске сейчас проживают немногим менее 200 тысяч человек, а население Томпсона — 13 тысяч. Представляете, какая для канадской экономики выходит экономия финансовых и прочих ресурсов?

-Норильск тоже строили заключенные?

-Конечно. На его примере хорошо видно, что гулаговская система была эффективна только на короткой дистанции и лишь для планового хозяйства. В долгосрочной перспективе и в условиях рыночной экономики построенная с помощью ГУЛАГа социально-экономическая инфраструктура оказалась совершенно неэффективной и обременительной для нашей страны.

-И что же со всем этим делать?

-Непонятно. Вот что делать с тем же самым Норильском? Содержать его дорого и неэффективно, заставить местное население платить за коммунальные услуги по рыночным ценам тоже невозможно — люди этого не потянут и попросту начнут замерзать.

Уговорить их добровольно покинуть Норильск тоже трудно, так как любой город — это множество устоявшихся социальных связей. Насильно вывезти оттуда жителей тоже нельзя — слава богу, времена уже не те, да и «столыпинские» вагоны работают лишь в одну сторону. Эта проблема касается не только Норильска, но и других гулаговских мест — например, того же Магадана.

Города и поселки, построенные с помощью ГУЛАГа, не вписываются в современную рыночную экономику, поэтому они должны или сильно уменьшиться в размерах, или вообще исчезнуть с карты. По идее государство должно контролировать этот процесс: стимулировать переезд экономически активного населения и обеспечить всем необходимым тех, кто решил остаться.

-А наше государство пытается этим заниматься?

-К сожалению, у нас просто нет денег. Поэтому неизбежная оптимизация пространства сейчас происходит стихийно и часто с негативными социальными последствиями. ГУЛАГ — это мина замедленного действия под будущее России, которая уже сработала. Мы унаследовали от СССР искаженную географию размещения населения — и это наше проклятие на несколько поколений вперед.