Видео
Хавьер оказался в Латвии благодаря тому, что у себя на родине он познакомился с латышской девушкой, которая потом стала его женой. Когда он приехал сюда впервые, то планировал остаться всего на год. А потом опять на год... и даже не заметил, как прижился здесь. Хавьеру у нас нравится все, и Латвию он считает почти своей страной, осталось только сдать на гражданство. Хавьер говорит, что это не проблема: от испанского ему отказываться не придется, а наш экзамен показался ему несложным.
-- Это чистая логика. Латвия моя страна, я не собираюсь уезжать в Ирландию или Англию и хочу здесь жить как гражданин. Процесс получения гражданства очень легкий, так почему бы его не получить, -- делится Хавьер. -- И еще я очень рад тому, что оказался именно в Латвии, а не в Эстонии или Финляндии, потому что их языки довольно сложные.
А латышский и русский одинаковы по сложности, но латышский я выучил намного быстрее, потому что у меня жена латышка. И дома с детьми мы говорим на латышском и испанском. Но стараемся, чтобы они также учили русский и английский, потому что в Латвии необходимо знать три языка. Если они не будут говорить на всех трех, то не смогут найти работу, а я не хочу растить некомпетентных людей.
Учитель испанского
Хавьер всегда мечтал о том, чтобы открыть собственную школу. Но чтобы успешно преподавать испанский, нужно это делать в любом другом месте, но не в самой Испании. У себя на родине Хавьер давал уроки иммигрантам на курсах интеграции. Приехав сюда, он давал индивидуальные уроки и вскоре стал работать в Рижской средней школе культуры. Но Хавьер всегда мечтал работать со взрослыми, а не с детьми, так как с первыми уже был опыт, хотел профессионально развиваться. И ему повезло: в тот момент, когда он задумал открыть школу, ему финансово помогли родственники и даже не пришлось связываться с банками. С тех пор Séneca только растет.
-- У нас, конечно же, есть трудности, -- признается Хавьер, -- в Риге очень много тех, кто преподает испанский намного дешевле, и среди них много студентов, приехавших по программе Erasmus и решивших подзаработать. С ними мы пытаемся конкурировать профессионально. Все наши учителя -- их сейчас пятеро -- испанцы и преподаватели по специальности. Плюс мы пытаемся создать среду, где можно практиковать язык.
Помимо занятий у нас есть театральный и кинокружок, где студенты снимают свои короткометражные фильмы. Раз в месяц мы проводим класс гастрономии, где готовим по-испански, а раз в семестр издаем свою газету. Благодаря такой практике при нулевых знаниях вначале через пять месяцев человек уже может выжить в испаноговорящей среде. И очень видна разница между теми, кто принимает участие в кружках, и теми, кто посещает лишь занятия.
Русский-латышский
Нежданно-негаданно Хавьер переходит на русский и говорит на нем довольно бодренько:
-- Я учусь, но еще плохо говорю, с ошибками, -- весело скромничает он. Русского он никогда специально не учил, только в разговоре с друзьями и слушая его на улице. Говорит, что если тема несложная, то понимает все, что идет по радио и ТВ.
-- Пушкина еще не читаю, но дайте время, -- заключает Хавьер и снова переходит на латышский. -- Знание одного языка помогает учить второй, -- замечает он. -- Потому что существуют много слов и структур, которые работают похоже -- например, "galva" -- "голова". А основы латышского я стал учить самостоятельно уже за год до переезда сюда. И когда приехал в Латвию, то смог спокойно общаться. И тогда я был очень удивлен тому, что люди охотно идут тебе навстречу, когда ты говоришь с ними по-латышски.
Для местных это экзотика, когда иностранец говорит не по-английски. И от людей можно было получить намного больше, когда ты выказывал им уважение таким способом: да, я учу ваш язык. После одного года в Латвии я стал уже более свободно разговаривать по-латышски.
