Увидеть Берлин и… выжить

31 декабря я заглянул к моим старым друзьям, чтобы вместе, по давней традиции, встретить Новый год по магаданскому времени. Там, на Колыме, где мы с Федей Бирюковым пятнадцать лет бок о бок отпахали в поисковых партиях Северо–Восточного геологического управления, Новый год наступал, когда в Риге было 14 часов. На удивление, атмосфера в доме моего друга была отнюдь не праздничная. Тем не менее хозяева встретили меня радушно, Сашенька, Федина жена, быстренько собрала на стол и под нехитрую закусь мы выпили по рюмке сперва за Новый год, затем за тех, кто в поле, т.е. за геологов, и, по последней — за все хорошее, что ждет нас в наступающем году. — Да, этот тост для нас с Сашей нынче как никогда актуален, — тяжело вздохнув, сказал Федор. — Да объясните же мне наконец, что стряслось! — взмолился я. Супруги переглянулись, и Александра Викторовна молча отправилась на кухню, плотно прикрыв за собою дверь. — Саша тяжело больна, нужна срочная операция. Дочь настаивает, чтобы она летела к ним в Берлин, зять обещает устроить ее в хорошую клинику. Вот только цены там, сам знаешь, какие. Придется продавать квартиру, другого выхода нет… — А что, зять и дочь не берутся помочь матери материально? — У них самих там с делами, сдается мне, далеко не все в порядке. Да если бы и предложили помощь, я бы ни за что не принял ее. Сам справлюсь. Покупателей на квартиру хоть отбавляй. С Александрой Викторовной, Сашенькой, они душа в душу прожили более сорока лет. Федор Афанасьевич недавно отметил свое 70–летие, жена была моложе его на шестнадцать лет. У нее это был второй брак, первый продлился чуть больше года, от мужа — деспота и самодура — она с Украины бежала на край земли, в Магадан, где вскоре и познакомилась с Федором. Я был свидетелем на их свадьбе. Единственным напоминанием о первом браке была для нее дочь Светлана, которая вот уже около десяти лет жила с мужем в Германии. Зять занимался бизнесом — каким именно, за десять лет Федор Афанасьевич так и не понял толком. "Видимо, мелкий торгаш, спекулянт чертов", — говорил он всякий раз, когда речь у нас заходила о его зяте. Старый бродяга, романтик и бессребреник, Федор с первого взгляда невзлюбил ушлого родственника, хотя все эти годы тщательно скрывал свою неприязнь. Приемная дочь — дизайнер по профессии — работала в одной из берлинских строительных фирм, возвращаться в Латвию они не собирались. — Но почему обязательно в Берлин? Разве здесь, в Риге, нет хороших врачей? — Сам знаешь, в каком упадке нынче латвийская медицина. Все хорошие врачи давно уже свалили за бугор, остались лишь такие, как мы, старики, да неоперившаяся молодь, только что вылупившаяся из университета. А немецкая медицина впереди планеты всей, это общепризнанный факт! Светлана сказала, что у Бориса там хорошие связи. Ну, переведу ему некоторую сумму, чтобы подмазать кого следует и Сашу положили на операцию вне очереди. Зять говорит, что это обойдется в две–три тысячи евро. А там уже скажут, сколько надо будет заплатить за операцию. Да черт с ними — с деньгами, главное, чтобы Сашенька поправилась. — Вот что, дружище, не надо делать резких движений. Во–первых, ни о какой мзде берлинским медикам не может быть и речи — в Германии это просто не принято, да и ох как сурово преследуется по закону. Выбрось это из головы. Во–вторых, после Нового года, как только справлюсь с неотложными делами, сразу загляну к тебе, и мы вместе разберемся, что к чему. А тем временем наведу некоторые справки…