Одиссея двинского «Северянина»

Среди довоенных латвийских литераторов особняком стоит имя Арсения Формакова. В отличие от большинства коллег, связанных с Ригой, с газетой "Сегодня", он жил и работал в Даугавпилсе. Успел выпустить три поэтических сборника, две книги прозы. А затем на долгие десятилетия начинается хождение по мукам: дважды арестован и сослан. В 1941–м, а затем — в 1949–м. И всем смертям назло выжил. Работая над "Архипелагом ГУЛАГ", Александр Солженицын приезжал к Формакову. Сохранились переписка, фотографии их встреч. Формаков родился в Либаве, нынешней Лиепае, в 1900 году. Родители были выходцами из Латгалии, а в городе у моря оказались после того, как отец Арсения демобилизовался из армии. Они не были "голубых кровей" и все же в доме было много книг, пианино, на котором играла мама Арсения. Отец красиво пел, играл на гармони. Незадолго до Первой мировой Формаковы купили патефон, который летом стоял у них во дворе дачи — в Латгалии. Вокруг всегда собирались крестьяне, не видавшие такого чуда. Подбор пластинок свидетельствовал о вкусе родителей: тут была оперная музыка, русские народные песни. Во время Первой мировой войны семья эвакуируется в Великие Луки. Арсений поступает в реальное училище, затем в Петербургский институт инженеров железнодорожного транспорта. Учебу прерывает революция, он возвращается в Двинск, где уже обосновались родители. Инженера–железнодорожника из юноши не вышло. В Двинске заканчивает педагогические курсы и становится учителем. Работает в основной школе и гимназии, выполняет и обязанности инспектора русских школ Двинского уезда. Первые стихи в местных газетах появляются вскоре после возвращения из Петербурга. А в 1925–м выходит его поэтический сборник "Вечера прошлого". Стихи пронизаны северянинскими аллюзиями, типа "Вы пришли — и ушли, и исчезли, испарились / белокурая, стройная, знойная леди". По мнению критиков, в "поэзии Формакова 1920–30–х гг. просматривается желание быть оригинальным автором, и в качестве образца он избирает Игоря Северянина, не замечая, что последний давно уже выглядел в глазах знатоков несколько старомодным и стихи Северянина–эмигранта были чаще всего стихоплетством, близким к графомании". В 1926–м школьный учитель из Двинска отправляется в гости к своему кумиру — Игорю Северянину, который после революции переехал в Эстонию, в деревушку Тойла. Они уже были знакомы по переписке. "Хозяйке я привез коробку шоколада, — вспоминал Формаков, — хозяину — большой рисунок одного двинского графика: третий из серии иллюстраций к знаменитой поэме Игоря "Это было у моря". Два первых рисунка художник подарил одной местной любительнице поэзии, третий рисунок — на тему щекотливой последней строфы — мне. Я вручил его автору, который сейчас же повесил обрамленный рисунок над тахтой, служившей им постелью". Этот рисунок до сих пор можно видеть в Тойла. Он висит в мемориальном кабинете поэта. Много лет спустя, в 1969 году, в журнале "Звезда" были опубликованы воспоминания Формакова о встречах с Северяниным. В 1927 году Арсений едет на экскурсию в Советскую Россию. Итогом стали две книги прозы, которые появятся в 1930–е: "Наша юность" и "Фаина". Деятельность Формакова не ограничивалась только литературой — в 1931–м в Риге вышел его "Новый учебник русской грамматики" для 3–го и 4–го классов русских основных школ с приложением орфографического словаря. Пишет пьесы и для школьных постановок. В семейной жизни — идиллия. В 1932–м он женится на бывшей ученице — теперь учительнице Анне Заказновой, в 1935–м у них рождается сын Дмитрий. На лето семья выезжает на дачу — в Вишки, под Краславу. Идиллия закончилась в июле 1940–го: за Формаковым пришли чекисты. В это время жена ждала второго ребенка. Около года — Двинская тюрьма. Приговор — 7 лет лагерей. Затем в "телячьем вагоне" — в Сибирь. Как вспоминал позднее Арсений Иванович, многие в вагоне в шутку называли себя Jana berni — ведь ехали они незадолго до Лиго. По дороге узнали о