Видео
В мире
Цекало заверяет, что все показанное «в фильме, происходило в реальности. Художественный вымысел имеет отношение лишь к диалогам и разговорам». Однако, по признанию сценариста Олега Маловичко, создатели телесериала «сознательно шли на некоторую вольность в обращении с историческими фактами». Соответствует ли телесериал претензиям на историческое кино? Кратко говоря — нет, он отражает современные шаблоны мышления, опрокинутые в прошлое. Такой прием осовременивания, нагруженный карикатурным фрейдизмом, не только воспроизводит старый миф о «демоне революции», но и конструирует образ Троцкого в еще более экзотической манере, чем когда бы то ни было прежде.
В сущности проблемы «Троцкого» вытекают одна из другой: 1) пренебрежение к историческому контексту, 2) тенденциозная интерпретация событий, 3) повсеместное искажение фактов.
Далее я попытаюсь продемонстрировать это на конкретных примерах из первых двух серий. Моя задача — не показать «подлинного» Троцкого, но, следуя структуре сериала, зафиксировать основные мифы о нем. Одновременно я не буду касаться тех фрагментов, где художественная выдумка относительно безобидная. Так, заведомой фантазией является вся сюжетная линия о «Джексоне» как журналисте-сталинисте, а не агенте НКВД Рамоне Меркадере. Важнее другое — сознательная переделка и фальсификация общеизвестность фактов, достоверность которых можно легко установить, а также тенденциозные интерпретации.
«Историческая» часть начинается с гражданской войны, что само по себе симптоматично, ведь насилие занимает центральное место в сериале. В ответ на вопрос Рейснер о поэте Гумилеве нарком отвечает, что он не слышал о нем, хотя в с той же долей вероятности все могло быть наоборот. Затем он говорит, что белые могут взять Казань, хотя в реальности это уже произошло 7 августа, задолго до того, как Троцкий и, тем более, Рейснер, отправились на на фронт. Сцена выступления наркомвоена перед деморализованными солдатами не просто слабая, в действительности Троцкий дарил подарки в совершенно иной ситуации: на фронте после взятия Казани — для отличившихся солдат успешно наступающих частей Красной армии, и личные часы пришлось отдать лишь после того, как закончились специально для этого предназначенные.
Сцена децимации — расстрела каждого десятого из числа дезертиров — целиком вырвана из контекста, зрителю демонстрируют непроницаемых латышей и маниакальную эстетку Рейснер, смакующую сцену расстрела.
Отметим, что в сериале Рейснер отведена конкретная гендерная роль — состоять в любовницах вождя, хотя в реальности она сама была революционеркой и даже комиссаром разведывательного отряда штаба 5-й армии. Реальные обстоятельства децимации остаются за кадром, при этом игнорируются воспоминания Рейснер и других свидетелей. Зрителю указывают на причину этого поступка в психологии Троцкого.
Повествование о становлении взглядов Троцкого настолько же грубое в художественном отношении, насколько и ложное в историческом:
герой утверждает, что «вытеснил бога» в глазах обычных людей и пришел он к этому под влиянием начальника Одесской тюрьмы Николая Троцкого (который в реальности был старшим надзирателем и который с Львом не взаимодействовал). Это у него двадцатилетний арестант Лейба Бронштейн (здесь акцентируется еврейское происхождение!) научился «главному» для будущего Льва Троцкого: взгляду на русский народ, как на заслуживающий только власти над собой — посредством страха, а главная мотивация в жизни Троцкого — это ненависть и жажда власти.
Сцена вызывающего выступления Троцкого перед русскими эмигрантами в Европе также нереалистична. Во-первых, он не говорил в такой истерично-агрессивной манере, во-вторых, потому он не был таким маргиналом, каким его изобразили. Из Сибири он приехал с мандатом делегата на съезд РСДРП и стал постоянным сотрудником центрального органа партии «Искра». Плеханов не бросал оскорбительные фразы в его адрес, а был вынужден обосновывать свой отказ включить Троцкого в состав редакции «Искры», что предлагал Ленин.
Здесь начинается конспирологическая часть: Троцкого «делает самым известным революционером современности» Александр Парвус, который предстает готовым авантюристом, работающим на дестабилизацию России в интересах Германии. Анекдотичность всего построения этой сюжетной линии заключается не только в топорных фразах, которые никогда не могли быть произнесены, но и в том, что другие конспирологи не фантазировали в подобном духе, настолько это противоречило общеизвестным фактам и здравому смыслу. В сухом остатке: Троцкий сразу соглашается на гнилую сделку, обещающим профинансировать его восхождение в качестве будущего «продюсера» революции. И первым делом Троцкий приобретает «буржуазный» вид.
Далее в уста Троцкого вкладывается утверждение, что это он создал «голема»-Сталина. Мы видим беспощадного экспроприатора Иосифа Джугашвили, который с одобрением читает передовицу за авторством Троцкого. Здесь сценарий целиком противоречит реальным событиям.