Русский же язык Хавьер начал учить здесь с первого дня. Первые три года после переезда он жил на Саркандаугаве, и оказалось, что все его соседи разговаривали по-русски. Хавьер вообще не знал о нашей языковой ситуации, пока не приехал к нам. Он был так горд, что, приехав сюда, мог уже что-то сказать по-латышски, и думал, что не встретит никаких сложностей. Но оказалось, что на Саркандаугаве совсем иная ситуация. Он шел в магазин со своим испано-латышским разговорником, но продавщица его не понимала. Тогда Хавьер был вынужден купить русский разговорник и выучил много русских слов.
-- Я никогда не понимал, почему русские так не хотят учить латышский, -- искренне дивится он. -- Но я выслушал обе стороны и обе стороны понимаю. Говоря о языке, я больше интегрирован в латышскую часть общества, но у меня больше друзей среди русских. У меня нет проблем говорить на обоих языках. Но в Риге, в отличие, например, от Вецпиебалги, где русский не нужен, де-факто существуют два языка, и я как работодатель не принял бы на работу человека, который не говорит по-русски.
Но с другой стороны, здесь единый для всех язык -- латышский. Живя здесь и изучая оба языка, я в принципе не понимаю, как можно жить в Латвии 50 лет и не понимать латышского. Как такое возможно? Я опрашивал людей, и они оправдывались, что раньше это было не нужно, а теперь на них давят и заставляют, поэтому они не хотят его учить. Но это только оправдание. Проблема лишь в отношении. Здесь больше нет фашистов и оккупантов -- это ложь. И пока мы будем смотреть в ту сторону, мы не будем развиваться, а нам надо вместе жить.
Затронув проблему перехода русских школ на латышский язык обучения, Хавьер сказал, что в его стране не существует арабских или румынских школ при том, что в Испании живут миллион марокканцев и миллион румын уже в 3-4-м поколении. И все они учатся на испанском. А этнические школы просто способствуют сегрегации. Хавьер согласен с тем, что образование должно быть на государственном языке, и проблему перехода школ видит в том, что все это делается неправильно. Он считает, что детям нужно учиться разговаривать, а не учить дайны в третьем классе, и говорит, что дети умнее нас и у них гораздо меньше проблем -- проблемы у родителей.
-- Если бы мои дети сейчас пошли в русскую школу, то после двух месяцев говорили бы уже на русском без проблем. Просто это шум по поводу того, что давно надо было бы сделать. Это нечестно по отношению к русским детям. Мы не можем себе позволить изолировать их и делать гетто. Язык должен быть тем, что нас объединяет, а не разъединяет.
Я тоже национальное меньшинство, но я не вижу, зачем моим детям учиться на испанском. Потом они не смогут поступить в латвийский университет. У детей нет проблем выучить три языка -- все это ответственность родителей. Мои дети понимают русский очень хорошо: они играют в парке с русскими детьми, смотрят русские мультики, и я всячески способствую тому, чтобы они освоили язык, который будет им необходим в будущем.
То снег, то комары
Хавьер смеется, что у нас сложился такой стереотип насчет испанцев, что в Испании тепло и они у нас мерзнут. Просто когда мы едем туда летом в отпуск к морю, конечно, там тепло. Но в Испании есть регионы, где всю зиму температура может держаться до минус 15. И всегда можно найти испанцев, которые скажут, что в Латвии не так холодно; например, одна из преподавателей центра, приехавшая из Андалузии. А вот учителю, приехавшему из Малаги, у нас нелегко. Хавьеру тут тоже холодно -- он приехал из центрального региона.
-- Кому тут климат не мешает! -- смеется он. -- То снег, то комары. Там, где я живу, очень мало комаров, так как нет влаги -- я ведь из пустыни, но и в Мадриде их немного. Я могу сказать, что скучаю по климату, но вот сегодня солнце светит, и уже так не скажешь.
Я больше скучаю по нашим традициям, по тапас, когда идешь из бара в бар, перекусывая там чем-то. Это мы обычно делаем утром субботы и воскресенья. Мы как страна католическая сначала идем в церковь, но около 12 уже гуляем по барам, потому что в Испании паб -- это не то место, где напиваются. Это место встречи, где собираются родственники и соседи. Там мы пьем очень маленькое пиво -- 0,2 -- или маленькое вино и немножко закусываем. Это традиция -- вся семья, родители и дети идут в бар. По языку не скучаю, так как применяю его и на работе, и дома.