начале войны. Через месяц прибыли на место назначения — город Канск в Красноярском крае. В лагере Формаков трудился на разных работах. Одно время пробивал ушки в машинных иголках. Выполнял по 1,5–2 нормы, пока они не были повышены. В 1942–43 годах его отправили мотористом на кран. Поднимал бревна из реки и ставил их на транспортер. Приходилось выкатывать бревна и вручную. Однажды на него обрушился штабель бревен, он еле успел отскочить и отделался лишь ушибом ноги. За время пребывания в лагере переболел дизентерией, желтухой, дифтерией. Но всем смертям назло выжил. Почти три года "враг народа" ничего не знает о судьбе близких. В 1944–м посылает запрос в Бугуруслан, где находилось бюро по делам эвакуированных, с просьбой помочь найти семью. Письма в Двинск остаются без ответа. Открытка, отправленная 6.07.44 г. в Двинск на ул. Варшавскую, 4/6, возвращается с отметкой "дом сгорел, адресат неизвестен". И наконец радостная весть — под занавес 1944–го получает сообщение от близких. Они живы, в Риге. Но самое радостное — у Арсения родилась дочь, Евгения, — 31 декабря 1940 года. Вначале переписка ограничена, он может писать раз в 10 дней. Первое, что просит прислать, — фото детей, а затем — книги и газеты. В лагере газета была своего рода валютой: за одну можно было получить талон на обед или ужин, за 2–3 газеты — 300 граммов хлеба. Ведь газеты использовались не только для чтения — для папирос, в которые заворачивали махорку. В декабре 1947 года срок заключения закончился и он возвратился в Ригу. Увидел жену, сына и впервые — дочь, которой к тому времени было 7 лет. Устроился в трест "Латюглес" экономистом, потом стал старшим экономистом. Казалось, жизнь стала налаживаться, и вдруг гром среди ясного неба. 8 сентября 1949 года Арсения Ивановича арестовали прямо на рабочем месте. Как выяснилось впоследствии, в его рабочий портфель подкинули компрометирующие материалы. 9 месяцев следствия в изоляторе на Стабу, дома — обыск, несколько свиданий с женой, один раз — с детьми. Снова этап, приговор по 58–й статье — 10 лет. Ссылка в Тайшет, затем в Иркутскую область, потом в Омск. За время второй ссылки в 1951 году трагически погиб сын — утонул в Лиелупе. Жена скрывала это больше года. После смерти сына дочь он стал называть в письмах Единочкой. Письма к ней полны любви, грусти и надежд на встречу, в них — много стихов. После ареста мужа у жены появляются проблемы в школе, где она преподает: ежегодно надо проходить аттестацию на право преподавания. Они решили формально развестись. В августе 1955 года Арсений Иванович реабилитирован, вновь возвращается в Ригу. Первым делом едет на могилу сына. После возвращения больше не работает на госслужбе. Занимается литературой, много переводит с латышского — поэзию, прозу. За гонорар, полученный за редактирование книги Упита "Вопросы социалистического реализма в литературе" приобретает пианино. В 1957 году — вторичная регистрация брака с Анной Ивановной Формаковой. Единственный свидетель при бракосочетании — дочь Евгения. В 1982 году они еще сыграли "золотую" свадьбу. Уже в Вецмилгрависе, где незадолго до этого Формаковым была выделена благоустроенная квартира — вместо коммуналки. Арсению Ивановичу пошли навстречу как инвалиду 1–й группы, которым он стал после инсульта, случившегося в 1975 году. Второй инсульт стал для него роковым. Это было в 1983–м, на следующий год после "золотой" свадьбы. Критики не всегда высоко оценивали творчество Формакова, называя его "смесью провинциального декадентства с немного комическим футуризмом". И все же лучшие его стихи такие, как это, хочется читать вновь и вновь… Проводили нас вербы земными поклонами, Пошептались о нас тополя… Только северный ветер свистит над вагонами Да мелькают пустые поля. Север, север холодный! Природа угрюмая. Бесконечные ночи в пути… Ничего. Мы и там, О невзгодах не думая, Наше счастье сумеем найти. А сама судьба его — пример силы духа, который не смогли сломить ни стукачи, ни лагеря.