Видео
В мире
По приглашению Фонда Германа Брауна в Риге побывала знаменитый российский искусствовед, президент Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина Ирина Антонова.
Высокий каблук. Дерзкий взгляд. Благородная седина, как у герцогинь с картин Томаса Гейнсборо. А энергетика такая, что молодым впору позавидовать. Невозможно поверить, что буквально за пару недель до приезда в Ригу Ирина Александровна отметила 95-летие!
Когда Ирина Антонова вошла в зал Зиедониса «Замка света», зрители встали и устроили ей настоящую овацию. Аплодисменты не стихали до тех пор, пока Ирина Александровна не сделала ладонью королевский останавливающий жест.
В зале сразу воцарилась звенящая тишина, не нарушаемая ни единым звуком до конца встречи. Люди слушали, затаив дыхание...
Выбор судьбы
- 1945 год стал решающим в моей жизни, - рассказывает Ирина Антонова. - Только что отгремела война, а я окончила университет. Мне предложили на выбор два места работы: Музей изобразительных искусств и ВОКС (Всесоюзное общество культурных связей). ВОКС обещал больше перспектив: различные встречи, поездки за границу. Но я выбрала музей.
Когда я впервые вошла в это холодное неотапливаемое здание, то подумала: «Ну нет, я тут долго не продержусь!» Вторым моментом, который меня сильно смутил, был возраст музейных сотрудников. Им было за 40, и мне тогда они казались глубокими стариками. (Улыбается.) Интересно, кем же я кажусь сегодня молодым людям, работающим в нашем музее?
Первое яркое впечатление от работы - прибытие картин из Дрездена. Это было настоящим чудом! Ведь наша учеба пришлась на войну, мы не видели ни одного шедевра, учились по плохим репродукциям. И вдруг - Боттичелли, Тициан... Но в каком состоянии! На многих картинах было полное отделение красочного слоя от основы. Взглянув на одно из таких полотен, наш реставратор сказал: «Она должна сохнуть два года».
Правда, и у нас условия оставляли желали лучшего. «Давид» Микеланджело стоял по колено в воде. Мы лазили на крышу латать дыры, бегали с тряпками по лестницам, отжимая воду... И все мои сомнения по поводу того, работать в музее или нет, были окончательно отброшены...
По заветам Цветаева
Музею изобразительных искусств им. А. С. Пушкина Ирина Александровна отдала 72 года жизни. Он стал для нее всем: домом, семьей, смыслом жизни. Кстати, со своим мужем, искусствоведом Евсеем Ротенбергом, Ирина Антонова тоже познакомилась на работе. А в 1961 году Ирине Александровне предложили возглавить музей, став его директором.
- Честно говоря, я хотела отказаться, - вспоминает Ирина Александровна. - Но один знакомый сказал мне: «Соглашайся! Не получится - старшим научным сотрудником тебя всегда возьмут». «В самом деле, что я теряю?» - подумала я.
В свое время я прочла у Ивана Цветаева, основателя нашего музея и отца Марины Цветаевой, строки, которые мне запомнились навсегда: «Со временем коллекция разрастется, места станет не хватать, и здесь вырастет новый музейный городок». Я решила, что построить такой музейный городок станет целью моей жизни.
Цветаев оказался прав: нехватка пространства - болезнь всех музеев. В разных странах ее решают по-разному. Например, Лувр и Британский музей, дабы не хранить свои картины вечно в запасниках, отдают их в музеи других городов страны - что-то на время, что-то навсегда.
Мы пошли другим путем: вышли за пределы здания и завоевали целый квартал. Сегодня у нас 29 строений, которые мы получили от города и активно обживаем. В 2008 году Совмин выделил 23 млрд. рублей на развития комплекса. А недавно нам передали дом Голицына. Теперь у нас кругом стройплощадка. Но столько новых задумок!
Вчера, к примеру, к нам приезжал Путин на открытие выставки, которую мы привезли из Узбекистана, из города Нукуса...
Прикоснуться, чтобы понять
На выставках, которые проводятся в Музее им. А. С. Пушкина, без преувеличения собирается весь цвет России и зарубежья. Люди идут сплошным потоком, стоят в очередях. Достаточно вспомнить, что творилось в Москве во время выставки Рафаэля или «Олимпии».
- Интерес к выставкам в последнее время - это феномен, который непросто объяснить, - комментирует Ирина Антонова. - Казалось бы, Серов висит в Третьяковке, приходи, смотри сколько угодно. Но когда на Крымском валу открыли его выставку, она превратилась в паломничество, нашествие.
