Директор Центра госязыка: что ни день, найдётся кто-нибудь, кто не может сказать ни слова по-латышски

Элита Вейдемане ("Неаткарига") взяла интервью у директора Центра государственного языка Мариса Балтиньша и назадавала разных каверзных вопросов.

-Прошло 5 лет после референдума о госязыке. В каком положении латышский язык сейчас?

- Референдум был очень неприятным испытанием. Думаю, возможно было юридически предотвратить такое унижение государственного языка. Однако это произошло, и сейчас я ожидал более сильной мобилизации для укрепления государственного языка в самом широком смысле.

Что-то, безусловно, случилось: принята преамбула к Конституции, которая является ценным документом и объясняет особую роль латышской нации. Но мне не нравится, что с использованием демагогических аргументов из преамбулы был исключён термин «valstsnācija» (государственная нация): это же очевидно, что латвийское государство формировалось вокруг латышской нации и на конкретной, определённой территории.

Но все это, конечно, не исключает участия любого живущего здесь народа в построении государства, в согласии с латышской нацией. И все же сейчас я обеспокоен вопросом о мелких, но регулярных уступках в направлении двуязычия: по принципу — почему бы нет?! Но есть вещи, которые нельзя подвергать сомнению и задавать ненужные вопросы. Все официальное должно иметь место на государственном языке.

Теперь же кое-кто приводит в пример туризм, медицину, мол, для лучшего понимания надо использовать русский язык. В некоторых случаях объяснение на русском языке является необходимым и оправданным. Например, в Национальном театре есть табличка с объяснением, что на этом месте проходило заседание, во время которого была провозглашена Латвийская Республика, и есть перевод на английский, немецкий и русский языки.

Есть таблички на иностранных языках у памятника Свободы, есть пояснения у защищаемых природных объектов, тем самым мы показываем себя как дружественную туристам нацию. То же самое относится к музеям.

Но это вовсе не означает, что название любой улицы в центре или на окраине, по которой, возможно, пройдёт турист, необходимо перевести на иностранный язык.

- Способен ли ЦГЯ бороться с лингвистическими нарушениями? Есть ли достаточный ресурс?

- Миссия ЦГЯ состоит в том, чтобы следить за соблюдением Закона о государственном языке и укреплять позиции государственного языка. Эта миссия включает в себя функцию контроля: мы реагируем на конкретные потенциальные нарушения, проверяем ситуации. Конечно, есть нехватка кадров, и наши зарплаты не настолько велики, чтобы привлекать людей.

Меня больше всего беспокоит тот факт, что о государственном языке - и особенно использовании Закона о государственном языке — желают высказываться, например, Министерство экономики или отдел проектов в «Латвияс дзелзцельш», и у все они, как оказывается, очень компетентны в вопросах Закона о госязыке.

Я же не высказываюсь на тему того, какой должна быть ширина путей на трассе Rail Baltica… У меня, конечно, есть своё мнение, но я полагаю, что мнение железнодорожников будет более весомым.

Во-вторых, есть некий общественный псевдолиберализм: если лицо подвергается критике или даже наказано за нарушение Закона о государственном языке, большая часть общества принимает сторону этого бедняжки, мол, жестокие инспекторы напали… Но есть законы, в которых никоим образом нельзя сомневаться.

Если есть закон, если он применен надлежащим образом, то все должно быть в порядке. Конечно, пострадавший может обратиться в суд. Но расширение функций любого другого языка может происходить только за счет чего-то другого. В данном случае - только за счет латышского языка.

Даже если языки используются параллельно, мы даем знак: зачем учить латышский, если эту же информацию можно получить и на русском языке?

Я хочу подчеркнуть разницу между сайтами в Интернете, на которых посетитель сайта может выбрать язык и реальным общением. Так, например, любой человек может зайти на сайт Сейма, и прочитать не только на латышском, но и на французском и английском языках. Но существует и миф о бедных стариках, которые совсем не понимают по-латышски и ради которых самоуправления должны перейти на русский язык.

Возможно, есть такие, кто будучи в возрасте от 85 до 99 лет, по разным причинам не имел никакой мотивации в начале 90-х начать изучать латышский язык. Они уже тогда были пенсионерами. Но есть те, кому сейчас 60 лет: сразу после восстановления независимости они были в расцвете сил, а значит их решение не учить латышский язык было сознательным.

Любая подобная уступка перед теми, кто не владеет языком, будет за счет латышского языка.

- Премьер-министр Эстонии Йири Ратас, как пишет Нил Ушаков, открыл в Facebook страницу на русском языке для того, чтобы русскоязычное население Эстонии лучше могло понять государственную политику.

- В этом случае нам не надо брать пример с Эстонии. Уже до введения евро каждому домохозяйству в Эстонии было выслано письмо на двух языках. После консультации с Минфином мы от этого отказались. Разве какой-нибудь нелатыш по этой причине потерял деньги?

Центристская партия Йири Ратаса на одной волне в отношениях с партией Путина «Единая Россия» - точно так же, как и представляемое Ушаковым «Согласие»…

В последнее время меня радует то, что спортсмены, не являющиеся латышами, по мере возможностей стараются говорить по-латышски. Но я удивлён тем, что в новостях на общественном телевидении что ни день, найдётся кто-нибудь, кто не может сказать ни слова по-латышски. Что поддерживает на ТВ миф о том, что в Латвии есть люди, которые вообще не говорят по-латышски и его не понимают?

У меня такое ощущение, что это делается с целью: создать впечатление, что это совершенно нормально — не говорить по-латышски.