Видео
В мире
Анжела, 23 года, помощник врача. После окончания средней школы в 2013 году уехала из Латвии в Германию, где сейчас живет и работает.
Поехали навестить маму
Сначала мы: я, мой друг Костя, моя сестра — решили поехать и навестить мою маму. Посмотреть, как ей живется в Германии. Она там уже давно работала: помогала деньгами мне, моим сестрам и моей бабушке. Это была наша первая поездка за пределы Латвии. Посмотрели. Костя решил остаться поработать на две недели на заводе по производству кошачьих и собачьих кормов, но задержался на целый год. А я тогда вернулась в Латвию — надо было окончить среднюю школу.
После этой поездки было окончательно решено: нужно переезжать жить и работать в Германию (хотя сначала думали и об Англии). И в сентябре 2013 года мы с Костей уехали из Латвии.
Почему уехали? Всё просто: потому что в Латвии не было работы! Я хотела учиться дальше, Косте было бы трудно содержать нас обоих на 300 евро в месяц, которые он получал бы в Латвии.
А на маминой шее сидеть мы не хотели. В общем, хотелось жить, работать, учиться и не чувствовать финансового бремени.
Поначалу я жила с моей мамой, а Костя со своей мамой. Но это было сложно, по крайней мере мне. Мама за много лет уже привыкла жить одна... А еще через год всё начало складываться для нас очень удачно: Костя решил сменить работу и уйти с фабрики по производству кошачьего и собачьего корма (ему надоело работать в ночные смены), решил найти что-то другое и пойти учить язык, а я начала искать себе практику. Дело в том, что я поступила в профессиональную медицинскую школу — стала учиться на помощника врача. Образование было дуального типа: два дня нужно было учиться в школе, три дня — практиковаться у какого-нибудь врача. Вот так я начала искать себе практику. И это был поистине счастливый случай для нас.
Добрый друг и наставник
Мне дали много всевозможных вариантов практики — нужно было звонить, ходить на собеседования. На собеседование к анестезиологу доктору Йоргу Мэнтону я поехала вместе с Костей. Это был вечер пятницы, клиника была уже закрыта. Мы приехали в назначенный час, я была в своем стиле: в строго застегнутой рубашке, на каблучках. Ждем, ждем… Доктор Мэнтон тогда опоздал на полчаса, он часто опаздывает. Приехал на старой-старой «вольво», танк такой… В помятом кепарике, в ярко-оранжевой куртке, как у дорожных работников, — был похож скорее на сантехника. Потом он мне сказал: «Ты, наверное, ожидала какого-нибудь строгого доктора в белом халате». А я подумала: «О боже!..» Я доктору сразу понравилась. Мы с ним тогда проговорили целый час, мне было тяжело его понимать: у доктора сложный и красивый литературный немецкий язык. И в то же время он простой, добродушный человек.
На следующий день он предложил мне практиковаться у него. Сказал, что любит всё необычное, а латышских практиканток, да еще без знания языка, у него еще не было. А потом он помог найти работу и Косте: сказал, что в деревне, где он живет, есть производство, где постоянно нужны работники.
Так я нашла практику. Костя устроился на новую работу, мы переехали в небольшой немецкий городок. И самое главное, мы нашли замечательного, верного друга — доктора Йорга Мэнтона!
Доктор Мэнтон оказался большим профессионалом! Культурный, общительный, добрый. На протяжении всей моей практики он постоянно мне говорил, как он любит свою работу, как он доволен жизнью и как ему нравлюсь я. Он работает анестезиологом у многих врачей — у гинекологов, у зубных врачей, у ортопедов, в пластической хирургии. Мы с ним много ездили по вызовам. Я постоянно ассистировала ему на операциях. Сначала было страшно, но доктор говорил мне: «Ты можешь, у тебя всё получится!» Научилась многому. Я очень ему благодарна.
