Мой дядя самых честных правил: Василий Пушкин в Риге

Когда в Риге устанавливали памятник Пушкину, скептики удивлялись: "Зачем, он же не имеет к Риге, Латвии никакого отношения?" Имеет! Речь не только о хрестоматийных стихах Анне Петровне Керн, которая жила в Риге и которой он писал сюда письма. В Риге бывали и жили многие друзья и близкие Александра Сергеевича. Был здесь и его дядя — Василий Львович. Тот самый, кто вывел его на Парнас и с музами сосватал. Именно дядя взялся устроить судьбу Александра и определить его в Императорский Царскосельский лицей. 16 июля дядя и племянник отправились из Москвы в Петербург. Василий Львович приехал в Ригу в 1803 году — проездом за границу. Остановился он в гостинице "Петербургской" — прямо напротив Рижского замка. В этой же гостинице чуть раньше жили Карамзин и Фонвизин. Василий Львович Пушкин прожил в Риге пять дней. Самое интересное то, что он оставил для нас наброски той Риги — в письмах отсюда. Еще до своего путешествия Василий Львович познакомился с "Примечаниями о городе Риге" Б. В. Пестеля, нaпечaтaнные в Москве в 1798 году: "Старинные дома имеют вид древности, а вновь построенные прекрасны, прочны и в новейшем вкусе… Улицы столь тесны, что карета с каретою разъехаться не могут. Из встречающихся на многих улицах карет одна должна поворотить в переулок. Мост через Двину — 1 150 шведских локтей — 360 сажен длины. А ширина — могут разъехаться две кареты. Пристают за лето 100 и более кораблей. … Зимою Двина почти так же людна, как летом. Из Польши, Литвы и Лифляндии привозят по ней лен, пеньку, дрова, окороки и др.". Василия Львовича заинтересовали прежде всего достопримечательности города: "В Риге жил пять дней. Этот город понравился чрезвычайно. Я осмотрел Ратушу, библиотеку, Дом Черноголовых (Schwarzhaupter), гулял в саду Фитингофа…" Его, страстного библиофила, не могла не привлечь библиотека — богатым книжным собранием. "Городскaя библиотекa — больше из древних aвторов. Нaчaло оной происходит от изгнaнных в 1523 г. миноритов и в 1587 г. иезуитов. В ней нaходятся стaринной печaти 15–го столетия книги Иоaннa Фaустa, Гуттенбергa и Гернсгеймa. … Рижский мaгистрaт выстроил в 1778 году зaлу для библиотеки вновь. Зaлa и побочные комнaты великолепны и в новейшем вкусе…" Василий Львович посетил Дом Черноголовых, который был построен в центре Риги в далеком XIV веке. В конце XV века его арендовало братство Святого Георгия. Сначала именно святой Георгий был покровителем братства, а потом — святой Маврикий (черная голова мавра украшала герб братства, потому и стали называть его членов Черноголовыми). По существу, это была Малая гильдия молодых неженатых купцов, иностранных и местных, основанная в противовес Большой купеческой гильдии. В Доме Черноголовых бывали на праздниках венценосные особы. В большом зале висели портреты шведских и русских монархов, среди которых был и портрет посетившей дом Екатерины II. Черноголовые умели устраивать праздники. Особенно веселились они на Масленицу: пир горой в большом зале, карнавальное шествие при свете факелов, пляски на улицах города. Бывали в Доме Черноголовых и музыкальные концерты. Рассказы об этом, видимо, пришлись по душе Василию Львовичу. Конечно, Василия Львовича Пушкина интересовали не только достопримечательности, но и люди, их быт и нравы. "Жители в Риге богаты, а женщины любезны; говорят все по–французски и очень обходительны", — пишет он Карамзину. Поиски дома банкира — "доброго господина Гая" — привели Василия Львовича к приятному знакомству: "…Вижу прекрасную женщину, сидящую под окном с книгою в руках. Она догадалась, что я приезжий, позвала меня очень учтиво и спросила, кого мне надобно. Муж ее вышел, пригласил к себе, и я очутился в доме богатого