По еде Хавьер тоже не скучает, так как сам готовит что хочет. Мама Хавьера повар, поэтому он готовит всю свою жизнь. Найти нужные продукты в Латвии ему не составляет труда, да и местная еда ему очень нравится. Из любимого у него -- солянка и селедка под шубой.
Хавьер признался, что поправился с тех пор, как сюда приехал. Родственникам Хавьера, когда они сюда приезжают, тоже нравится наша еда, а ведь они гурманы. Еще он скучает по тому, что у нас нельзя есть после 11 вечера -- он не может пойти поесть с друзьями в 12 ночи, а в Испании это нормально. Хавьер говорит, что когда он идет тусоваться, было бы хорошо не только пить, но и есть.
-- Но люди здесь еще очень закрытые и консервативные. Вы живете в нетолерантном обществе. В Испании мы не смотрим с удивлением на темнокожих или геев. Например, какой-нибудь ваш политик может сказать такое, за что в Испании мог бы оказаться в суде. То же самое звучит в комментариях на интернет-порталах. Только в вашей стране людям могло прийти в голову кидаться камнями и яйцами в участников гей-парада. Но если вам не нравится -- не ходите.
У нас в Испании тоже проходят демонстрации, которые не нравятся другим: испанские фашисты празднуют свое 20 ноября, а коммунисты -- 14 апреля. Но мы туда просто не ходим, а по ТВ такие вещи очень мало показывают. Мы пытаемся жить друг с другом мирно. Вам тоже надо этому учиться.
Хавьер понимает сложную экономическую ситуацию в нашей стране, но не понимает, почему многие отсюда уезжают. Он говорит, что нам надо самим хозяйствовать в своей стране. Ведь когда Хавьер приехал в Латвию, его карманы были практически пусты. Зарплата у него была меньше, чем в Испании, но он смог здесь выжить и не понимает, почему мы не можем.
Он смог у нас работать и развиваться, так почему бы и нам не попробовать. Он считает, что мы в долгу у своих родителей и не можем во всем винить политиков. Хавьер говорит, что бросать свой корабль -- не самый хороший поступок моряка.
-- Это ваша земля, а я вместо вас хозяйничаю на ней, и ведь мне это даже трудней, чем вам. Но мои студенты учат испанский не для того, чтобы уехать, а чтобы путешествовать, ведь в Испании редко кто ответит вам по-английски.
Среди моих студентов русских и латышей 50/50, и могу сказать, что русские по характеру ближе к испанской культуре. Русские более страстные, а латыши ближе к скандинавам. Испанки же сразу бьют тарелки. Меня немного раздражает, когда люди не говорят о том, любят они или страдают. В центральной Испании мы больше ссоримся, говорим громче и делаем это руками. Мы говорим телом и высказываемся лицом.
Хавьер очень много путешествовал по Латвии -- ему нравятся внутренний туризм, наши природа и традиции. Он очень любит Вецпиебалгу, где его приняли как родного родственники жены, и считает, что там находится настоящая Латвия, зеленая и самобытная. Хавьер говорит, что вообще именно регион Видземе является самым латышским: Цесис, Валмиера. Ведь именно оттуда пришли национальный флаг и диалект, на котором говорит большинство латышей. И там Лиго -- это настоящее латышское Лиго. А Рига -- это уже международный город.
-- Очень жаль, что Латвия потеряла язык ливов. Он был вашим богатством, но никто не вложил деньги для его сохранения. Надо было бы его сделать официальным, чтобы он не исчез, делать на нем хоть какие-нибудь публикации. От этого вы стали беднее.
Знаете, во времена фашизма язык басков был запрещен и почти уничтожен, а сегодня на нем говорят уже миллион человек. Просто 30 лет наше государство что-то делает. В Испании сейчас пять официальных языков: каталонский, баскский, галисийский, валенсийский и аранский. Просто русский язык в Латвии не находится в опасности, и если бы он стал здесь государственным, никто не стал бы учить латышский. А Латвия сегодня является единственным местом, где латышский может развиваться и сохраниться.
Виктория СТИЕБРЕ
ФОТО -- Владимир СТАРКОВ.
