Андрис Казиновскис: «Латгалия кровоточит!»

— Тогда эта резолюция была отправлена и президенту Вайре Вике–Фрейберге, и председателю Сейма Янису Страуме, и премьер–министру Андрису Берзиньшу. Самым отзывчивым оказался Янис Страуме. Он нас пригласил, мы приехали. Те, кто в разговоре представлял его, хотели, чтобы мы доказали, зачем нужен регион, предлагали другие решения, говорили: тогда уж лучше ежемесячно платить каждому жителю по 200 латов, чтобы он остался на селе, а не создавать регионы. В таком духе. Тогда на носу тоже были выборы, и Страуме пообещал, что станем действовать после них. Насколько помню, они успели подготовить проектик… Но после выборов власть поменялась, поменялись должностные лица. Пришли другие политики, которые считали, что не имеют к этим документам никакого отношения. Поскольку не принимали их лично. А президент это предложение целого региона, можно сказать, проигнорировала. В том–то и дело, что в действиях власти отсутствует преемственность. Каждое новое правительство, очередной Сейм считают себя настолько избранными, что политику Латвии депутатам следует создавать заново. То, что было прежде, для них необязательно. Этим все и кончилось. — Однако нельзя сказать, что Латгалия нами забыта. Для нас она что поэзия. Край голубых озер… И прочее красивое, умильное… Но какова реальная Латгалия? Какова она в контексте хотя бы этого 4+1? В книге ситуация проиллюстрирована конкретными цифрами, но тут мне хотелось бы услышать краткое словесное резюме. — То, что я вам рассказываю, есть лишь дополнение к тому, что вы найдете в книге. Латгалия? Если выражаться красноречиво, то все регионы Латвии, а Латгалия в особенности, истекают кровью. Потому что нашей высшей ценностью были люди, жители Латгалии. Когда наше государство начиналось, в Латгалии было очень много людей. Но так как государство не могло и не может дать Латгалии такие права, чтобы она могла жить, производить и развиваться сама, Латгалия стала огромным донором. Во все времена. До войны. В советское время. Это продолжается и сейчас. Латгалия — вечный донор. Для остальной Латвии, для Риги, а теперь и для заграницы. Донор крови. Потому как отдаем самое дорогое, что у нас есть, — людей. Истекаем кровью. А политика такова, что кровью истекают и другие регионы, и государство в целом. Доколе мы так будем кровоточить? Доколе?! Я даже считаю, что надо готовиться к серьезному восприятию мысли — свято место пусто не бывает. И в Латвии, и особенно в Латгалии мы должны быть готовы к тому, что сюда во все большем количестве будут приезжать люди из мест, где уровень жизни еще ниже. Но мы не знаем, будут ли они говорить по–латышски. Мы не знаем даже, будут ли они говорить по–русски. Иммиграция будет очень большой. Меня беспокоит также рынок недвижимости. Самым значительным национальным богатством Латвии, богатством любой страны все–таки являются земля, лес. Политика Латвии позволяет гражданам и фирмам других стран получать это богатство в свою собственность или управление без каких–либо ограничений и, как говорят латыши, за бутерброд. Пуще других мест это видно в Латгалии. Даже около границы. Я разговаривал с руководителем Лудзенского края Алиной Генделе. Она назвала неофициальные данные, что уже 27% территории Лудзенского края находятся не в руках жителей (не говоря о гражданах) Латвии. В Балвском крае ситуация, возможно, не столь трагична, но похожа. И так везде. Люди пропадают. Люди, которые здесь остаются, бедны. Если у них имеется какая–то собственность, то они едва управляются с нею. Лишь несколько крестьянских хозяйств и, возможно, несколько производственников можно отнести к стабильным. Но и их производство не больно уж и поддерживается. Все сказанное выше, по–моему, стало вопросом национальной безопасности.