купца Эльснера. Жена его, или, лучше сказать, грация, читала ваше путешествие; натурально, что я говорил о вас: сказал, что вас знаю, что вы меня любите, что накануне отъезда моего я провел целый день с вами". Оказалось, что господин Эльснер знаком со многими учеными людьми в Париже. Заручившись его рекомендациями, Василий Львович отправился далее в Европу. Современники порой насмешливо относились к произведениям Василия Львовича, но все признавали, что он исключительно одарен добротой. Той веселой добротой, которая идет от полноты сердца. Если Жуковский был Пьеро русского Парнаса, то Василий Львович с удовольствием исполнял роль Арлекино. Он не боялся быть смешным. Прекрасно зная о шутках, которыми щедро осыпал его племянник, никогда не обижался. У него было замечательное чувство юмора. Вот Василий Львович в письме П. А. Вяземскому осуждает проделки 19–летнего племянника, но за этим осуждением слышится добродушный дядюшкин смех. Когда Александр угодил в свою первую ссылку, то многие сочли молодого человека погибшим и для литературы, и для порядочной жизни. Только Василий Львович твердо верил в племянника: "Необузданная ветреность пройдет, а талант его и доброе сердце останутся при нем всегда". Эта упрямая вера в мальчишку, чьи выходки не обещали ничего хорошего, так удивляла друзей Василия Львовича, что они вспомнили об этом даже в некрологе: "Когда еще никто н е знал Александра Сергеевича… поэт наш говаривал нам неоднократно: посмотрите, что будет из Александра!.." Александр Сергеевич отвечал дяде не только насмешками, но и искренней привязанностью. Пушкин причисляет дядю к плеяде классиков, и это до глубины души трогает старика. Василий Львович благодарно отзывается посланием "К А. С. Пушкину": Поэт–племянник, справедливо Я назван классиком тобой! Все, что умно, красноречиво, Все, что написано с душой, Мне нравится, меня пленяет. Твои стихи, поверь, читает С живым восторгом дядя твой… Василий Львович Пушкин умер 20 августа 1830 года. Смерть дяди Александр Сергеевич переживает крайне тяжело. Василий Львович умер в канун свадьбы племянника, намечавшейся на сентябрь и вот теперь отложенной. Александру Сергеевичу виделось в этом предзнаменование новых бед. Но, памятуя о том, что покойник предпочитал слезам улыбку, Пушкин пишет: "В довершение всех бед и неприятностей только что скончался мой дядюшка Василий Львович. Надо признаться, никогда еще ни один дядя не умирал так некстати…" Продолжая это суждение в дядином духе, Александр Сергеевич мог бы добавить: "Впрочем, еще ни один дядя и не рождался так вовремя — кто бы свел меня с Карамзиным? Кто бы ободрял меня за первые стихотворные опыты и тащил их в печать? И главное: кто бы меня отвез в лицей?.." Пожалуй, только у дяди, в его московском доме на Старой Басманной, Александр Сергеевич чувствовал семейное тепло. Именно сюда он приезжает 8 сентября 1826 года после освобождения из михайловской ссылки и аудиенции у Николая I. На наше счастье, этот скромный одноэтажный дом (Василий Львович называл его "смиренной хижиной") сохранился, и не так давно в нем открылся филиал Государственного музея А. С. Пушкина — Дом–музей Василия Львовича Пушкина. На пушкинской карте России появился новый адрес: Москва, Старая Басманная, 36. Здесь подлинны не только стены, но и дубовые доски, по которым ступал Александр Сергеевич Пушкин. Филенчатые двери, которые он открывал. Угловая печь, прислонившись к которой поэт читал дяде новые стихи и рассказывал о своей невесте Наташе Гончаровой. Из этой "хижины" Василий Львович успел благословить племянника: Прелестный взор ее тебя животворит И счастье прочное, и радости сулит. Блаженствуй! — Но в часы свободы, вдохновенья Беседуй с музами, пиши стихотворенья… 2 июля 2015. №26