Видео
В мире
– Известно, что под эгидой ОБСЕ ежегодно проходит конференция в Варшаве, где Вам всегда предоставляется слово. Обычно, какова реакция на Ваши выступления, посвящённые проблеме соблюдения прав русскоязычных жителей Латвии?
– Да, каждую осень Бюро ОБСЕ по демократическим институтам и правам человека организует в Варшаве мероприятие, которое является крупнейшей конференцией по правам человека в Европе. На ней как раз характерно предоставлять слово негосударственным, общественным организациям. Правда, представители правительства там тоже присутствуют и высказывают своё видение ситуации, которое сильно отличается от нашего.
В основном же они говорят то, что можно представить в удобном для них свете, а в прямые дискуссии с нами стараются не вступать.
Например, говоря о том, что в Латвии есть школы нацменьшинств, они совершенно не упоминают, сколько предметов в них преподаётся на латышском языке, а сколько на языках нацменьшинств. Говоря об изменениях в законе о гражданстве, умалчивают о том, сколько людей получили латвийское гражданство за последние годы. Тогда как уже два года подряд в год натурализуется меньше тысячи человек, что ясно показывает: процесс натурализации остановился.
Вообще представители правительства любят приводить цифры уменьшения количества неграждан, говоря о том, сколько их было в начале 1990-х годов и сколько их есть сейчас, тем самым показывая, как Латвия способствует процессу натурализации. С одной стороны, всё верно: количество неграждан уменьшилось примерно на полмиллиона, но натурализовалось-то из них не более 30%.
Остальные же или умерли, или приняли гражданство других стран. То есть заслуги правительства в решении этой проблемы особо и нет.
Вот на такие несоответствия мы и указываем, выступая на данных международных конференциях.
И нельзя сказать, что наши выступления не имеют совсем никакого веса. Например, со стороны верховного комиссара ОБСЕ по делам национальных меньшинств Астрид Тyрс в ответ на наш доклад по декларации первого правительства Страуюмы, где появился пункт о необходимости с 2018 года перевести школы на обучение только на государственном языке, последовала реакция. Во время её визита в Латвию она порекомендовала нашей стране сохранять сеть школ с преподаванием не только на латышском языке, но и на языках национальных меньшинств.
Также мы писали письмо представителю ОБСЕ по вопросам свободы средств массовой информации Дуне Миятович по поводу ограничения свободы СМИ в Латвии. В том числе и об известном «деле Коптелова» и о поправках к уголовному закону, и Миятович выступила с озабоченностью по этому поводу. Как мы видим, скандальные поправки всё же оказались приняты в несколько более смягчённом варианте, чем планировались изначально. Так что, думаю, в этом есть и наша заслуга.
– Однако, несмотря на это, в целом ситуация с доступностью образования на русском языке оставляет желать лучшего. Русские школы, как Вы сами выразились, «продолжают закрываться». Обращают ли международные правозащитные организации внимание на эту проблему и можно ли с их помощью её решить?
– Проблемы русскоязычного меньшинства в Латвии, касающиеся образования, имеют некоторую схожесть, например, с проблемами венгров в Словакии или Румынии или шведов в Финляндии. Это достаточно большие меньшинства, у которых есть как средства массовой информации, так и школы на родном языке. Так что в этом смысле мы в Европе не одиноки, и о ситуации с правами русскоязычных Латвии международные эксперты наслышаны.
Также немаловажно, что благодаря нашему участию в различных международных конференциях эксперты видят ситуацию глазами не только латвийского правительства, но и другой стороны. Наше правительство периодически о чём-то умалчивает или выдёргивает цифры из контекста
Например, наши чиновники говорят о том, что русские школы у нас есть, но при этом забывают сказать, сколько их было пять, десять или пятнадцать лет назад.
Поэтому общественные организации предоставляют необходимый контекст, что даёт возможность рассмотреть проблему шире, чем это бы хотелось нашему правительству.
К сожалению, если говорить о решении проблем, то полномочия большинства международных инстанций ограничиваются только рекомендациями латвийскому правительству, которые оно может выполнять, а может и не выполнять. Да, Латвия не всегда их выполняет, но это совсем не значит, что надо сдаваться и опускать руки. Наши доклады указывают на наличие проблем и дают основание для составления рекомендаций по их устранению. И чем больше их будет, тем труднее будет правительству находить обоснование для их невыполнения.
– Тогда, на Ваш взгляд, будут ли эти проблемы когда-нибудь решены?
– Думаю, они ещё долго будут актуальны. За ними стоит уже устоявшийся политический подход, общий для всех правящих партий. Вопрос в том, насколько острыми они будут. В первую очередь это зависит от того, каким будет протест со стороны дискриминируемой группы. От этого зависит и то, какое внимание будет со стороны различных международных организаций: насколько жёсткими будут их рекомендации, а также насколько они будут требовательными в том, чтобы Латвия их выполняла.
– То есть на помощь международных организаций можно рассчитывать лишь в том случае, если будут явные протесты со стороны русскоязычных жителей страны?
– Да, мировая практика показывает, что чем сильнее протесты, тем больше вероятность, что проблема будет решена. К сожалению, юридические способы воздействия, они весьма ограничены, тем самым остаётся политическое давление.
В первую очередь выражение недовольства здесь, в Латвии. Так что многое зависит от самих русскоязычных – считают ли они, что их права на образование нарушаются, и видят ли они смысл их защищать.
Как говорил герой романа «Двенадцать стульев» Остап Бендер, «спасение утопающих – дело рук самих утопающих», и с этим нельзя не согласиться.
