Видео
В мире
Мы встретились Юрием Тихомировым перед его сольным концертом, который, несмотря на почти полное отсутствие афиш и рекламы, собрал в Риге полный зал NVO.
...Белоснежная рубашка, шляпа, как у Боярского. Профессиональный микрофон, любимая гитара. На сцене Юрий Тихомиров сам себе и певец, и музыкант, и конферансье.
Удар по струнам -- и на слушателей дождем обрушиваются песни, от которых перехватывает горло. В них поется о Риге (кстати, песня «Рига -- город мой» на стихи поэта Игоря Абакумова вполне могла бы стать гимном столицы) и о любви, о встречах и разлуках -- короче, о нашей жизни со всеми ее горестями и радостями.
Каждое слово попадает точно в сердце. Интонация -- исповедальная. Так пели во времена Юрия Кукина и Александра Городницкого, Юрия Визбора и Вероники Долиной. Теперь уже не поют... А жаль!
Во времена Высоцкого
-- Юрий, когда вы впервые взяли в руки гитару?
-- Мне было 17 лет. Я приехал из Лиепаи в Ригу поступать в Рижский политехнический институт и, как все нормальные советские студенты, тут же отправился в колхоз, на картошку.
В нашей группе было 25 ребят, и как выяснилось в первый же вечер, все они играли на гитаре. Я играть не умел. Попросил показать несколько аккордов. С этого все и началось. Два месяца в колхозе пролетели быстро. Когда мы вернулись в Ригу, меня сразу же взяли в музыкальную группу строительного факультета под руководством Юрия Иванова. В общежитии комендант выделила нам комнатку для репетиций, а институт дал деньги на аппаратуру.
-- К счастью, я тоже еще застала времена, когда в каждом латвийском вузе были свои музыкальные группы. Где вы выступали?
-- Поначалу играли на танцах и различных институтских мероприятиях. А первое наше большое выступление состоялось в 1975 году на сцене Института гражданской авиации. В этом же году на этой же сцене выступал Владимир Высоцкий.
Потом нас выдвинули на городской музыкальный конкурс. В первый же день наша группа «Форма» победила всех, уложив на лопатки даже профессионалов -- мы пели на три голоса «Александрину». А на второй день исполнили песню группы Slade «Everyday», и нас дисквалифицировали.
-- За что?!
-- За исполнение песни на английском языке. Кому-то из жюри это очень не понравилось. Кстати, следом за нами выступала еще одна группа, исполнявшая антивоенную песню Джорджа Харрисона, и их тоже дисквалифицировали. Но мы не особенно расстроились.
Театр песни «Этюд». Слева направо: Сергей Степаненко, Виктор Седых, Татьяна Похло, Юрий Тихомиров и Юрий Иванов. 2013 г.
Наша группа с успехом просуществовала до последнего курса. А потом разделилась на две группы, кто-то стал выступать в рижских ресторанах, а я забросил гитару на 20 лет. Ушел с головой в свою профессию -- строительство. И только в 40 лет вернулся к инструменту.
В М-ском треугольнике
-- С чем была связана такая долгая пауза в вашем творчестве?
-- Для того чтобы писать песни, нужен жизненный багаж. Я ведь непрофессиональный музыкант, нигде не учился. Однажды в начале 90-х мой товарищ предложил мне: «А поехали в Пермский край, в Молёбскую аномальную зону!» -- «А что там?» -- спросил я. «А там тарелки летают!» И мы отправились в путешествие.
-- Ничего себе путешествие! Это же знаменитый М-ский треугольник! Репортажи о чудесах, которые в нем происходят, в конце 80-х не сходили с газетных полос. Там побывали мои коллеги из «Советской молодежи», туда снаряжались всесоюзные экспедиции по изучению аномальных явлений... Скажите, в этой зоне и в самом деле происходило что-то запредельное?
-- Честно признаюсь: летающих тарелок я не видел. Зато там я познакомился с хорошими ребятами -- контактерами, эзотериками. Вернувшись домой, пошел на курсы парапсихологов, перечитал гору эзотерической литературы... А через пару лет снова вернулся к музыке. Это было как по щелчку. Знаете, есть такое емкое слово «торкнуло» -- так вот это про меня. Я вдруг стал писать музыку на старые студенческие стихи, которые у меня накопились, да и новые пошли. За пять лет набралось 200 песен. Я записал в студии два альбома и в 2000 году презентовал их в кафе «Саксофон» на улице Стабу, 43.