Вот моя деревня…
Мы называем Вайнгартен деревней, хотя в нём живет, наверное, тысяч пятнадцать жителей. Тихо, чисто, мило. Снимаем там дом. Русскоговорящих там нет. Кругом одни немцы. Правда, недавно появился один русский. И надо же — купил себе дом именно рядом с нами! Мы с ним еще не подружились, только здороваемся. Эта часть Германии называется Баден-Вуттемберг. А работаю я сейчас в городе Карлсруэ, который от нашей деревни недалеко — всего 16 километров, добираюсь на работу на поезде. Карлсруэ — большой город, где много технических университетов.
Костя работает в самой деревне в небольшой строительно-монтажной фирме. Шеф его уважает, к нему прислушиваются. В принципе Костя работой доволен, но хочет лучшего — хочет открыть в Германии свое дело. Это сложно, но реально. Возможно, надо будет окончить курсы мастеров. Мы еще не знаем всех подробностей, но вроде бы учиться надо год, обучение там стоит 10 000 евро.
Костя работает, я подрабатываю, снимаем дом, наши мамы тоже недалеко от нас живут, всегда можно навестить. Дом уже почти обставили, купили машину — обжились.
Мы не экономим. Мы не как гастарбайтеры: приехали, заработали, уехали, — мы там живем!
Работаем, строим планы, уважаем себя. Друзей у нас немного (да и в Латвии у меня было мало друзей). И самое главное, мы есть друг у друга! Костя и я! Есть хорошие знакомые, коллеги. И самый главный друг — доктор Мэнтон. У него есть дача, куда у нас свободный доступ. Проводим там свободное время, помогаем. Если он уезжает в отпуск, то я кормлю его котов. Вокруг очень много красивых мест. Мы ездим на велосипедах. Доктор Мэнтон повозил нас по округе — показывал достопримечательности.
Расизм здесь не приемлют
Сейчас я работаю в клинике пластической хирургии «Пальма Эстетик». Мой нынешний шеф, доктор Генрих Петерс, приехал из Сибири. Он из сибирских немцев. Так что если мне нужно обсудить с ним какие-то сложные вопросы, то мы чаще всего переходим на русский язык. Я ассистирую на операциях, принимаю заказы, сижу и принимаю звонки — конечно, всё по-немецки.
Кем мы чувствуем себя в Германии? Немцами! Конечно, это шутка. Мы не задумываемся там о национальной принадлежности, честно. Там много приезжих иностранцев. Там легко интегрироваться в общество.
У меня в клинике немец только доктор Мэнтон. Доктор Петерс и его жена приехали из Сибири, одна девочка — из Анголы, другая — из Румынии, косметолог — русская, среди клиентуры много приезжих. У Кости на работе есть филиппинец, итальянец, венгр и три немца — работают вместе, всё хорошо.
Кстати, доктор Мэнтон ненавидит расистов. Если какой-то его друг или приятель, к примеру, лайкнет какой-нибудь пост нацистского содержания на «Фейсбуке», всё — сразу в черный список, негодует, гневно комментирует. Наверняка, среди немцев есть и те, что недовольны множеством приезжих, но я таких не встречала.
Вот недавно в Карлсруэ, где я работала, прошло сразу два парада: по одной улице шли неонацисты, по другой — «радужные» (геи, лесбиянки, трансвеститы). Так вот «боролись» друг с другом. Всё обошлось мирно, но полиции было много.
Беженцы? В городе, где я работаю, есть огромный приемный пункт для беженцев. Но о беспорядках я не слышала, своими глазами ничего подобного не видела. Я думаю, что СМИ преувеличивают. Хотя Костя считает, что проблема есть, и большая, — просто беженцев теперь запирают в приемном пункте и никуда не выпускают…
Хочу говорить красиво!
Своим немецким я недовольна: словарный запас ограничен, не могу говорить красиво и сложно. Хотя в быту мне легко, язык освоила.
Чтобы в Германии устроиться на работу, конечно, не нужен никакой документ, подтверждающий твои знания языка (такой кошмар есть в Латвии, например). Приходишь к работодателю, и он сам решает, хватает твоих знаний языка или нет.
