Латвийский рынок труда: многие люди живут как рабы

Примета нашего времени – синдром выгорания

– Конечно, существуют новые профзаболевания, – утверждает Майя Эглите, профессор Рижского университета Страдыня и руководитель Центра профзаболеваний и радиации, который находится в больнице Страдыня. – Появляются новые психо-эмоциональные проблемы, и в этой связи такая болезнь, как синдром выгорания. Мы каждый год устанавливаем примерно 25 таких диагнозов.

– Кто подвержен этой болезни?

– Хирурги, психиатры, учителя, директора школ, адвокаты, другие юристы, таможенники. То есть представители профессий, связанных с большим напряжением и очень большой ответственностью. Беда в том, что даже не все семейные врачи Латвии знают, что такое синдром выгорания. Мы их обучаем, но не все понимают, что надо направить пациента в наш центр, где, может быть, будут выявлены профболезни.

 За потерю трудоспособности положена компенсация

– Почему человеку, болезнь которого, возможно, связана с его профессией, важно прийти к вам в Центр профзаболеваний?

– Это важно, чтобы получить от государства полагающуюся компенсацию. Она небольшая, но при нашей бедности не лишняя. Если человек потерял трудоспособность, то в Государственной врачебной комиссии экспертизы здоровья и трудоспособности (VDEĀVK) определят, на сколько процентов она утеряна. Если это 25% и выше, то работнику присваивают группу инвалидности (третью или даже вторую). В таком случае и при условии, что человек платил взносы социального страхования, ему в Государственном агентстве социального страхования (ГАСС) насчитывают компенсацию за потерю трудоспособности.

Если у больного была хорошая зарплата, то он получает более-менее приличную сумму ежемесячно. Кроме того, если человек платит налоги, он может рассчитывать еще примерно на 1600 евро от ГАСС в виде одноразового вспомоществования на всю последующую жизнь. Эти деньги ему не дают сразу, но их можно потратить на реабилитацию или покупку лекарств – расходы человеку возместят по предъявлении чеков. В случае же, если по причине профзаболевания человек потерял меньше 20% трудоспособности, никакая компенсация не полагается.

Почему болеют латвийские медики

– Скажите, в Латвии профессиональные болезни отличаются от европейских?

– Список профзаболеваний у нас такой же, как в Европе. Но есть отличия. В Западной и Северной Европе не понимают, почему у наших трактористов и шоферов возникают болезни, связанные с воздействием постоянной вибрации. У меня, как у эксперта, европейцы спрашивают: «Откуда появляется эта общая вибрация? Как трактор может вибрировать?» Может! На наших старых машинах действительно была очень большая вибрация. Не спасает даже то, что в последние два-три года трактористы, бульдозеристы, шоферы пересели на новые машины. Раньше они подвергались общей вибрации, поэтому вибрационная болезнь у них уже есть. При этом недуге страдают три системы – сосуды, периферическая нервная система и кости. Выражается вибрационная болезнь в том, что у человека болят руки и ноги, спина.

– Чего еще из наших реалий не понимают ваши коллеги из западных стран?

– Например, бывает, что мы указываем у хирурга профессиональную болезнь – деформацию в шейном и пояснично-крестцовом отделах позвоночника. Это понятно, хирург же стоит на ногах часами. А западные профпатологи говорят, что никогда в жизни не ставили таких диагнозов хирургам. Тогда мы им объясняем, что наши хирурги работают при маленьких зарплатах на двух ставках и получают очень большую нагрузку – операции ночью и операции днем. Днем доктор делает плановые операции, ночью работает уже как дежурный хирург.

В западных странах (я знаю пример Австрии и Швейцарии), если операция долгая, ее производит бригада врачей и через два часа хирурга меняют. Потом хирург отдыхает на массаже или в бассейне, после чего идет на новую операцию. При таком режиме доктора в Европе не болеют.

