Видео
В мире
— Долгие годы "Дзинтарс" был для меня чуть ли не символом стабильности предпринимательства Латвии. Есть, мол, все–таки предприятия, сумевшие не только выжить, но и оставаться в лидерах. Но вдруг в прошлом году я читаю в СМИ, что "Дзинтарс", его бизнес прощается с Латвией...
—Если о "Дзинтарсе", то причина проблем известна — это два кризиса подряд плюс полное отсутствие связи бизнеса и государства. Но, несмотря на это, мы делаем все, что наметили в своем плане. Сбоев нет. "Дзинтарс" набирает темп, набирает обороты… В первом квартале этого года мы имеем рост. Мы уверены, что выйдем из ситуации.
А с вами мы сейчас поговорим, например, о пиаре мифа, что власти наконец–то занялись определением целесообразности налоговой политики. Дескать, как это замечательно, как это радует… И я отнюдь не хочу быть тем Вовочкой, который постоянно страдает скептицизмом. Но я просто реалист. И как аналитик–экономист, понимаю, что пока что это просто несерьезно.
Всегда, когда хотят какой–то вопрос замотать, создают… комиссии. Они меня всегда настораживают. Чего она хочет — эта очередная комиссия? Если эта комиссия хочет, чтобы у нас в государстве наконец действительно определился какой–то вектор, то честь ей и хвала. Но я практически в это не верю. Почему? Потому что эти же люди проходили все этапы прежней жизни и никакой налоговой политики по сей божий день не создали. Каждый из них занимал определенные руководящие посты, но, увы, Латвия катилась все дальше и дальше к анархической жизни.
Буквально два года назад Валдис Домбровскис вещал в прессе, что у нас самая маленькая налоговая нагрузка. Меня тогда это очень сильно удивило. Я понимал, что эти речи ведут к тому, чтобы поднять налоги. Попробуем это обосновать.
Во–первых, у нас нет доверия к цифрам, которые печатает ЦСУ. То, что говорил Домбровскис, сомнительно. ЦСУ называет то семь миллиардов евро собранных налогов, то восемь, то девять… Обычно надо поделить собранные в бюджете деньги на размер валового продукта… У нас получается то 30%, то даже 27… Какой цифре, Виктор, верить? И, правда ли эти 25 миллиардов? И какая цифра — семь, восемь, девять миллиардов — правильная? Ведь отсюда следует средний удельный вес собираемости налогов.
Если в числителе девять, это 38%. Выше всей Европы. Если восемь, то это 32 с чем–то процентов. Раз так, становится ясно, что нам надо не повышать налоги, а наоборот — понижать. Кроме того, налоговая нагрузка на предпринимательство велика и неадекватна.
Кстати, в эти 25 миллиардов валового продукта входит несколько абсолютно пустых миллиардов. То есть они не созданы здесь. Что я имею в виду? Поясняю. Например, "Уралхим" открыл здесь представительство. Он зафиксировался здесь и показывает, что создает в валовом продукте сумму миллиард 150 миллионов. А таких, как он, у нас много. Не могу утверждать, но два–три пустых миллиарда они дают. А раз так, то валовый продукт еще меньше. Тогда если сумму собранных налогов — восемь миллиардов — поделить на 23, то это уже ни в какие ворота не лезет.
То есть я этим хочу сказать, что, к сожалению, у нас нет аналитики правительства, нет не только четких, нет правдивых цифр. И поэтому нет правдивых выводов. Каждый вбрасывает то, что хочет. Например, я, общаясь со своими коллегами по всей Европе, твердо знаю, что подоходного налога такого размера с предпринимателей ни у кого нет. Социальный налог где–то близко. Но, к сожалению, у нас учитывают только брутто–зарплату. А надо ведь говорить о фонде оплаты труда. То есть брутто–зарплату надо умножить на 1,2304 (коэффициент, который платит работодатель). Работник же сразу спрашивает: сколько я получу на руки?
И когда будут предлагать один налог уменьшить, другой увеличить, то это несерьезно. Ну какая разница — отрубят вам палец левой руки или правой? Изменения должны быть в принципе. Но пока я системы не вижу. Они каждый день меняют слова. Они мечутся. Правильно сказала Ингуна Судраба: это лодка без руля.