То же самое произошло с нашей выставкой Рафаэля, хотя на ней было всего пять портретов (два из которых неподтвержденного авторства), рисунок и «Мадонна с младенцем». А люди все равно ломились и были в восторге!
Огромный успех имела выставка "Голоса воображаемого музея Андре Мальро". Ее придумала не я, идея пришла из Франции. По-моему, получилось очень интересно. Я лично знала Мальро, в 1968 году полтора часа водила его по Пушкинскому музею. К тому моменту он десять лет отработал министром культуры Франции, приняв предложение занять эту должность от президента де Голля, который чрезвычайно высоко ценил Мальро. Андре был уникальной личностью - одним из крупнейших писателей прошлого века, он близко общался с Пастернаком, Мейерхольдом, Эйзенштейном.
Буквально на днях в нашем музее открылась выставка Серебряковой, и там тоже огромная посещаемость.
Должна с радостью признать: сегодня мы переживаем музейный бум. В чем его причины? Думаю, что сейчас, когда в мире висит такая чудовищная напряженность, людям очень недостает прекрасного. Появляется желание прикоснуться к вечным ценностям и что-то понять.
Я вспоминаю военное время: голодное, страшное... А все театры Москвы были переполнены, и билетов было не достать - люди тянулись к свету...
100 лет - это не срок!
- Ирина Александровна, планируете ли вы посетить во время визита в Латвию рижские музеи? И почему бы вашему музею не организовать выставку в Риге?
- В рижские музеи пойду обязательно: в Национальный и Музей зарубежного искусства. Насчет выставки в Риге мы пока не думали, но идея неплохая...
- Пушкинский музей неоднократно выставлял свои коллекции в разных странах мира. Возникали ли при этом какие-то спорные моменты, когда вывезенные картины было трудно вернуть?
- В истории сколько угодно примеров невозвращения шедевров. Начиная с Наполеона, который вывез из Италии Веронезе - и не вернул. (Улыбается.) Однако и в наше время случаются неожиданности.
Недавно мы привезли в Швейцарию коллекцию Щукина и Морозова, которую Сталин в 1947 году приказал ликвидировать. Ну не нравились ему импрессионисты! К счастью, тогда эти картины поделили два музея - Эрмитаж и Пушкинский, и таким образом шедевры были спасены.
Так вот, во время этой швейцарской выставки вдруг выяснилось, что в Европе живут родственники Щукина и Морозова, которые предъявляют права на наши картины. И возникла опасность потерять их. Подобная ситуация однажды сложилась и на выставке в Париже. Но у нас есть соглашение, согласно которому все, что мы вывозим на выставки, должно возвращаться домой.
Правильно оформленные документы - большое дело. Вот, например, сейчас в Голландии задержали экспонаты из Крыма. Вероятно, что-то было не так оформлено...
- Как вы относитесь к современному искусству?
- Современное искусство - это очень растянутое определение, оно родилось еще в конце XIX - начале XX века. Тогда это был новый кардинальный поворот, о котором до сих пор спорят ученые, искусствоведы и просто ценители искусства.
Почитайте, сколько глупостей написано о Малевиче! Мол, в его «Черном квадрате» что-то там мерцает, что-то подсвечивает... Да ничего не мерцает и ничего не подсвечивает! Это манифест художника, который заявляет: «Искусство закончилось! Расходитесь по домам!»
То, что мы видим сегодня под вывеской «современное искусство», не всегда похоже на искусство. Да, это креативно и любопытно, если огромная металлическая конструкция да еще что-то там пищит. Но, по-моему, критерии у искусства все-таки другие. Оно должно включать в себя этические понятия добра и зла. И непременно эстетическое начало. Только тогда искусство может называться искусством...
- Вы были директором Пушкинского музея более 50 лет. А сейчас стали его президентом. Что входит в ваши президентские обязанности? Или это почетная должность за заслуги перед Отечеством?
- Ни в коем случае. В моей компетенции - концепция развития музея, внешние функции, включая представительство за рубежом. Я занимаюсь просветительской работой. Читаю лекции. В последние годы начала работать с представителями «третьего возраста» - так элегантно французы называют пенсионеров. И все это приносит мне удовольствие!
- Как вы относитесь к возрасту?