Проблема в том, что люди в Латвии трудятся очень много. Я даже выявила три года назад, что в больнице им. П. Страдыня анестезиологи работают по 36 часов подряд. Конечно, я писала рапорт главному врачу, но ничего не поменялось, потому что врачи работают на двух ставках – в Страдыня и в «Гайльэзерсе». Только так копейки, которые они получают, можно умножить на два.

Также в Латвии очень болеют медсестры, и тоже потому, что трудятся в нескольких местах. Я столкнулась даже с настоящим ужасом: медсестры в родильном доме, совмещая две ставки, еще умудряются между этими двумя сменами работать уборщицами. А ведь на этой работе надо поднимать тяжести – женщин после родов надо перекладывать на каталку и потом в постель. Кроме того, медсестры долго стоят рядом с пациенткой во время родов, а бывает, женщина рожает иногда двое суток.

– Знаете, читатели тут могут сказать: «У врачей, значит, устанавливают профзаболевания, а мы в других профессиях надрываемся, и нам ничего. Кроме бульдозеристов и шоферов никого даже не упоминают».

– Могу еще назвать профессию швеи – это частые наши клиенты. Очень большая нагрузка у поваров, у кассиров в супермаркетах. Там везде долгосрочная вынужденная рабочая поза, при которой страдают руки, плечи, шейный и поясничный отделы позвоночника.

Наши люди терпят боль годами

– Можно сказать, что в основном профзаболевания атакуют костно-мышечную систему?

– Да, эта проблема стоит на первом месте. Костно-мышечная система страдает от больших перегрузок. Работа в Латвии еще не всегда и не везде механизирована, и людям приходится поднимать большие тяжести. Но и прогресс несет опасность.

Большой вред происходит от работы на компьютере. Когда люди сидят у компьютера по восемь часов в вынужденной позе, также страдают шейные позвонки, руки (так называемый синдром запястного канала), плечи, глаза. Конечно, если соблюдать необходимые перерывы в работе, то тогда, может, и не будет болезней. Но в реальной жизни люди работают не восемь, а 10 часов, и еще дома работаем, и далеко не всегда есть возможность делать перерывы.

– Что такое сидром запястного канала?

– Если руки делают долгое время без перерыва монотонные движения – у компьютера или у конвейера, не важно где – мышцы набухают, и нервный канал между сухожилиями и мышцами в районе запястья сужается, ущемляя нерв. Человек чувствует боль в руках, по ночам онемение рук. И что очень характерно – наши люди боятся потерять работу, поэтому годами терпят боли, особенно при синдроме запястного канала. Когда совсем уже невозможно работать, тогда человек идет к семейному врачу, который направляет его в Центр профзаболеваний в больнице Страдыня. Мы пишем заключение о профболезни, и дальше нужна операция, потому что лечение уже не помогает. Хирурги оперативным путем расширяют суженный канал.

– На Западе тоже есть конвейеры. Как там обстоит дело?

– Мы проводили одно исследование, в котором сравнивали пациентов с синдромом запястного канала в Германии и в Латвии. И что мы выяснили? Что в Германии никто не терпит годами. Как только появились боли, человек уже в первые месяцы, в крайнем случае, в первые полгода идет к врачу. Врач выявляет синдром запястного канала в начальной стадии, выписывает больничный лист. Человек получает отдых на три месяца и направление на физиопроцедуры. И все – он выздоровел. Не надо операции! А у нас люди в среднем по восемь лет работают с болями, после чего уже никакие физиопроцедуры не помогают.

Проверки здоровья – формальность!

– Но у нас же законом установлены обязательные проверки здоровья работников!

– Только проверки эти формальные. Никто особенно не углубляется в историю болезни каждого человека. Врачи хотят заработать немножко лишних денег, а люди боятся потерять работу, поэтому всех устраивают ответы: «У меня все нормально. Пишите, что я могу работать».

– Какие еще факторы могут спровоцировать профессиональную болезнь?

– Это шум на рабочем месте. Как-то в Латвии люди не думают о собственном здоровье и не используют средства защиты от шума. А на предприятиях шум очень большой. Я видела, что на заводах в Западной Европе это дело поставлено очень четко. Ежедневно по цеху идет контролер, и в руках у него ящик. Нет у рабочего в ушах затычек – он без разговоров вынимает из кармана 10 евро и кладет в этот ящик. Очень, знаете ли, дисциплинирует!

