Моя беременность была абсолютно нормальной, и у меня не было никаких проблем в плане генетики, поэтому на 20-й неделе мы пошли на плановое УЗИ по анатомии плода. Это больше исследование, в котором врачи проверяют все органы ребенка, чтобы убедиться, что он развивается должным образом. Почему-то за ночь до того я вдруг почувствовала себя плохо и сказала мужу, что боюсь, что они найдут что-нибудь. Я по своей природе часто нервничаю, поэтому муж попытался успокоить и убедить меня в том, что все хорошо. Но я просто не могла отделаться от плохого предчувствия. 

Врачу-узисту обычно не разрешается рассказывать вам что-либо во время УЗИ, но примерно на середине процедуры я заметила, что он сконцентрировался на одной конкретной области. Он выглядел обеспокоенным. Он сказал: “Что-то не так с почками. К вам придет доктор и поговорит насчет этого”.

Врач сказал, что они нашли избыточную жидкость в обеих почках моего  ребенка. Он пояснил, что в период внутриутробного развития плода это типичная ситуация. Врач сказал нам, что задержка жидкости в почках является одним из самых распространенных нарушений, которые они находят на УЗИ, и часто это ничего не значит. Скорее всего, ребенку понадобится наблюдаться у уролога. Я спросила его, каков самый худший сценарий. Он ответил нам, что при худшем развитии событий ребенок может умереть вскоре после рождения: обычно в течение нескольких минут или часов от отсутствия развития легких (они буквально не могут дышать) или от сепсиса, потому что их почки не работают.

Мой врач пригласил меня к специалисту для повторного УЗИ. Все время до встречи со специалистом по почкам я провела в Интернете. Я не спала. Я почти не ела. Это было ужасно. Когда она вошла, было ясно, что у нее совсем другое мнение относительно моего сына. Она была обеспокоена тем, что «здоровая» почка очень большая и, возможно, тормозит рост легких. Она сказала, что ребенок может нуждаться в диализе и, возможно, пересадке почек после рождения. Она также сказала, что все может пойти по плохому сценарию. Врач посоветовала обратиться в центр лечения плода для проведения операции в матке. Через три дня мы уже были у врача.

Когда мы приехали туда, мы встретились с другим специалистом по изучению плода, который объяснил, что на основании всех данных малыш, скорее всего, не выживет. Она также была первым врачом, которая сказала о возможности аборта, ведь ребенок с такими серьезными дефектами будет нежизнеспособен. Мой случай был рассмотрен на консилиуме, где собралось около 50 специалистов. В конце концов нам сказали, что наш ребенок сможет прожить максимум год. Скорее всего, он бы умер через несколько часов после рождения. Я спросила врача, что делать. Он сказал, что видел родителей, которые пошли на роды, а потом сильно страдали, когда видели, как их дети мучились.

Это было самым трудным решением в моей жизни. Я отчаянно хотела, чтобы наш ребенок жил, но я также не хотела смотреть, как он медленно умирает сразу после рождения. Мы решили сделать аборт. Врач объяснил, что на таком сроке у меня есть только два варианта: нелегальный аборт или инъекция, которая бы остановила сердце ребенка.

Врач подробно рассказал о процедуре: в матку вводится смертельная инъекция, а потом врачи вызывают преждевременные роды. Мой муж пошел со мной в клинику, чтобы сделать инъекцию, но его не пустили в процедурную комнату. Они дали мне успокоительное и сделали укол. Двадцать четыре часа спустя я родила нашего мертворожденного сына.

Это был абсолютно худший день в моей жизни. И физически, и эмоционально — это было ужасно. Я начала посещать психолога, чтобы хоть как-то держать себя в руках. Нет, я не чувствую вину. Мы сделали вскрытие, которое показало, что обе почки моего малыша не функционировали вообще. Его легкие были сильно не развиты, а мозг был поврежден. Скорее всего, наш ребенок не прожил бы и несколько часов.

Этот опыт заставил меня осознать, что люди просто не понимают, почему женщины делают аборт на поздних сроках. Я знала, что мой сын умрет, вопрос был когда и как. Я пошла на этот шаг, чтобы избавить его от страданий.

Юлия

Я узнала, что беременна, когда мне было 38 лет. Это была запланированная беременность. Я пошла к гинекологу, который провел необходимые исследования, и сказал, что все в порядке. Мне не назначили дополнительных анализов, хотя обычно в моем возрасте они это делают. Врачи сказали, что нет никакой необходимости делать более глубокие исследования, так как мой малыш прекрасно выглядит. Это и стало роковой ошибкой. 

Когда я прошла 20-недельный тест УЗИ, врачи сказали, что плохо видят сердце. Потом сразу же начали убеждать, что все будет хорошо. Две недели спустя я пришла на повторный УЗИ, и ультразвуковой техник сказал, что видел сердцебиение и все выглядело хорошо, но попросил прийти еще раз через 5 недель. На 27-й неделе выяснилось, что у моего ребенка врожденный порок сердца, который распространен у детей с синдромом Дауна.

Я пошла домой абсолютно убитая. Я позвонила и сказала, что не хочу ждать результатов повторного анализа, а хочу сделать аборт прямо сейчас. Генетическому консультанту я прямо сказала, что я бы не хотела рожать ребенка-инвалида с огромным дефектом сердца, которому придется делать операцию в день его рождения.

Я знаю, что с моим решением многие бы не согласились, но я просто не была готова к этому, учитывая, что нам с мужем уже почти 40. Кто будет заботиться о нем, если мы умрем?

Процесс аборта был ужасен. Это был даже не аборт, а преждевременные роды. Но на УЗИ я еще раз убедилась, что решение правильное: мозг моего ребенка был весь в опухолях. Я попросила мужа не ходить со мной на роды, а когда ребенок наконец родился, то я даже не смогла на него посмотреть. Пока мы ехали домой, я рыдала. После похорон я плакала месяцами напролет. Я сказала окружающим, что ребенок умер от сердечного заболевания. Это было частично ложью, но мне не хотелось вдаваться в подробности. Правду я сказала лишь близким друзьям.

Четыре или пять месяцев спустя я снова забеременела, и на этот раз я прошла все тесты, которые только были. Врач у меня был новый. Сейчас у меня нет никаких сожалений по поводу моего выбора.

gubdaily.ru