Видео
В мире
Олег Шапошников не просто потрясающий собеседник, с которым хочется говорить бесконечно и обо всем на свете. Это интеллигент, интеллектуал, подвижник и невероятно талантливый человек, которому удается невозможное.
14 лет назад он приехал в качестве худрука в Даугавпилсский театр, находившийся тогда на грани закрытия, и… сделал его визитной карточкой Даугавпилса и Латвии на международной театральной арене!
Чем живет Даугавпилсский театр сегодня? О чем разговаривает со зрителем? Что нового и интересного происходит на его сцене и за кулисами?
От Маккоя до наших дней
— Олег, культовый фильм Сидни Поллака «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» вышел на экраны в далеких 1960-х. Роман Хораса Маккоя, по которому он поставлен, был написан еще раньше. Почему ваш театр обратился к этой истории сегодня? Чем она актуальна в наши дни?
— На первый взгляд, связь неочевидна. Речь идет об Америке в годы Великой депрессии. Люди готовы на все, чтобы заработать, в том числе и участвовать в танцевальных марафонах, за которыми жадно наблюдают зрители... При чем тут наше время? Сверхзадача нашего спектакля — это не рассказ о танцевальном марафоне. Наш спектакль — это модель социального экстрима, нам хотелось поговорить со зрителем о том, на что способен человек, попав в экстремальную ситуацию.
В последние годы мировой социум трясет как на вулкане — начиная от пандемии и заканчивая военными действиями. Для многих людей эти годы связаны с потерями: для кого-то это потеря денег, для кого-то — потеря близких. У человека уходит из-под ног почва, он теряет ориентиры в жизни.
В нашем спектакле «Загнанных лошадей пристреливают» мы используем танцевальный марафон как аллегорию. Показываем тропинки, по которым человек может пойти. Они разветвляются, как у сказочного камня: куда пойдешь — направо или налево? От этого выбора зависит твоя судьба. Вот почему мы решили поставить этот спектакль именно сейчас.
— Ни минуты не сомневаюсь в том, что у вас получился особенный спектакль. Многие постановки Даугавпилсского театра — это бродвейское шоу в самом лучшем смысле этого слова. Откуда эта «бродвейская грусть»?
— У нас уникальные актеры. Начнем с того, что бОльшая часть труппы говорит на четырех языках — русском, латышском, латгальском, английском. И на всех этих языках мы играем наши спектакли.
Половина нашей труппы на высочайшем уровне владеет мастерством сценического движения. А значит, мы можем гораздо больше, чем играть просто драматические спектакли. В нашем репертуаре всегда есть как минимум один спектакль движения. К слову, мне бы не хотелось называть спектакль «Загнанных лошадей пристреливают» танцевальным. Хотя, конечно же, танец присутствует, так как речь идет о танцевальном марафоне. И все-таки это нечто иное.
По итогам прошлого года наш спектакль был номинирован на Латвийскую танцевальную премию (Dejas balva) сразу в двух номинациях — как лучший спектакль современного танца и как лучшая работа нашего хореографа Ирины Богерук. Вручение призов состоится в апреле.
— Какие еще новые спектакли появились в репертуаре театра в нынешнем сезоне?
— У нас их достаточно много. Из последних я бы выделил спектакль «Кто-то вот-вот придет» на латгальском языке. Он поставлен по пьесе современного классика, норвежского драматурга, лауреата Нобелевской премии по литературе Юна Фоссе, популярность которого в Норвегии можно сравнить с Генриком Ибсеном.
Пьеса очень нестандартная, глубоко психологическая, но при этом нереалистическая. Это был вызов для нас, выход за рамки драмтеатра. С такими текстами мы прежде никогда не работали, но при поддержке посольства Норвегии в Латвии и Бюро Совета министров Северных стран все-таки решились на этот эксперимент, и рады, что он удался. Сейчас у нас установились тесные связи с норвежскими театрами. Надеюсь, что впереди продолжение сотрудничества.
— Почему спектакль играется на латгальском?
— Потому что Юн Фоссе пишет на языке, который называется новый норвежский. Этот язык используется в Норвегии так же мало, как латгальский язык в Латвии, то есть это язык, который требует особого внимания и защиты. Мы видели своей задачей — соединить два языка Европы, судьбы которых похожи...
Театр и политика
— Спектакли вашего театра не просто идут с аншлагами, а становятся настоящими событиями в театральной жизни. Среди них такие постановки как «Ложь без правил», «Перемирие». Как вам удается находиться на острие современных событий, так точно ловить их градус?
— «Ложь без правил» — наш совместный проект с посольством Великобритании. Речь в спектакле идет о манипуляции сознанием людей. Сегодня эта тема стала актуальной благодаря появлению фейковых новостей. Но мы решили раскрыть ее глубже — показать, как современный человек, сам того не осознавая, попадает в ловушку манипулятора.
Если рассматривать эту тему узко, только применительно к СМИ, то принято говорить, что это пропаганда. Но манипуляция сознанием — это не только пропаганда. Она включает в себя очень много приемов. Сюжет нашего спектакля никак не связан с политическими новостями. Это любовный треугольник. Кажется, что там, в личной жизни, ничего подобного быть не должно. Но как же страшно увидеть, что за завесой бытовых разборок прячется чудовищный механизм манипуляций, который легко спроецировать на все, что происходит в обществе.
