Видео
В мире
Родные по отцовской линии – православные, по материнской – староверы. Первый из Витышкиных — военный, получил землю на территории нынешнего Лудзенского края в 1768 году. Во время Русско–турецкой войны сражался достойно и был ранен, а тогда отличившимся служивым давали землю в приграничье. Одно из них и проходило по местам, которые позднее вошли в Люцинский уезд Витебской губернии.
Предки матери тоже поселились в Люцинском уезде. Ее дальние пращуры, Кодолевы, – из Архангельской губернии.
— Кодол – так в Архангельской губернии называли приспособление, которым вытягивают невод, — рассказывает Анатолий Леонидович. — А Витушкиных сегодня больше всего в Нижегородской губернии. По–видимому, дальние корни их оттуда. Фамилия не такая уж редкая. У меня среди друзей в «Одноклассниках» 400 Витушкиных: от Дальнего Востока до Америки…
Когда в 1895 году проводилась первая в Российской империи перепись населения, деду рассказчика, Евстафию Филипповичу Витышкину, было 10 лет. У него было 12 братьев и сестер. Жили в деревне между Люцином (Лудза) и Розеново (Зилупе).
Деда Анатолий хорошо помнит. Умер в 1974–м, в 88 лет. Внук тогда только женился. Дед почти всю жизнь работал на земле. До войны у него было 13,5 гектара. Хоть и работал на земле, человек был грамотный — любил книги, выписывал газеты. Славился недюжинной физической силой. В 1960–е на основной работе он должен был собирать бидоны с молоком, которые стояли у крестьянских дворов. Так вот, одной рукой ставил на телегу 40–литровый бидон!
Помнит внук и братьев деда. Каждый со своей «чудинкой». Один при Советах держал пасеку – до 80 ульев, другой увлекался садоводством – у него был большой яблоневый сад. Прививал новые сорта, ездил в Мичуринск к селекционерам. А до войны, при Карлисе УЛМАНИСЕ, был лесником. Хотя ностальгии о «добрых улманисовских временах» ни у кого из родных не было. Наоборот.
— Мой отец до войны учился в школе – в 20 километрах от нашей деревни, — рассказывает старожил Латгалии. – Учился на русском. В 1934–м, после переворота Улманиса, она стала латышской. В Резекне, который и близко не был латышским и в котором были еврейские, русские, польские и белорусские школы и гимназии, в одночасье учебные заведения перевели на латышский. А из Курземе и Видземе начали пригонять начальничков–латышей. Тогда в этих краях латышей не было – были латгальцы…
Это к слову об «оккупантах». Тогда и родился лозунг «Латвия – для латышей», который подняли на щит нынешние последователи Улманиса.
Отец собеседника решил по–своему бороться с режимом: организовал в волости подпольную комсомольскую организацию. В 1940–м стал комсоргом.
На мой вопрос, почему отец пошел в комсомол, его сын отвечает без обиняков:
— Потому что пошел бороться за справедливость!
Летом 1941–го отец собеседника отступал вместе с частями Красной армии. Направили в сержантскую школу, а после окончания – на Дальний Восток. Его фронтовые дороги начались в 1945–м во время войны с Японией, а закончились на территории нынешней КНР – в Ляонине.
— На фронте отец был медиком. Награжден медалью «За отвагу». Уже в архивах я нашел, что получил он ее за перевязку раненых и вынос их с поля боя…
На войне Витушкин–старший не получил и царапины, а вот после был тяжело ранен. Лесные братья полоснули из «шмайсера».
По словам сына, отец и еще 10 человек поехали в деревню под Карсаву. В дом, где остановились, ворвались лесные братья. Из 11 человек, находившихся в доме, только двое уцелели. Отец собеседника, раненый, сумел уйти. Через два километра встретил женщину, которая отвезла его, окровавленного, в Карсавскую больницу. Был между жизнью и смертью – пули попали в живот. Выжил.
— НКВД ему потом в палате очные ставки устраивал. Брали на понт: как он спасся. А бандитов в 1951–м поймали…
Но тяжелое ранение не прошло бесследно. Отец собеседника часто лежал по больницам. Умер рано – не было и шестидесяти.
Анатолий Витушкин родился в Лудзе в 1953 году, а бОльшая часть его жизни связана с Резекне, куда отца перевели в 1960–м. Здесь окончил школу, отсюда друзья, коллеги.
Профессионально керамикой стал заниматься в 1973–м, когда пришел на участок «Латвияс керамика» в Резекне. Через десять лет ушел на вольные хлеба – открыл собственную мастерскую на хуторе, в 10 километрах от Резекне. В те годы это было непросто – начать собственное дело. Разрешали немногим и лишь членам Союза художников. У Витушкина было звание мастера народно–прикладного искусства. Но, как говорится, вода камень точит. Получилось.
Сегодня он один из немногих гончаров Латгалии, кто занимается традиционным для этого региона промыслом. Кто–то из бывших коллег умер, кто–то уехал, кто–то переквалифицировался.
— Когда–то в Латгалии было более 60 гончаров. Только в диаметре трех километров от меня – 18. Сегодня — двое…
Мастер сокрушается, что и ему некому оставить мастерскую. Дети, внуки разъехались. Латгалия, как и вся Латвия, пустеет и нищает.
— В советское время по переписи в Резекне было около 50 тысяч человек, сегодня – менее 30 тысяч. Но это официально. На самом деле меньше. Многие прописаны здесь, а живут давно в другом месте. Где работать–то? Вспомните знаменитые брэнды Резекне советских времен. Молочно–консервный комбинат с незабываемой сгущенкой, заводы электроинструментов, доильных установок, напольного транспорта… Да и в «Латвияс керамика» в Резекне работало 200 человек. Оборот ее в 1981 году только в Резекне был миллион рублей. Цеха в Екабпилсе, Цесисе, Кулдиге, Елгаве…
Сегодня, по словам мастера, в профессии много молоденьких женщин. Для них это хобби – деньги в дом приносят мужья. А молодым людям в пустеющей и нищающей Латвии не до хобби: нужно думать, как семью обеспечивать.
А род Витушкиных в Латвии продолжается. И в Лудзе, и в Риге. И когда наследники Карлиса Улманиса визжат, что «русские здесь без году неделю», хочется спросить: это вы пришли в Латгалию 300 лет назад?
Илья ДИМЕНШТЕЙН.
