Видео
В мире
Речь идёт о том, что в наших учебниках — и школьных, и, к сожалению, вузовских — называют «Стояние на Угре». То самое, которое, как принято считать, «положило конец татаро-монгольскому игу». В последнее время всё чаще можно встретить оборот «Великое стояние на Угре», что, конечно, добавляет публицистического накала, но вот на суть не влияет никак. Великое или нет, всё равно «стояние». То есть не пойми что. Вроде как русские и ордынцы собрали армии, сошлись на реке Угре, постояли друг напротив друга примерно с месяц, да и разошлись восвояси. Почему итогом этого маловразумительного и совсем не героического воинского дефиле стала смена геополитических реалий в Восточной Европе, в сознании укладывается плохо.
Это, в принципе, нормально. Более того, так оно будет и в дальнейшем, если заострять внимание только на «стоянии» как таковом. Дело в том, что события тех 35 дней, во-первых, были лишь финалом грандиозной военной кампании 1480 года. А во-вторых, эти самые события никак нельзя назвать стоянием.
Собственно, кампания началась в апреле, когда хан Большой Орды Ахмат двинул войска к пределам Руси. И это был не рядовой набег. Стратегический и политический замысел Ахмата состоял в следующем: разгром и ликвидация русского войска, приведение к покорности или ликвидация русского князя Ивана III и его семьи, восстановление полной власти Орды над русскими землями. Русские источники говорят об этом так: «Сей злоимённый Ахмат похвалялся разорити святые церкви и всё православие пленити и самого великого князя, яко же при Батые было».
Это подтверждается и посланием самого Ахмата Ивану III. Посланием хамским и высокомерным: «А ты б мою подать за 40 дней собрал и носил бы на себе Батыево знамение (клеймо), поскольку все вы мои плужные просяники. А не соберешь в 40 дней подати, найду тебя, в каких бы лесах ты ни скрывался, и будешь ты у меня пить воду мутную».
Здесь понятно всё, пояснения требует, пожалуй, лишь термин «плужные просяники». Так кочевники-татары презрительно называли оседлых земледельцев. Тех, кто, по их мнению, горазд только «ковырять землю и сеять просо», а к «благородному искусству воина» отношения иметь не может. И, значит, обязан пребывать в рабстве у «продвинутых воинов-татар».
В условно исторической публицистике часто встречается мнение, что к тому моменту хан Ахмат больше угрожал, чем имел возможность претворить свои замыслы в жизнь. Реальности это не соответствует. Скажем, в послании турецкому султану хан Ахмат прямых оскорблений не допускает, но суть остаётся прежней: провозглашая себя единственным наследником Чингисхана, он претендует на все земли и народы, завоёванные его великим предком. Слова с делами у него не расходятся. В 1470-е гг. он ведёт активную политику: совершает победоносные походы под Хорезм, присоединяет к Большой Орде владения астраханских ханов, пытается заключить антитурецкий пакт с Венецией, обещая итальянцам выставить до 200 тысяч сабель.
К 1480 г. Ахмат добивается союза с польско-литовским королём Казимиром IV. Ему кажется, что с такими силами он достаточно легко сумеет разбить и принудить к позорному миру своего «улусника», этого непокорного «плужного просяника», московского князя Ивана III.
Итак, в апреле 1480 года Ахмат в силе и славе выдвигается к рубежам Руси. Идёт неспешно, уверенный в прочности союза с Казимиром. Его передовые отряды прощупывают русскую оборону, нападая и грабя русские поселения по берегам Оки, в частности, опустошая волость Беспуту на одноимённой тульской речке.
В целом обстановка создаётся крайне нервная. Неясно, куда будет нанесён главный удар. Полезут татары, как обычно, через Оку? Похоже на то. А вдруг сместятся восточнее? А вдруг западнее?
Всё это длилось чуть ли не полгода. Полгода над Русью висит реальная угроза скорого вторжения и опустошения. Возможно, даже полной гибели. Всё это время полководцы Ивана III и он сам решали, пожалуй, самую важную задачу: определить направление главного удара.
И здесь надо отдать должное «осторожному гению» Ивана III. Едва узнав о перемещении ставки Ахмата к северо-западу, в район Угры, он реагирует правильно и наконец приводит в действие на удивление красивый стратегический план.
С одной стороны, Угра. Фактически непрерывная битва за обладание бродами. Фронт протяжённостью в 60 километров, от Калуги до города Опакова, ныне — село Палатки. Эта битва показала, что «плужные просяники» уверенно уделывают «благородных потомков покорителей половины мира» в военном деле. Превосходство видно во всём: от организации войска до вооружения. На Угре русские широко применили целый ряд ручного стрелкового оружия. Тюфяки, стреляющие «дробосечным железом», то есть картечью. Ручницы — пушки весом около 4 кг. Ручницы лёгкие — весом около 1 кг, — ими вооружали кавалерию. И, наконец, «пищали тяжёлые», к которым прилагались «станки на колёсах». Для той эпохи артиллерия считалась сильной, если на 1000 солдат приходилась 1 пушка, производившая в день от 3 до 5 выстрелов. Русские совершили реальный прорыв. Новейшим оружием обеспечили до 15% войск, а организация огня была виртуозной.
В принципе, одного этого было достаточно, чтобы Ахмат понял: на Руси ему делать уже нечего, тут живёт ордынская смерть. По сути, это было столкновение армии Нового времени с полудиким племенным союзом. Упорство Ахмата, который продолжал стоять на Угре, подпитывалось исключительно надеждой на военную помощь Литвы.
Но она не пришла. Сработала вторая часть плана Ивана III. Ему удалось заключить союз с крымским ханом, который вторгся на земли Литвы и отвлёк на себя внимание, силы и время Казимира.
Ахмата стали покидать его «подручники». Так, тайно ушёл вместе со своим войском его племянник, астраханец Касым, которого дядя несколькими годами ранее принудил к миру и силой склонил к союзу против русских.
Тем не менее Ахмат по-прежнему упорствовал: «Станет Угра льдом — много откроется путей на Русь!» Однако, как раз когда Угра стала, Ахмат получил страшное известие: возвращаться ему было уже некуда. Сработала третья часть плана Ивана Великого: глубокий рейд «судовой ратью» по Волге к Сараю, столице Орды. Речной десант под руководством воеводы Василия Гвоздева-Ноздроватого и служилого московского татарина Нур-Девлета.
Город, некогда наводивший ужас на полмира, перестал существовать: «И тако пленили, жён и детей поганых без милости смерти предали, жилища же их сожгли и обратили Орду в место пусто». Паразитическому государству, жившему за счёт набеговой экономики, был нанесён удар, от которого оно уже не оправилось.
"Аргументы и факты",