— Со спектаклем «Перемирие» был связан громкий скандал, во время которого украинское посольство в Латвии обвинило вас в кремлевских нарративах…
— К счастью, этот скандал уже присыпан пеплом. Да, это был нож в спину театра, нам инкриминировали идеологическое преступление. Но мы рады, что все завершилось так, как завершилось, и честь театра не была запятнана.
При Министерстве культуры создали специальную комиссию, в театр приехали эксперты, посмотрели спектакль и заключили, что он носит исключительно гуманистический характер.
— Из-за чего же тогда разгорелся сыр-бор?
— Своим спектаклем «Перемирие» мы едва ли не первыми в стране заговорили о том, что нет ничего важнее человеческой жизни. И о том, что находиться в состоянии непрерывной агрессии и поиска врага — это не путь к миру.
Сегодня, после заявлений Дональда Трампа, сказавшего слово «перемирие», об этом пишет каждая газета. А тогда такая точка зрения находилась под запретом, все вокруг кипело злобой.
Спектакль «Перемирие» рассказывает о противоборствующих сторонах, которые попали в момент прекращения огня, и вдруг неожиданно для себя выяснили, что у них гораздо больше общего, чем отличного. Даже их несогласие друг с другом по идеологическим вопросам — не главное. А вот ценности — одни и те же. Потому что демонизацией врага, его обесчеловечиванием занимаются политики. Простой человек на это не способен.
— В каких отношениях, на ваш взгляд, должны находиться театр и политика?
— Я бы хотел, чтобы они находились вне зависимости друг от друга насколько это возможно...
Две «Чайки»
— Для режиссера каждый спектакль — это ребенок. Но всех ли детей можно любить одинаково? Есть ли у вас спектакли-фавориты?
— Конечно. О некоторых из них я уже рассказал. Но есть еще один особенный спектакль — «Чайка». До недавнего времени в нашем театре было две «Чайки» — чеховская и акунинская. Но в марте мы их соединили в одну. Получился очень необычный спектакль: «Чайка» Акунина продолжает «Чайку» Чехова, и пьеса на глазах у зрителя вдруг превращается в детектив...
— Вот бы посмотреть! Но, к сожалению, гастроли Даугавпилсского театра в Риге проходят очень редко. Почему?
— Латвия — маленькая страна. Любому театру нужно буквально несколько часов, чтобы переехать из одного города в другой. По идее, это обстоятельство должно было бы способствовать театральным гастролям. Но дело не в расстоянии, а в том, что любой спектакль — это большие финансовые затраты. Приезд спектакля в другой город — это не только актеры, а еще свет, транспортировка, костюмы, декорации, репетиции… Увы, это не покрывается ценами на билеты.
— Подождите! Но есть же Министерство культуры, которое могло бы финансово вложиться и отладить механизм гастролей театров внутри страны. Или я как рядовой зритель чего-то не понимаю и говорю глупости?
— Нет, это не глупости. Как руководитель театра я борюсь за это на протяжении многих лет. Мне безумно обидно, что рижский зритель так редко видит даугавпилсские постановки.
Это ненормальная ситуация, и вопрос тут не только в финансах, это вопрос политической воли. Ведь что может лучше стимулировать интеграцию общества — прости меня, Господи, за это практически уже ругательное слово! — если не обмен театральными постановками? Мы — в Ригу, Рига — к нам. Вот вам один из реальных шагов в плане интеграции! Но все театры страны крайне редко покидают свои стены.
Я даже не припомню, когда рижские театры были с гастролями в Даугавпилсе, кроме Русского театра, гастроли которого были прекрасными, но очень короткими...
Город принял!
— Как бы вы сформулировали главное качество режиссера?
— Питер Брук сделал это за меня. Он сказал: «Режиссер — это профессиональный зритель». Если ты умеешь посмотреть на то, что ты создаешь, глазами зрителя, то ты способен создать то, что ему интересно. Режиссер, с точки зрения морального долга, за деньги налогоплательщиков должен создавать спектакли, которые нужны зрителю. Не путать с позицией «идти на поводу у зрителя»!
Все измеряется тем, насколько спектакль интересен людям, сидящим в зале. К сожалению, сегодня западной цивилизацией завладела так называемая «левая повестка». Художник-режиссер в ней — это особая каста. Он демиург, который создает нечто, а зритель должен смотреть и учиться. Такая высокомерная позиция мне претит.
— Какова идеальная реакция зрителя в гардеробе после окончания спектакля? Что они должны в этот момент обсуждать?
— Идеальная реакция — это когда зрители молчат. Потому что находятся под впечатлением. А говорят о спектакле и обсуждают его только на второй день или через неделю...
— Сегодня без преувеличения можно сказать, что, приехав в Даугавпилс 14 лет назад, вы изменили не только местный театр, но и этот город. А город как-то изменил вас? Он вас принял? Или вы так и остались «белой вороной»?
— Время, которое я провел в Даугавпилсе, потрачено не зря, хотя честно признаюсь: еще несколько лет назад мне казалось, что это что-то беспросветное и непродуктивное.
Сейчас я понимаю: это не так. Не знаю, как город, а театр меня принял. Нам удалось сформировать театральный коллектив — мощнейший, сплоченный, одухотворенный. Мы играем спектакли на аншлагах, нам интересно вместе. И я рад, что не пасанул, не поддался отчаянию, когда все валилось из рук.
Я считаю, что сегодня Даугавпилсский театр достиг возраста зрелости. И мне очень хотелось бы, чтобы у него не наступила преждевременная старость...
Елена СМЕХОВА
