Видео
В мире
Леонид Барац рассказывает, как он пережил развод, и знакомит со своей девушкой Анной Моисеевой.
Два года назад он развелся с актрисой Анной Касаткиной, их брак длился 22 года. Ему до сих пор тяжело об этом говорить, хотя важные решения все участники процесса приняли для себя намного раньше. Сегодня Леонид, который предпочитает, чтобы его называли не так, как указано в документах, а как привыкли называть его родители и друзья — Алексеем, строит отношения с другой Анной — Моисеевой.
Мастер комедийного жанра с тонким пониманием мира, он не питает иллюзий и называет вещи своими именами.
— Алексей, вы не торопились делать заявления и комментировать свой статус.
— Я вообще о своей личной жизни стараюсь не говорить. А то, что произошло, совсем невозможно перевести в слова. Не то чтобы не хватит слов. Чтобы понять, это нужно пережить. Хотя такое лучше не переживать. В последних событиях участвовало так много фигурантов. И все до сих пор не остыли. Я согласился на интервью в том числе и потому, что оно станет большим шагом к определенности. С определенностью легче жить, мне кажется.
— Аня — психолог, не актриса, как вы пересеклись с ней?
— Она одесситка, я одессит, мы познакомились в Одессе, в общей компании. Я бы не сказал, что чувства были взаимными сразу. Был долгий платонический телефонный роман, потому что мы жили в разных городах. Потом она начала "поворачиваться ко мне лицом". А дальше было так много событий, эмоций. Настоящие "российско–украи
Аня — женщина, которая дала мне такую гамму чувств! Было много счастливого, а какие–то краски из этой палитры я бы с удовольствием выбросил. Из наших отношений я понял, что противоположност
— Вы сказали "российско–украи
— С обстоятельствами
Мои 20 лет жизни в семье, они были счастливыми. Но еще до знакомства с Аней что–то произошло, и мы с моей бывшей женой пытались спасти наши отношения, но в какой–то момент мне стало понятно, что это просто невозможно сделать. Очень много сказано об этом в фильмах "О чем говорят мужчины", "О чем еще говорят мужчины". Сочиняя наши истории, мы всегда опираемся на личный опыт. В этих картинах масса событий и фраз, связанных с моей ситуацией.
В общем, мы год пытались реанимировать наши отношения. Предпринимали попытки. Но стало ясно, что даже детям будет тяжело жить, когда мы в таких отношениях. Тем не менее, если у тебя было 20 лет счастливой жизни, трудно по этому времени не скучать. Это, наверное, не укладывается в моральные нормы, но таковы мои ощущения. Я очень люблю своих детей, мы очень близки. Как только что–то стало происходить, первая острая реакция была у детей. Им было страшно от того, что меня в их жизни не станет, — и я приложил массу усилий, чтобы доказать, что я всегда буду рядом.
— Давали понять, что развод ничего не изменит?
— Изменит, не может не изменить. Меняются обстоятельства — и, понятное дело, детям больно… Думаю, что до конца жизни чувство вины за эту историю, за этот поворот их судьбы будет со мной… Давал понять, что развод не изменит моего отношения к ним.
— Ваша старшая дочка, Елизавета, уже совсем взрослая?
— Да, она замужем, учится в Лондоне на актерском факультете. А я скучаю и рассчитываю, что после обучения она вернется сюда. Младшей, Еве, 13 лет. Она очень талантливая, хорошая девочка. И если вы спросите меня, когда мне спокойно и хорошо, то я отвечу, что хорошо мне, когда я гуляю с ней по парку.
— После истории, которая с вами случилась, как вы относитесь к браку? Не считаете, что в современном мире это изжившая себя форма отношений?
— Нет, не думаю. Я бы сказал так: я не вижу себя вне семьи. Сейчас моя формула счастья выглядит следующим образом: быть нужным тем людям, которые нужны мне. Это касается и дружбы, и работы, и семьи, конечно.
— Вас не коробит то, что вы вписываетесь в распространенный шаблон: у нас принято, что мужчины, достигнув 40–летия, меняют женщину?