-- Легендарное место. И сцена там теплая, и люди собирались замечательные. Наверное, по энергетике в «Саксофоне» тоже была особая зона, своего рода М-ский треугольник, где буква «м» могла бы обозначать музыку...
-- В этом прекрасном месте, где выступали все профи Риги, и произошел определенный перелом в моей судьбе. После презентации альбомов хозяин «Саксофона» Геннадий Эдельштейн сказал: «Юра, а давай пойдем дальше». -- «Куда дальше?» -- не понял я. «Созывай всех бардов Риги!» -- «Да я ж не в бардовской среде, я сам по себе!» -- «А ты попробуй!»
За год я собрал более 100 человек и стал делать бардовские концерты. Сначала в «Саксофоне», потом снял зал Ave Sol, затем -- Дом Москвы, Дом конгрессов. Каждый месяц мы давали один большой концерт и каждую неделю -- камерные, в рижских кафе. Так в Риге появился Клуб авторской песни.
За девять лет мы провели множество фестивалей, слетов, концертов в разных городах Латвии. Например, в Далбе, за Олайне, на берегу реки Мисы, где когда-то проходили всесоюзные фестивали, в Лиепае, Яунолайне, Вентспилсе. Очень запомнились 12 фестивалей в Лудзе, где нам помогал мэр города Фридис Бокиш: нам прямо на поляну привозили дрова, аппаратуру, палатки. Мы побывали на различных бардовских слетах: в Вильнюсе, Висагинасе, Пярну, не считая других тусовок...
-- Что это за особый жанр -- бардовская песня? Чем она отличается, например, от шансона или попсы?
-- Отвечу вам так: пока у тебя нет денег и голоса, но есть хороший репертуар -- ты бард. Появились первые денежки -- ты уже шансонье, делаешь аранжировку. Есть репертуар, голос и деньги -- ты уже попса, а если у тебя суперголос, то твое место в опере.
Cлет бардов Эстонии и Латвии в Пярну в 2004 году.
Голосовые данные, репертуар и деньги -- это три двигателя, по которым можно взлететь по ступенькам сразу наверх. Если чего-то нет, ты останешься в статусе шансонье, как Сергей Трофимов, Олег Митяев или Виктор Третьяков.
-- Не могу с вами согласиться. Для нашего поколения и поколения наших родителей, споривших о том, кто важнее -- физики или лирики, бардовская песня -- это вообще не про деньги. Это про искры костра, палатки, задушевные посиделки, а главное -- про единение людей, которые близки по духу. Разве не так?
-- Так. В отличие от попсы, в бардовской песне на первом месте всегда была душа. И все-таки идеализировать этот мир не стоит. Как говорила Ольга Кормухина, у каждого певца свой куратор. Он диктует, что петь, как петь, когда петь и как при этом одеваться, то есть становится негласным хозяином исполнителя.
Поверьте, в бардовской среде тоже есть люди, которые пытаются руководить этим движением -- и отнюдь не на пользу ему. Перед каждым конкурсом идет отсев, причем часто отсеивают именно тех, кто может составить конкуренцию. До меня доходили очень неприятные моменты этой внутренней кухни. Например, над Прибалтикой в свое время был свой «смотрящий», очень известный человек, который зорко следил, чтобы посторонние наверх не забирались.
-- Поэтому вы и оставили бардовский клуб?
-- Я руководил им девять лет. Кому-то в клубе это не понравилось... Поэтому я ушел и в 2010 году создал Рижский театр песни «Этюд».
Это произошло стихийно. Мне позвонила из Германии певица Нонна Рахманова: «Юра, устрой вечер романса в Риге с моим участием». Я расклеил афиши, снял зал, договорился с выступающими. И вдруг буквально за несколько дней до концерта звонит Нонна: «Извини, но мне предложили гастроли по Европе, я не приеду». Я не стал отменять концерт, а провел прекрасный вечер романса с оставшимися артистами в Доме еврейской общины. После этого и возникла идея создать театр песни.