Ни одна из приведенных «цитат» не является аутентичной, и уж конечно, ни одна статья революционера того времени не могла называться «Троцкий прав»
или содержать пафосные фразы от первого лица, а также сопровождаться фотопортретом. Иначе говоря, «признание» Троцкого в личной ответственности за формирование будущего диктатора просто комично.
Троцкий действительно был знаком с теорией Фрейда, по крайней мере, уже в первых статьях, написанных в сибирской ссылке, он демонстрирует знание популярной теории психоанализа. Поэтому нелепым предстает диалог с будущей женой Натальей Седовой на эту тему. Изображение культурных различий между Троцким и Седовой также фальшиво, ведь Наталья была революционеркой и нет никаких свидетельств об ее светском образе жизни. Впрочем, такая репрезентация является частью шовинистического дискурса телесериала о подчиненной роли женщины в политике.
Карикатурный образ Ленина служит подпоркой «концепции» сериала, сводящейся к тому, что революция — это дело циничных и жестоких людей, преследующих личную выгоду. Сцена конфликта главного героя с лидером большевиков целиком вымышленная: в действительности Троцкий сначала получил прозвище «ленинской дубинки» на II съезде РСДРП в 1903 году, и лишь затем их пути разошлись по вполне конкретному организационному вопросу. Ничто из этого не было предрешено заранее, как пытаются убедить сценаристы.
Сцена на лекции Зигмунда Фрейда относится к числу наиболее нелепых во всем сериале. Дело не столько в том, что такого не было в реальности, сколько в примитивизации идей Фрейда,
которые — в таком вульгарном понимании — якобы и усвоил Троцкий для дальнейшего использования в политических целях. При этом Фрейд разгадывает в революционере будущего серийного убийцу и религиозного фанатика. О том, что было в реальности, пока что можно только строить догадки, но даже единственная гипотетическая встреча Троцкого и Фрейда могла случиться только между 1908 и 1914 годами. Важнее другое: хотя Троцкий был защитником психоанализа, нет никаких свидетельств в пользу того, что идеи Фрейда служили для него концептуальной основой.
Сюжетная линия, развернувшаяся вокруг II съезда партии, углубляет псевдофрейдистскую нелепицу в виде речи Троцкого, который унижает старых вождей как «импотентов», не способных овладеть революцией, которая, подобно «женщине, ждет настоящих мужчин». Здесь звучит самая придурковатая фраза телесериала: «Будьте мужчинами, оплодотворите революцию», за ней следуют фразы о необходимости «уличного экстремизма» и «реках крови».
Экзальтированный Сталин отвергнут, как и Парвус, а Троцкий бросает все ради полового акта с Седовой. Так создатели телесериала понимают смысл судьбоносного II съезда социал-демократов: не через политические дебаты, а через мировоззрение ее будущего вождя. Не случайно здесь и то, что Троцкий де-факто обосновывает сексуальное насилие над Натальей как «метод» его обращения с «пассивным» обществом, заслуживающим презрения.
Постепенно складывается образ самодовольного и циничного Троцкого, который в 1919 году даже не расстреливает распоясавшихся красноармейцев (хотя проще представить обратное), ведет беседы с Джексоном в несвойственных ему квазирелигиозных терминах и, наконец исповедуется видению Фрейда. Последний констатирует, что Троцкий стал бесчувственным, опустошенным и попросту мертвым человеком. Таким образом, в первых двух сериях зрителя приучают воспринимать Троцкого как искалеченную личность, сформированную насилием и сексуально нагруженными амбициями. Только совершенно непонятно, как и почему Троцкий вообще стал марксистом и социалистом.
Несмотря на все искажения общеизвестных фактов, создатели «Троцкого» не видят противоречия в том, чтобы называть его историческим. В таком случае они несут ответственность за фальсификацию истории перед огромной аудиторией.
Этот мини-сериал также служит симптомом не только безответственного отношения к истории, но и сугубо инструменталистского отношения к конкретным историческим личностям. Так, биография Троцкого в наиболее вульгарной форме служит иллюстрацией консервативного взгляда даже не столько на «большевистской переворот», сколько на сложную политическую культуру начала XX века. В этом отношении Эрнст следует Мединскому: под вывеской «понимания» революции он ее демонизирует: «нам хотелось показать модельного персонажа любой революции».
Конечно, причины для этого не столько политические, сколько коммерческие. Цекало блестяще это сформулировал: «Для меня патриотизм — не с плакатами бегать по улице, а произвести сериал на русском языке, который купит “Нетфликс” и покажет его во всем мире, и все увидят русских актеров, режиссеров, русскую историю увидят». Проблема в том, что зритель увидит не русскую историю, а русскую современность в лице коммерсантов, торгующих своими собственными третьесортными мифами и фобиями о революции. Мини-сериал «Троцкий» — это бездарный, фальшивый рассказ о прошлом, он едва ли заслуживал бы внимания, если бы не гегемония подобной продукции на массовом рынке.
Александр Резник, Вольное историческое общество.