Еще для Латвии довольно типичны аллергические заболевания. Хотя наша химическая промышленность разрушена, кое-что еще осталось. Вот на этих предприятиях, а еще в медицине и на птицефабриках есть вещества, вызывающие аллергию. При этом у работников страдает кожа (различные дерматиты, экземы) и дыхательные пути (насморк, бронхиальная астма).

Сохраняйте трудовые договоры

– В ваших примерах чаще всего фигурирует больная спина. Спина болит у каждого второго нашего жителя. Но не всем ставится диагноз профзаболевание. Значит, для постановки такого диагноза надо что-то еще?

– Очень важно, как семейный врач опишет историю развития болезни. Когда семейный врач дает человеку направление в Центр профзаболеваний, он указывает в выписке, что у этого пациента боли уже с такого-то года. Мы тогда видим, что, допустим, у шофера уже был стаж работы 20 лет, после чего у него появились боли в спине. Но чтобы мы это констатировали, пациенту важно иметь при себе документы, подтверждающие стаж работы в конкретной специальности.

Раньше у каждого имелась одна трудовая книжка, в которой было все это указано. Снял копию, принес – и мы понимали, как и где человек работал в течение своей трудовой жизни. У людей постарше эти трудовые книжки есть. Но на смену трудовой книжке пришла налоговая, в которой профессию стали указывать только с прошлого года.

В этой связи возрастает роль трудового договора, который наемный работник заключает с предпринимателем и в котором оговариваются профессия и обязанности работника. Эти документы надо сохранять. Если договор человек выбросил, тогда мы отправляем его искать копии по архивам.

Кому ставят диагноз «профессиональная болезнь»

– Значит, в Латвии есть какой-то список профессий, для которых устанавливаются диагноз профзаболевание?

– Профзаболевания – это характерные для отдельных категорий работников болезни, главная причина которых кроется в неблагоприятных обстоятельствах рабочей среды, например, длительной вынужденной позе, вибрации, шуме, присутствии химических веществ. В Латвии есть не список профессий, а утвержденный список профессиональных болезней. Его можно найти в первом приложении к правилам Кабинета министров № 908 «Определение и порядок регистрации профзаболеваний».

– Могу, допустим, я прийти и сказать: «Я сижу в вынужденной позе по 12 часов у компьютера, у меня болят глаза и спина, поставьте мне диагноз профзаболевание и дайте компенсацию!»

– Вы сейчас пришли на интервью, значит, вы не сидите непрерывно за компьютером, как операторы.

– Следовательно, одно из условий – именно непрерывно находиться в вынужденной позе?

– Да. Но может быть, у вас, как у журналиста, будет синдром выгорания. Как видите, при постановке диагноза нам важно знать профессию, только это позволяет понять, как работал человек.

– Сколько нужно иметь стажа, чтобы получить компенсацию?

– Стаж – это довольно спорный вопрос. Нигде в законе не написано, что при таком-то стаже работы у человека возникнет синдром запястного канала, а до этого времени – нет. На тяжелой работе достаточно провести три года, и человек уже больной. Но другой человек будет работать тридцать лет без проблем. Когда к нам приходит пациент с направлением семейного врача и наш врач профпатолог видит, что дело идет к подтверждению профессионального заболевания, мы должны посмотреть, что напишет об условиях труда наш коллега, работающий в Государственной инспекции труда.

Мы делаем запрос в Трудовую инспекцию и сообщаем, что человек работает на таком-то предприятии и у него, допустим, бронхиальная астма. Тогда промышленные гигиенисты из Трудовой инспекции идут на это предприятие и проверяют, какие в этом цехе есть аллергены. А мы направляем пациента к аллергологу на всякие пробы. Так что мы тщательно проверяем, связана ли болезнь с условиями труда, ведь нас тоже контролируют довольно строго. Нас проверяет Национальная служба здравоохранения (NVD), так как все в конечном итоге упирается в деньги.