За 14 лет его существования через «Этюд» прошли более 30 замечательных певцов и певиц Риги. Да, многие из них, как говорится, «консерваториев не кончали». Но какие это были голоса! Оля Баришмане, Настя Воробьева-Долгоненко, Ирина Осипова-Уткина, Виктория Николаева, Татьяна Похло, Виктор Седых, Сергей Степаненко, Виктор Козлитин, Анна Авдеева... С этими ребятами мы проехали с концертами практически по всем городам Латвии.
Каждый артист нашего театра был со своей изюминкой, манерой, тембром... Для певца очень важен тембр. Иначе будет не певец, а «обструганный столб». Это выражение Михаила Боярского. Когда его спросили: «Почему вы сипите?» -- он ответил: «Если я запою оперным голосом, меня никто не будет узнавать, и я буду как обструганный столб».
За туманом или за деньгами?
-- Театр песни «Этюд» сегодня -- это действующий театр?
-- Нет. Причина распада банальна: многие ушли в самостоятельное плавание, надеясь, что поодиночке заработают больше. Кто-то вообще отошел от музыки. Но мне кажется, что они ошибаются. У нас в Латвии, к сожалению, гонорары очень маленькие. И одному делать разнообразные программы сложнее.
-- Значит, за туманом больше никто не едет, все едут только за деньгами?
-- Ну, не все. Например, я в течение последних четырех лет раз в месяц непременно даю бесплатный концерт. Мне кажется, что творчество все-таки должно идти впереди денег. У меня достаточно своих песен, чтобы петь и не повторяться. Я просто дарю их людям.
-- Как к вам приходят песни?
-- По-разному. Иногда читаю стихотворение кого-то из своих друзей и понимаю, что оно должно звучать под гитару. Иногда осеняет ночью. Встаешь воды попить, а перед тобой -- бегущая строка стихотворения. Хватаешь ручку, бумагу, записываешь, ложишься... А строка все бежит! Значит, надо снова вставать и записывать.
А еще у меня есть привычка свистеть. Как только поймаю какой-то музыкальный крючок, то сразу записываю. Так набирается куча мелодий. Великих творческих мук нет. А есть великий кайф создавать новые песни. За нынешнее лето я написал около сотни песен как на свои, так и на стихи других поэтов.
-- Во время вашего концерта я внимательно следила за реакцией зала. Зрители искренне аплодировали, многие подпевали. Но в основном это были люди в возрасте. Молодых лиц в зале я практически не увидела. Как вы думаете, почему?
-- Потому что авторская песня -- это уходящая натура. Все радиостанции перешли на молодежный танцевальный формат, как будто по общей команде сверху. Практически ни одна радиостанция не крутит бардовских песен. Нашему самому молодому барду Саше Казакову недавно исполнилось 42 года. За нами -- пропасть!
Молодежь сегодня вряд ли способна воспринять наше творчество, ибо с детства слушает другие песни, которые больше связаны с ногами, чем с душой. Ведь все зависит от вибраций человека, его духовности, положительных мыслей. Наше поколение было ориентировано, а нынешнее -- дезориентировано. Современные молодые люди входят в мир совсем с другими запросами. На первом месте у них материальные ценности: машина, квартира, карьера, высокая зарплата... Женятся поздно, потому что не хотят брать на себя ответственность за другого человека. Я, к примеру, в 23 года уже был отцом. А сейчас дама в 35 лет все еще незамужняя девушка, потому что ей с пеленок внушили: главное -- думать о себе, жить для себя.
Мы тоже в молодости много работали, стараясь обеспечить свои семьи. Но мы читали много хороших книг, смотрели хорошие фильмы, дружили, творили, любили и тиражировали любовь дальше, делая мир вокруг нас лучше.
Не подумайте, что я виню в чем-то молодое поколение. Это вовсе не вина нынешних молодых людей. Это вина нашей системы, которая дала этим ребятам такие установки. Какие уж тут палатки, костры, слеты и бардовские песни... Увы, все это уйдет вместе с нами, если не поменяются мир и духовные ориентиры.
Елена СМЕХОВА.