- Все, что сверх 70 лет, вроде бы премия, бонус. Этим подарком нужно распорядиться с умом. В голову приходят всякие мысли, иногда даже неглупые. Появляется глобальное отношение к проблемам, явлениям, людям.
Расскажу почти анекдотичную историю. Недавно мне выдали новые водительские права взамен старых, срок которых истек. Я автоматически взяла карточку, даже не посмотрев на дату. Потом глянула и обомлела: они выписаны до 2025 года. Никто не удосужился поинтересоваться моим возрастом, сколько мне будет через восемь лет. Я так хохотала!..
Наша справка
* Ирина Антонова родилась 20 марта 1922 года в Москве. Окончила МГУ. В 1945-м поступила на работу в Государственный музей им. Пушкина. С 1961 по 2013 год была его директором.
* Академик АПН, академик РАХ, заслуженный деятель искусств, полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством», член Общественной палаты Российской Федерации.
* В 2012 году вошла в список доверенных лиц кандидата в президенты РФ Владимира Путина.
* Сторонница идей социализма. Любит стихи Бориса Пастернака. Уверена, что так долго живет, потому что в жизни была всегда искренней и «никогда не держала фигу в кармане»...
Мудрые мысли мудрой женщины
О возрасте
- У меня мама дожила до 100 лет, а папа - до 70. После 70 лет шкала ценностей иная. Меньше суетишься, отметаешь лишнее. Зато обретаешь нечто более важное. Знаю случаи, когда на старости лет люди приходили к Богу. В этом смысле я ничуть не изменилась, остаюсь убежденной атеисткой.
Можете не поверить, хотя мне сейчас верить надо: умереть не боюсь. И не потому, что такая смелая.
Уходить не хочется даже в 95, но я ведь вижу: пройден большой путь, не сделано ничего постыдного... Чтобы не отравить настоящее, нельзя постоянно ждать конца, думать только об этом. Но и цепляться за жизнь, пытаясь любой ценой продлить пребывание на белом свете, ни к чему.
На мой взгляд, лучше жить так, словно никогда не умрешь. Не в том смысле, чтобы расслабиться и ничего не делать: мол, потом успею, а наоборот - каждый день совершать маленький шажок вперед, чтобы завтра продвинуться еще дальше. Мне некогда думать о смерти, слишком многое не завершено...
О муже
- Не строю иллюзий, не жалею о том, что было. Это не в моем характере. Только очень не хватает мужа, который ушел пять с лишним лет назад. Мы познакомились с Евсеем Иосифовичем в 1945-м, поженились еще через два года.
Как я хотела бы с ним поговорить сейчас на самые разные темы, начиная с последних событий в мире искусства и заканчивая избранием Трампа президентом! У нас были особенные, доверительные отношения. Все-таки 64 года вместе - огромный срок...
О силе искусства
- Если глубоко погрузиться в мир, изображенный на полотне, можно даже всплакнуть, расчувствовавшись. Это из области сильного художественного переживания.
Я не плаксивый человек, довести меня до слез трудно, но иногда не могла сдержаться. В 196... каком же году?.. кажется, в 1963-м... О, какая я была еще молодая!.. Помню, приехала в Нью-Йорк и неожиданно узнала, что картина Вермеера "Офицер и смеющаяся девушка" находится в частной Frick Collection. Даже не узнала, а натолкнулась на нее. Ходила в Metropolitan и наудачу завернула в маленький одноэтажный музей неподалеку...
Иду по боковому проходу и вдруг вижу: Вермеер. Его картины лишь на фото встречала. Небольшое полотно. Я заплакала. Не смогу объяснить, чем тронула меня именно эта работа...
О преступлении Сталина
- Недавно на ученом совете я говорила о Музее нового западного искусства, разрушенном в 1948 году по приказу Иосифа Сталина. Это было преступление!
Этот музей, созданный из коллекций Сергея Щукина и Ивана Морозова, нужно вернуть в Москву. Вот главная моя цель. Я ведь была там еще студенткой.
Сегодня, наверное, не осталось живых свидетелей, а выдающийся советский искусствовед Михаил Алпатов привел нас, первокурсников, в здание на Пречистенке, и я стала ходить туда. Даже дипломную работу собиралась писать о Ван Гоге, но меня отговорили, предложив взять нейтральную и безобидную тему о Веронезе.
Убеждена, что справедливость восторжествует и уникальный, единственный в своем роде музей будет возрожден. У таких дел отсутствует срок давности. Это должно непременно случиться. Пусть уже и без меня...
Елена СМЕХОВА.
