Видео
В мире
«Дон Корлеоне, мне нужна ваша помощь». «Лука Брази спит с рыбами». «Мы сделаем ему предложение, от которого он не сможет отказаться». Агенты ФБР, пинками под зад изгнанные со свадьбы Конни и Карло. Отрубленная голова коня в постели голливудского продюсера. Ураган пуль, пронзающих под бесконечно голубым небом тело Сонни Корлеоне. Апельсины, грустно рассыпающиеся по рождественской нью-йоркской мостовой, пока тело уже Вито Корлеоне обмякает на капоте машины. Пистолет, спрятанный в бачке ресторанного унитаза — и ждущий своего смертного для капитана полиции и одного зарвавшегося мафиози часа. Тарантелла на свадьбе, сыгранной по всем традициям в сицилийском местечке Корлеоне — и новоиспеченная жена, взлетающая на воздух во взорванной врагами машине супруга.
Фредо, обкокаиненный до истерики в лас-вегасском казино — или с отрешенным ужасом в глазах отправляющийся на рыбалку с телохранителем своего младшего брата. Вито — еще совсем не похожий на Марлона Брандо, а вот на Роберта Де Ниро очень даже — отправляющийся на свое первое преступное дельце. Наконец, Майкл — то невинный, в порыве идеализма объявляющий семье о планах отправиться на фронт Второй мировой, то дрожащий от волнения перед своим первым убийством в мирное время, то, уже с адской сталью в глазах крестящий племянницу, пока его люди методично отстреливают донов других нью-йоркских мафиозных семей.
Но что насчет «Крестного отца 3»? Вышедший спустя 16 лет после оригинальной дилогии триквел был расхристан критиками за стилистическую старомодность и странную игру 19-летней дочери режиссера Софии в одной из центральных ролей, а главное, без особого энтузиазма встречен зрителями, которые по состоянию на 1990 год предпочитали, чтобы актуальные гангстерские драмы напоминали не размашистые, проникнутые оперным пафосом ретро-эпосы Копполы, а скорее борзых, аритмичных и галлюциногенных «Славных парней» Скорсезе.
Но насколько справедливым было такое восприятие? Судя по всему, 81-летний Фрэнсис Форд Коппола считает, что не особенно — иначе зачем бы ему было спустя 30 лет возвращаться к той недооцененной современниками картине, чтобы с помощью изменений (забежим вперед — в основном косметических, фундаментально не меняющих ни сюжет, ни его центральные темы и мотивы) представить ее зрителям в новом свете, подтолкнуть аудиторию к переоценке фильма. Что ж, Коппола прав — «Крестный отец 3» в обновленном виде и под новым названием «Крестный отец. Кода: Смерть Майкла Корлеоне» действительно смотрится шедевром. Вполне возможно, он просто был таковым всегда.
Итак, основная фабула осталась прежней. 1940-е и 1950-е, в которых разворачивалось основное действие оригинальной дилогии, в картине третьей сменились концом 1970-х. Переступивший порог шестидесятилетия Майкл Корлеоне (Аль Пачино), подобно своему отцу в самом начале первого фильма, слышит сакраментальные слова: «Дон Корлеоне, мне нужна ваша помощь».
Курирующему казну Ватикана архиепископу Гилдэю (Донал Доннелли) нужны 600 миллионов долларов, чтобы скрыть растрату капиталов церкви. Майкл, уже давно легитимировавший семейный бизнес и отошедший от криминала, помочь соглашается и деньги переводит — в обмен на контроль над чрезвычайно доходной ватиканской компанией, владеющей недвижимостью по всему миру. Он, впрочем, еще не знает, насколько крепко католическую верхушку держит в узде итальянская мафия, которая, конечно же, постарается Корлеоне кинуть. Тем временем в Нью-Йорке неосмотрительные действия бастарда-племянника Майкла по имени Винсент (Энди Гарсия) приведут к тому, что город сотрясет новая война банд. Два параллельных конфликта в итоге сплетутся в один — и достигнут своей кровавой, жесткой кульминации аккурат во время сицилийского оперного дебюта сына Майкла Энтони.
Что же по факту поменял в третьем «Крестном отце» Коппола? В общей сложности фильм стал короче на шесть минут. Частично — за счет почти невидимого, по секунде-полторы, сокращения трех десятков сцен по ходу картины. В почти всех этих случаях Коппола сохраняет все диалоги — а режет длинноты и паузы, по сути выкачивая из этих эпизодов излишки воздуха. Благодаря этому «Кода» оказывается резче в плане ритма — и получается куда более клаустрофобным и даже маниакальным фильмом, чем оригинальная версия ленты.
Еще заметнее (и значительнее для восприятия картины) оказывается вмешательство Копполы в начало картины — если «Крестный отец 3» открывался долгой, преисполненной мрачной торжественности сценой вручения Майклу специальной награды Папы Римского, то в «Коде» этого эпизода нет вовсе: теперь фильм открывается тем самым диалогом Корлеоне с архиепископом. Это изменение серьезно меняет расстановку акцентов: получая ватиканский орден, Майкл при этом мыслями-флешбэками был в прошлом — никак не мог отделаться от чувства вины за убийство Фредо. «Кода» с самого начала ставит перед ним новые проблемы, устремляет в сложное будущее — чтобы то же чувство вины куда сильнее ударило по нему уже в разгар новых мафиозных войн. Сами эти войны, как и махинации с Ватиканом, в итоге выстроены более ясно и драматично.
Ну а, пожалуй, ключевым из сделанных Копполой изменений оказывается вмешательство в финальные кадры — которые теперь, парадоксальным образом, противоречат новому названию «Крестного отца 3». Спойлер — в отличие от оригинальной версии, собственно смерти Майкла Корлеоне зритель уже не увидит: Коппола оставляет своего героя в живых, в полном одиночестве, под сокрушительным грузом грехов, которые привели к чудовищным для него и для его семьи последствиям.
Его логика понятна и поэтична — иногда хуже скоропостижной смерти оказывается долгая жизнь (в этом смысле «Кода» красиво рифмуется с прошлогодним «Ирландцем» Мартина Скорсезе), особенно, если она проходит под сенью страшных, неослабевающих воспоминаний. Такой — короткий, хлесткий, всего парой кадров и одним выражением лица Аль Пачино реализованный финал на практике оказывается куда более уместным после гротескной, чрезмерной в своем оперном перегрузе кульминации и кровавой развязки. Становится, проще говоря, идеальной, как и заявлено в названии, кодой. «Крестный отец» как трилогия благодаря этому наконец, три десятилетия спустя, дождался достойного финала — такого, чтобы одним движением режиссерской мысли сообщал: никакого катарсиса не будет, только бесконечная тупая боль. Мафия бессмертна — и ей же хуже.
Денис Рузаев, Лента.ру