А поначалу, конечно, было сложно. В магазине, если нужно было что-то спросить, с Костей спорили: «Иди ты спроси!» — «Нет, иди ты!» Теперь нет таких проблем, но улучшать знания языка нужно, конечно.
Вот когда я училась в профессиональной школе, то мне было сложно именно с разговорным немецким. В школе давали теорию, учиться было просто, но я стеснялась говорить. На уроках вообще не разговаривала, хотя за устную часть там ставили оценки отдельно. Но я всегда нравилась учителям, и мне ставили хорошие оценки. А потом я начала работать в клинике и уже там заговорила.
Сейчас подаю документы в университет Хайдэльберге. Обучение бесплатное. Но в Германии очень сложная система поступления на медицинский факультет, учиться надо 12 лет. Причем для поступления в Хайдэльберге оценка должна быть единица, а у меня — единица и восемь. Зато это один из старейших и уважаемых медицинских университетов. И клиники там самые лучшие. Желающих поступить много. Лист ожидания поступления — семь лет.
В другой университет поступать не хочу, в первую очередь потому, что не хочу куда-то уезжать из этих мест. Конечно, в университеты, что расположены на территории бывшей ГДР, поступить гораздо легче, но ехать в эти «бедные» немецкие земли мы не хотим. Опять оказаться в положении, от которого мы уехали из Латвии? Всё придется начинать сначала, всё менять... Не хотим.
Скучаем по Латвии
Плюс жизни в Германии — деньги. Огромный минус — скучаем по дому. Костя особенно скучает по латвийской природе.
В Германии нет такой свободы, к какой мы привыкли в Латвии. Здесь всё частное: к озеру просто так не подъехать, на берегу палатку не поставить. Всё платно.
В Латвии мы живем в таком замечательном месте, как деревня Шенгейда, — очень скучаем по тем местам. Там просто райские места! Климат, природа — всё в Шенгейде нам нравится. А в Германии летом жарче, а зимой снега нет. Мелочь, кажется, но Новый год без снега — не празднично. Всё блестит, сверкает, а снега нет… Обычно, впрочем, на новогодние праздники мы приезжаем в Латвию. Приезжаем два раза в год — зимой и летом.
В Германии приятны окружающие: все улыбаются, дружелюбные. Здесь ощущаешь себя в безопасности. Если встретишься взглядом с прохожим, то он поздоровается. Особенно старички: если просто смотришь с ними в одну сторону, то они сразу же начинают общаться. В немецких магазинах не льстят, но обслуживают очень вежливо. В Латвии продавцы чаще всего сидят с таким видом, будто сейчас тебе в лицо плюнут.
Если мы проводим время в Шенгейде, то кругом природа, людей мало — всё хорошо, а вот если больше времени проведем в городе, то сразу чувствуется напряжение, всем здесь непросто… Цены в Германии так резко не растут, как в Латвии.
Вернуться в Латвию? Да! На пенсии или когда разбогатеем! Мы даже дом в Латвии купили. Очень хороший дом: такой же в подобном состоянии в Германии стоил бы тысяч двести… Сама я ощущаю себя русской латышкой.
Дети? Латыши или русские? Немцев будем рожать. Почему? Так для них будет лучше! Грустно, конечно, что наши дети уже не будут понимать, как нам дорога Латвия. Грустно, что мы отсюда уехали, потому что не было возможности остаться.
Что здесь делать? Сидеть на шее у мамы и бабушки? Нет уж, не хотим. Патриотизм — это круто, но когда кушать нечего… Но мы активно рекламируем Латвию: как здесь красиво и хорошо. Доктор Мэнтон в прошлом году сюда приезжал, и ему очень понравилось.
Обидно, что Латвия так бестолково распоряжается своими ресурсами, людьми в том числе. Мы здесь не нужны. Впрочем, мы нигде не нужны. Но мы нужны сами себе. Мы любим Германию, она нас приняла. И настроение у нас там однозначно хорошее.