– Какой средний возраст работника, у которого выявляется профзаболевание?

– Это еще один наш ужас. Профзаболевания выявляют, когда работнику исполняется в среднем пятьдесят четыре года. Причем болезнь к этому времени уже находится в той стадии, что человек получает инвалидность и больше не может работать на том месте, где испытывал перегрузки. Тогда что ему делать? Компенсация маленькая, найти другую работу в таком возрасте невозможно. И я знаю многих, которые вынуждены выживать на 100 евро в месяц.

– Сколько вообще выносится в год решений о профзаболеваниях?

– В прошлом году у нас было около 1500 новых случаев.

Почему наш человек асбеста не боится

– Онкология может быть связана с условиями труда?

– Да. Есть, например, асбест. С 2005 года он запрещен, но с оговоркой, что можно использовать то, что уже закуплено. А в Латвии были закуплены большие запасы. Этот материал используется для теплоизоляции очень во многих местах. Причем проблема всей Европы в том, что асбест нечем заменить. Была идея заменить его искусственным волокном, но оно тоже вызывает аллергии и профзаболевания.

Теперь новая проблема – постановили, что надо асбест отовсюду, где он есть, снять. Приезжали к нам специалисты из Великобритании рассказывать, как осуществлять демонтаж асбеста. Меня тоже пригласили. Рабочих собрали, показывают, как надо делать правильно. Очень скрупулезно работают. Я смотрю, наши люди уже улыбаются.

Потом спрашиваю: «Ну, вы поняли, как нужно работать осторожно?», а наши строители отвечают: «Доктор, это хорошо для Великобритании. Пусть они там так делают. Мы выпьем, покурим, и у нас будет все хорошо». Я, конечно, ужаснулась: «Но у вас будет рак!» – «Рак будет, нас не будет. Так что все хорошо. Вы, доктор, сочувствуете нам, но не стоит переживать. У нас никакого интереса к жизни нет».

Мне это часто говорят мужчины в возрасте в среднем всего 55 лет. Спрашиваю, почему они так настроены. «Потому, – говорят, – что жизнь до того тяжелая и неинтересная. Потому, что работа тяжелая, малооплачиваемая, а другой нет». Хотя человек окончил вуз, но все заводы в 90-х закрылись, и инженер с тех пор работает грузчиком. Денег хватает только на еду. Это жизнь раба. Поэтому они такую жизнь не ценят.

Еще есть вероятность онкологии при работе с органическими растворителями. Например, в химчистках, в лабораториях при вдыхании паров. Существуют нормы предельно допустимых концентраций опасных химических веществ, но не всегда они соблюдаются. А ведь на каждое применяемое в производстве опасное вещество есть листки, где можно прочитать об этом веществе все. Работнику нужно задавать вопросы инженеру по технике безопасности.

Например, ты работаешь с пятью веществами. Почитал пять страниц, узнал, что из них одно или два вещества канцерогенные. Спроси у руководства: «А как у нас, соблюдаются ли предельно допустимые нормы?» Работодатель должен заключить договоры с лабораториями и институтами, которые делают замеры, и сообщать о результатах работникам. Я вижу, что это часто не делается.

– Закончим мы нашу беседу тем, с чего начали. Синдром выгорания – в чем он проявляется?

– Человек с этим синдромом испытывает постоянную усталость, теряет интерес к работе, хочет всех убить, становится нервным, спорит с коллегами, спать не может, работает менее продуктивно, часто плачет, у него наступает депрессия. Это и есть симптомы выгорания.

– Что же в таком случае человеку делать? Сколько процентов потери трудоспособности определит ему VDEĀVK?

– Там будут оценивать совокупность симптомов. Если человек не может выполнять конкретную работу, это не значит, что он не трудоспособен вообще. Напишите в газете, что в наше время надо иметь не одну профессию, пусть молодежь это понимает. Важно, пока голова отдыхает, делать что-то руками или перейти на менее напряженную и менее ответственную работу.