— Хотя механизмы, приведшие к такому финалу, у меня были совсем другие, но под шаблон подхожу. В нашей стране опинион–мейкеры, то есть люди, создающие шаблоны, — это тетки на скамейках. Если пара распалась, это мужчина бросил женщину, не иначе. Но я–то знаю, что это не так. И бог с ними, с шаблонами и тетками. Жизнь все–таки шире, чем шаблоны и даже чем мораль.
— Ваша бывшая жена продолжает работать с вами, она по–прежнему член команды "Квартет И" и занята у вас в новом спектакле. Болезненный период отношений уже прошел?
— Знаете, оказалось, что, когда расстаешься с человеком, с которым прожил долгие годы, даже не подозреваешь, какое количество нитей тебя с ним связывает. Сколькими корнями вы проросли друг в друга. И как трудно эти корни извлекать. И, наверное, их и не нужно рубить все. Мы остались близкими людьми. Моя бывшая жена очень порядочная и светлая женщина. Но так случилось, что в какой–то момент мы пришли к точке невозврата. Наша общая жизнь осталась в прошлом, это надо признать и жить дальше.
Мы в хороших деловых и человеческих отношениях. Фактически прошло уже пять лет после того, как мы расстались, но для меня это интервью — шаг довольно чувствительный. И для нее это будет, думаю, болезненно.
— А будет для вас чувствительно развитие ее личной жизни? Или вы всеми силами желаете, чтобы у нее все получилось?
— Я, конечно, всеми силами желаю… А как оно будет на самом деле, что я буду чувствовать, как отреагирую — этого не знаю.
— Работа очень зависит от того статуса, в котором человек находится. Некоторым лучше работается, когда они в одиночестве и "в страданиях", другие не могут работать, когда у них не ладится личная жизнь. Вам сейчас как?
— Мне легче, когда я куражный и легкий. Рефлексия и мрачные раздумья всегда со мной, они никуда не денутся, можно не волноваться, но вместе с хорошим настроением это дает правильный тон. Поэтому проще, когда за дверями кабинета есть легкость. Хотя работать я умею в разных состояниях. Мы со Славой Хаитом и Сережей Петрейковым, моими соавторами, каждый день приходим в офис и пишем. Или занимаемся какими–то организационно–т
— Алексей, а как Аня относится к вашему творчеству, насколько она увлечена тем, что вы делаете, что вы любите?
— Ане очень важно то, что я делаю, она хороший зритель, слушатель, она смеется в правильных местах и, что немаловажно, искренне и негромко. Она точно реагирует, это важно для меня. Ведь понимаете, в чем дело… Раньше все жили в одном культурном пространстве: мы, наши родители, дедушки и бабушки… Смотрели одни фильмы, читали одни книжки, а потом произошел слом.
И люди разделились: есть те, которые могут разговаривать друг с другом цитатами из фильмов и книжек, понимая друг друга с полуслова, а есть другие, всего–то на десять лет моложе, но с ними совсем другой разговор, а точнее, никакого разговора.
Я не говорю, что все новое хуже, — может, даже и лучше. Но новому поколению сложно даются старые фильмы и старые книжки, или просто книжки, а мне сложно даются новые. Я сажусь в самолет, включаю музыку, которую закачала по моей просьбе помощница. И вот я пробиваюсь сквозь одну песню, сквозь вторую, потом включаю Pink Floyd, выпиваю рюмочку коньяка и получаю наконец удовольствие. Меня все равно магнитом тянет к понятному и любимому. Я могу оценить что–то новое. Но полюбить это новое мне уже сложно.
— Нужно себя заставить.
— Да фиг заставишь. Это же любовь. Любовь — это как смех. Смех — самое объективное проявление эмоций. Смех подделать нельзя. Несмотря на разницу в возрасте, Аня понимает, о чем я шучу.
— Как вы вообще видите ваше совместное будущее?
— Избитая фраза "Бог располагает", безусловно, справедлива. И, как оказалось, ничего невозможного нет. Когда ты думаешь: "Ну нет, такого со мной случиться не может", ровно это и случается, прямо сейчас. Так что будущее мы не загадываем, но надеюсь, что всех фигурантов этой истории ждет хорошее будущее, потому что в этой истории очень много любви. И так как абсолютно все участники — люди хорошие и порядочные, то я надеюсь, что мы единым фронтом пойдем к светлому общему и частному будущему.
Ирина ПОПОВИЧ.