К чему я веду? К тому, чтобы кто–то все–таки сделал серьезный аудит. Чтобы стало ясно, какие же цифры у нас в экономике правильные.
— Нечто похожее высказывал также аналитический отдел Банка Латвии…
— Банк давал такие советы. Банк говорит правильно. Но почему–то эксперты у нас в основном от банков. Все банки выдают некие прогнозы. Все эти прогнозы, как это ни курьезно, ни разу не сбывались. Почему? Потому что, к сожалению, и банки не знают ни цифр, ни структуру экономики. А начинать нужно с честных, точных цифр.
Что бы я сделал? То, что говорят многие. Давайте, прежде чем вливать деньги в какие–то структуры или министерства, сделаем глубокий аудит расходов по этим министерствам. Есть все основания полагать, что вся эта показная шумиха вокруг снижения налогов закончится… повышением и увеличением тарифов на все, что возможно.
— И с какой структуры вы бы начали аудит?
— Обратим–ка наше, так сказать, злоязычие сначала на Министерство здравоохранения. Там много разных людей приложило руку для разрушения медицины в Латвии. И мы имеем разрушенную медицину. Есть какие–то больницы, есть какие–то клиники, какие–то неадекватные семейные врачи.
Я сравниваю нынешнюю ситуацию с поликлиниками прежних времен. Там был участковый врач. Он имел полторы тысячи человек. Он их обслуживал. Но что интересного по сравнению с сегодняшним днем — он каждый день ходил по вызовам на дом. И он успевал. А главная его задача была — лечить. Главное заключение — вылечивается ли больной. И еще они создавали некую профилактику.
Сегодня семейный врач — это курьез. Он постоянно в тисках между законами и желанием заработать. Он никого не лечит, он никого не хочет принимать, его главная задача — сохранить свою зарплату. Если он выдаст много направлений к специалистам, много рецептов — у него уменьшается заработная плата.
Врач поставлен в контрпозицию по отношению к человеку. Я считаю, что это неэтично. И от того, что сделают врачу не 1 800, а 1 500 приписанных к нему человек, дадут ему двух медсестер, ничего не поменяется.
Самое страшное то, что наша медицина ушла в полуподвалы, где врачи снимают частные кабинеты, в какие–то частные квартиры… Медицина перестала лечить. Вы приходите к частному врачу, вы ему платите 35–40 евро, он вас видит в первый и очень часто последний раз. Он вам выписывает в лучшем случае рецепт и… больше ничего о вас не знает. Если бы сохранились участковые врачи, э–технологии были бы элементарно внедрены. А сейчас под это нет основания.
Итак, мы превратили медицину в консультативную отрасль, которая не занимается ни профилактикой, ни лечением. И все говорят: у нас нет квот. Странный вопрос… Я и прежнему министру здравоохранения задавал вопрос: я прихожу, мне надо сделать томографию. Говорят: "Нельзя, потому что вы не попадаете в квоты, квота будет через семь месяцев". Тогда я спрашиваю: а если я сейчас заплачу наличными? Нет проблем! Через полчаса раздевайтесь — и вам все сделают. Не понимаю… Ведь это здание оплачивается государством, коммунальные и прочие расходы оплачиваются или государством, или самоуправлением, и вы тут получаете от государства заработную плату. Объясните тогда, при чем здесь квоты? Сам врач о них понятия не имеет. Это где–то там распределяют больных: ты попадаешь в квоту, ты — нет. Но за деньги — все окей!
Я спрашиваю: почему не сделать аудит? Сколько должно быть штатных врачей, сколько больных… И скажите, успевают ли врачи принять их по назначению? Да или нет? Я задаю элементарные детские вопросы и хочу получить элементарные ответы. Штатных расписаний в больницах нет. Точных данных нет. Хаос. Мы можем туда давать миллиарды, но при таком положении вещей мы ничего не сделаем. Так давайте сначала проаудитируем ситуацию, выясним, что там есть, какие проблемы там действительно функционируют, что из них надо убрать и что надо пришить. И в конце концов дойдем до какого–то решения по реорганизации медицины.
Недавно Марис Кучинскис говорил, что это же просто безобразие: десять лет никто не занимался реформой. Слава Богу, хоть один задумался. Но не десять лет, а все двадцать семь лет мы шли куда–то, в неизвестном направлении. Особенно при кризисе было ясно, что правительство Домбровскиса вообще не желало заниматься никакими реформами. Никакими!
— Какие–то манипуляции по сокращению структур тогда были, но численность бюрократии не сократилась…
— Не сократилась. Напомню, что в 2006 году в государственном и муниципальном управлении работало 160 тысяч человек. При численности населения два миллиона 320 тысяч жителей. А сейчас — выше 180 тысяч. А жителей у нас сейчас — полтора миллиона. Спрашивается: кого мы кормим?
И точной численности работающих вы у нас тоже не найдете. Например, ЦСУ показывает, что это 980 с чем–то тысяч. Но их не существует. Потому что Государственное агентство занятости показало цифру чуть больше, чем 780 тысяч. То есть 200 тысяч куда–то пропали. Никто в этом не разбирается. Никому это не важно. Я подразумеваю, что 100 тысяч — это безработные. А вторые сто тысяч, наверное, в микропредприятиях… Это гадание. Как на самом деле, я не могу нигде узнать.
Но если вы возьмете эти 780 тысяч работающих и умножите на среднюю заработную плату 850 с чем–то евро, умножите на 12 месяцев и обязательно на 1,23 (коэффициент, который платит работодатель, чтобы был фонд оплаты труда), вы получите 12 546 тысяч реально выдаваемой в год зарплаты. Если вы возьмете 20% на сорок лет, вы получите 100 тысяч капитала и прибавите пятипроцентный дополнительный второй уровень, то вышедший на пенсию по этой простейшей схеме получит пенсию около 82% от зарплаты. То есть его пенсия (брутто–зарплата 850 евро) будет 700 евро.
Во–первых, это полная мотивация. Во–вторых, разъяснения, как ты сам себе зарабатываешь на пенсию, надо вести с детского сада. Ты должен интересоваться тем, сколько ты зарабатываешь, сколько тебе отчисляют. Но самое интересное — это мотивация оттолкнет или уменьшит конвертные дела, а кроме того, что очень важно, почти 60% населения будут иметь страховку.
— Когда–то вы говорили, что только новое беспартийное правительство выведет страну из кризиса…
— Не зависящее от коалиции. Это должны быть чисто профессиональные работники. А сегодня министр не является профессионалом. Как раз желание или намерение употреблять власть только в политических целях (то есть министры не должны быть ответственными, а должны быть только политическими, непрофессиональными) привело к этому хаосу.
В качестве резюме: как исправить ситуацию?
Я считаю, что надо изменить Сатверсме для того, чтобы поменять систему выборов. То есть надо сделать выборы на 50% мажоритарными, на 50% — партийными. Количество членов партии — минимум 2 000 человек. И иметь возможность отзывать депутатов, если будет собрано количество подписей, равное количеству голосов. То есть надо изменить выборную систему, чтобы иметь возможность создать профессиональное руководство. И сократить количество чиновников. Как бы больно это ни было.
— Из того, что вы говорите, для меня следует, что у нас нет качественных людских ресурсов. Начиная с этой самой общественности, которая перед выборами предпочитает думать ушами, а не мозгами. Где взять качественные ресурсы?
— Это большая правда. Но если вы думаете, что на Западе в каждой фирме работают суперпрофессионалы, то это большое заблуждение. Там работают люди ничем не лучше наших. Но есть одно "но". У них всегда есть технология. И самые умные люди отрабатывают технологию, и в эту технологию они вставляют каждый винтик. Это работает. И здесь необязательно иметь тысячи профессионалов. Здесь достаточно сделать так, как там. То есть иметь высокопрофессиональную управленческую группу. И убрать жирный слой чиновников, который в целом (кроме отдельных людей) забурел, пребывает в коррупционных схемах и никому не даст работать.
А в целом во всех странах во все времена всегда процветало одно и то же. Самые энергичные — это дилетанты и демагоги. Они пробиваются к верхам, они постепенно забирают власть в свои руки. Это всегда было и будет. Есть только один способ — это не давать им много власти. А вот для этого необходимо участие наиболее грамотных, совестливых. Если не они, кто же это все сделает? Никто! Надо, чтобы они хотели.
Виктор АВОТИНЬШ.
